Страница 2 из 88
Она встала рядом, и взгляды их встретились.
- Что это? - тихо спросила она.
- Ты сама понимаешь, - с грустью ответил волшебник.
Джил встревоженно оглянулась. Здесь царил страх, и Джил не покидало ощущение нависшего в ночи Зла. Здесь она испытывала тот же странный, леденящий ужас, будто некий злобный и непостижимый разум проникал сквозь пучину времени.
- Они уже здесь? - прошептала она.
Ингольд ласково обнял ее.
- Сходи-ка за своим оружием, детка.
Ее глаза казались фиолетовыми в голубоватом волшебном свете. Минальда смотрела, как Руди одевается.
- Что случилось? - спросила она.
- Не знаю, - тихо, чтобы не разбудить принца, сладко спавшего в своей золоченой колыбели, ответил Руди. - Мне лучше пойти туда.
За месяц жизни в этом мире он привык к незнакомой одежде и больше не чувствовал себя неловко в домотканых бриджах, рубашке с длинными рукавами, тунике, высоких сапогах до колен и богато вышитом плаще, который он снял с убитого вельможи после страшной битвы с прислужниками Тьмы в Карсте. Но он все еще оплакивал удобство джинсов и ковбойки. Руди пристегнул меч и наклонился через пеструю груду шелков, чтобы поцеловать девушку, безмолвно наблюдавшую за ним.
- Ты придешь проводить нас?
- Нет, - тихо сказала она. - Не могу, Руди. Путь в Кво долог и опасен. Кто знает, даже если вы найдете Архимага, будет ли это концом вашего путешествия? - В слабом фосфоресцирующем волшебном свете он увидел слезы в ее глазах. - Я не люблю прощаний.
- Ну что ты, - Руди снова нагнулся к ней, лаская шею и плечи, тяжелые темные волосы струились сквозь его пальцы, он мягко привлек ее к себе и поцеловал в губы. - Ну что ты, ведь со мной будет Ингольд. Все образуется. Сама подумай: разве есть на свете кто-нибудь настолько выживший из ума, чтобы связываться с этим старым чудаком? Так что это и не будет прощанием.
Она усмехнулась.
- Тогда не стоит воспринимать все это так серьезно, правда? - Их губы снова сомкнулись в поцелуе. Пушистые пряди волос щекотали его лицо. - Иди с богом, Руди, хотя аббатиса умерла бы на месте, услышь она, что я говорю это колдуну.
Не прерывая сладкого поцелуя, Руди пробормотал что-то в адрес аббатисы.
- ...что, возможно, пошло бы ей на пользу. - Он нежно стер со щеки любимой слезу. За все двадцать пять лет своей жизни он не помнил ни одного человека, мужчину или женщину, кого интересовало бы то, что он собирается делать. "Почему девушка из другого мира, королева, оказалась этим человеком?" - спрашивал он себя. Еще одна слеза скатилась по ее щеке, и он шепнул:
- Присматривай за Курносым, пока меня не будет. - Его отношение к маленькому Тиру, последнему Принцу из Дома Дейра, заставило ее невольно рассмеяться.
- Хорошо, - она улыбнулась дрожащими губами.
- Мы найдем Лохиро, вот увидишь, - ободряюще шепнул Руди. Он поцеловал ее в последний раз, повернулся и вышел. Голубоватый свет волшебного огня медленно рассеивался за ним.
С неутихающей болью в сердце он торопливо пробирался в лабиринте королевских покоев.
Она боялась за него. Он и ее маленький сынишка были последним и единственным, чем она дорожила в этой жизни. Она потеряла мужа, которого боготворила, Дарвет, королевой которого она была, и мир, в котором выросла. Но, несмотря на это, она никогда не сказала бы: "Не уходи".
"А тебе, эгоистичный идиот, - обругал он себя, - никогда и в голову не приходило остаться".
Она никогда не упрекала его за то, что желание стать колдуном в нем сильнее, чем любовь к ней, но он знал, что это правда. Прежде всего он был волшебником, и мысль об этом мучила его. Время его пребывания в этом мире ограничено, ему предоставили выбор, и, конечно, он предпочтет искать новые источники волшебной силы и знания, которые могут дать ему Ингольд и другие маги, чем оставаться с женщиной, которую искренне любит.
"Почему я должен был встретить их одновременно, - спрашивал он себя в отчаянии, - почему я должен выбирать?"
Она не осуждала его за выбор, что лишь обостряло ощущение вины.
И тем не менее выбор был сделан.
Он остановился у восточной лестницы, ведущей вниз, к первому уровню.
Тревога стала теперь ощутимей, коснувшись его, как еле слышимый звук, который издавало что-то ужасное и не имеющее названия, словно оно затаилось в темных закоулках лабиринтов Убежища. Его пронзала дрожь ужаса. Руди казалось, что грозная тишина растекается по разветвляющимся коридорам. Судорожно оглядываясь, он стал спускаться по ступеням. Где-то под ним, должно быть, открылась дверь. Он услышал слабые, как дуновение ладана, звуки пения, монотонные голоса монахов вытягивали какой-то гимн из ночной службы. Руди остановился на ступенях, вспомнив, что помещения для церкви находились как раз под королевскими покоями, а главное, что, согласно повелению аббатисы, колдуны были преданы анафеме.
Насколько он мог судить, о его любви к Альде не знал никто, кроме, быть может, его товарища по несчастью Джил. Он не думал, что это могло причинить Альде неприятности, ведь все-таки она оставалась королевой Дарвета и после того, как ее муж погиб среди пылающих развалин Дворца. Но Руди почти ничего не знал о законах и запретах Королевства и не хотел рисковать, чтобы узнать больше. А что касается ада, подумал он, то, может быть, силы различной природы не должны вмешиваться в дела друг друга, и раз уж я из другого измерения, то вряд ли когда-нибудь попаду туда.
Так это было или нет, проверять он не хотел. Положение его было не столь опасным, поскольку существовало еще несколько запасных лестниц. Некоторые из них были ровесниками самого Убежища, сооруженные, как и стены, из черного, массивного, похожего на обсидиан камня. Другие на скорую руку тысячу лет назад построили древние жители, которые просто пробивали дыры в полах коридоров там, где им было нужно, и укладывали примитивные ступени. То же самое происходило со стенами и комнатами Убежища: в одних местах строгие черные стены уходили во тьму, в других же царил импровизированный хаос. В коридорах ставили перегородки, новые пути проходили по другим комнатам, деревянные, каменные и кирпичные перекрытия изменили первоначальный план Убежища буквально тысячами различных помещений, форма которых менялась в зависимости от их назначения, и в результате по прошествии трех тысяч лет они могли бы оспорить мировое первенство у лабораторий Б.Ф.Скиннера.