Страница 58 из 69
К вечеру 6 апреля бригада Лялько сосредоточилась вблизи Кюстрина, в пяти километрах от линии фронта. Через сутки подошла бригада Митина. Переразвертывание обеих бригад на реки Германии удалось закончить, несмотря на все осложнения, за три дня до срока, установленного маршалом Жуковым.
С Буга флотилия вышла в составе ста кораблей. Но на Одер пришло 94 вымпела. Шесть бронекатеров под командованием старшего лейтенанта А. А. Николаева, два из которых имели на вооружении эрэсы, проследовали дальше по Висле, держа курс в только что освобожденный Данциг. Теперь они по распоряжению Главморштаба вошли в состав Балтийского флота.
С 9 апреля отряд бронекатеров старшего лейтенанта Николаева, оперативно подчиненный коменданту 161-го укрепрайона, поддерживал огнем сухопутные части в устье Вислы и на побережье Балтики. В последний день войны катерники высаживали десант для перехвата отходивших фашистских войск. С благодарностью за отличное выполнение боевых заданий отряд вернулся после победы в состав нашей флотилии.
Ко времени выхода 1-й и 2-й бригад в район Кюстрина в Одерек прибыли и разгрузились два эшелона с кораблями отдельного дивизиона Лупачева. Последний эшелон ожидался через двое суток, и принимались меры, чтобы разгрузить его в течение одного дня.
Всего на Одере вместе с вступившими в строй канлодками сосредоточивалось более ста тридцати советских кораблей.
«Вперед, на Берлин!»
7 апреля меня вызвали на КП фронта. К командующему фронтом пошли вместе с генерал-полковником Малининым. Маршал Г. К. Жуков встретил приветливо:
— Ну что, моряк, досталось кораблям? А все-таки доползли уже чуть не до Берлина!
Начальник штаба фронта изложил основные положения проекта директивы, адресованной командующему Днепровской флотилией и командующим 5-й ударной, 8-й гвардейской и 33-й армиями. Для совместных действий с каждой из них мы должны были выделить по бригаде кораблей. Малинин подчеркнул, что нужно очень быстро согласовать порядок взаимодействия со всеми тремя армиями.
Тут же вспомнили, что с 8-й гвардейской армией генерал-полковника В. И. Чуйкова, бывшей 62-й, многие наши корабли, входившие тогда в Волжскую флотилию, вместе воевали еще под Сталинградом.
— Значит, старые знакомые, — сказал Георгий Константинович. — Это хорошо.
Директива, тут же подписанная маршалом Г. К. Жуковым, окончательно определяла место флотилии в боях за Берлин.
Из трех армий, с которыми нам предстояло взаимодействовать, две — 5-я ударная и 8-я гвардейская — входили в главную ударную группировку фронта, которой предстояло наступать с кюстринского плацдарма, и, таким образом, к ней подключались две бригады днепровских кораблей. 33-я армия, для содействия которой предназначалась наша 3-я бригада (отдельный дивизион Лупачева во фронтовых оперативных документах стал именоваться бригадой еще до того, как это узаконил приказ Наркома ВМФ), наносила вспомогательный удар на левом фланге фронта.
Директива командующего фронтом выделяла среди боевых задач флотилии содействие переправам наступающих войск и прикрытие этих переправ, в том числе от нападения речных кораблей противника и от мин. Сведения о присутствии в бассейне Одера немецких военных кораблей пока не подтверждались, однако гитлеровцы, мобилизуя все свои ресурсы, могли вооружить и какие-то речные суда, как могли ввести в действие и мины любого типа.
В директиве оговаривалось, что задачи, которые будут ставить бригадам кораблей командармы, должны согласовываться с командующим флотилией. Смысл тут был в том, чтобы общевойсковой начальник, недостаточно знакомый с возможностями кораблей, не потребовал невыполнимого. Начальник тыла и начальник инженерных войск фронта обязывались содействовать флотилии при проходе через мосты и временные переправы. На водных путях, ведущих к Берлину, предвиделось много препятствий. Но переправы, связывавшие правый берег Одера с кюстринским плацдармом, с самого начала по распоряжению, отданному генерал-полковником Малининым еще в феврале, строились «горбатыми» с расчетом на пропуск кораблей.
Итак, Днепровская флотилия должна была поддерживать одновременно три наступающие армии. Мне требовалось побывать у каждого командарма. И хотелось представить им командиров корабельных бригад.
Правда, к командарму 5-й ударной генерал-полковнику Н. Э. Берзарину пришлось поехать без капитана 1 ранга Лялько, бригада которого выделялась для содействия этой армии: в тот день, 8 апреля, Степан Максимович выводил свои корабли к линии фронта.
Николай Эрастович Берзарин, очень общительный, темпераментный, молодой для своего поста и звания (ему было едва за сорок, хотя курчавая его голова успела поседеть), увлеченно рассказал о боевой задаче армии: ей планировалось овладеть в Берлине районом правительственных кварталов, в том числе имперской канцелярией. Разговор шел у цветного крупномасштабного плана Берлина. В полосе наступления армии было много голубых пятен и линий — озера, протоки, извилины Шпрее.
— Берега Шпрее в черте города одеты в бетон, высота стенок до пяти метров, мостов мало, — говорил Берзарин. — Понтонными средствами тут обойтись трудно, нужны более активные способы форсирования. Чем можете помочь?
Я охарактеризовал корабли, составляющие бригаду Лялько. Командарм сразу заинтересовался полуглиссерами.
— Говорите, скорость до тридцати пяти километров, есть пулемет и может брать по десять — двенадцать бойцов?.. А габариты корабля какие, сколько весит?
Узнав, что вес полуглиссера 1,2 тонны, длина 7 метров, а ширина 170 сантиметров, он оживился:
— Постойте, постойте! А их нельзя погрузить на автомашины? Скажем, на «студебеккеры»? — И тут же позвонил начальнику бронетанкового отдела. Выслушав его, обернулся ко мне: — Говорит, что можно! Сколько их в бригаде? Ну что ж, так и запишем в боевое задание!..
Так зарождался замысел, осуществление которого помогло советским войскам быстрее продвинуться к центру фашистской столицы.
У командующего 8-й гвардейской армией генерал-полковника В. И. Чуйкова (его КП, как и КП Берзарина, располагался за Одером, на левом крыле кюстринского плацдарма) были в тот же день с командиром 2-й бригады Митиным. Василий Иванович держался просто, вспоминал Сталинград.
— Там я просил корабельного огонька у «Волги». А тут какой у вас позывной? «Одер»?
— «Днепр», — ответил я.
На КП 8-й гвардейской мы застали командующего артиллерией армии генерал-лейтенанта Н. М. Пожарского, с которым тут же договорились о порядке включения кораблей в общую систему огня. Капитан 2 ранга Митин остался в штабе дорабатывать с операторами проект приказа о боевой задаче его бригады.
А я отправился в 33-ю армию, в район Гроссена, недалеко от Франкфурта-на-Одере. По пути заехал в Одерек за Н. М. Лупачевым.
Николай Михайлович, только что ставший капитаном 3 ранга, конфузился оттого, что армейцы считают его командиром бригады, тогда как приказа о преобразовании еще нет. Его вообще смущало повышение в должности, хотя оно мало что меняло в его положении, — такой уж был у Лупачева характер. В боевой обстановке смел и тверд, рост и сложение богатырские, голос не заглушить и пушкой, а вот иметь больше служебных прав не стремился.
Командующий 33-й армией генерал-полковник В. Д. Цветаев принял нас вместе с членом Военного совета армии генерал-майором Р. П. Бабийчуком. Командарм сказал, что поддержке речной бригадой рад, тем более что тут, на фланге фронта, сил не так много, как на центральном участке.
Докладывая о составе и возможностях соединения Лупачева, я упомянул, что оно хоть и самое молодое у нас, но по числу стволов сейчас самое сильное. Бронекатеров почти столько, сколько в двух других бригадах, вместе взятых, есть дальнобойные плавбатареи, а также дивизион канлодок — переоборудованных трофейных барж.
Один такой дивизион под командованием капитан-лейтенанта Плёхова пополнил бригаду Митина. А это был уже второй: еще четыре немецкие баржи вооружили 100-миллиметровыми морскими орудиями, предназначавшимися для новых плавбатарей, понтоны к которым где-то задержались и опаздывали. Дивизион вверили смелому и энергичному капитану 3 ранга Зинину — на командной должности он мог себя показать (и действительно показал) лучше, чем на штабной.