Страница 112 из 157
Комментарий
Переведенные выше тексты входят в состав чина, или порядка богослужения (messujrjestys), составляющего первую часть Служебника Паавали Юстена. Для обозначения богослужения Юстен, подобно Агриколе, использовал слово messu латинского происхождения (в принципе Лютер также не отказывался от традиционного слова “месса”, назвав евангелическое немецкое богослужение Deutsche Messe). Более того, в тексте Юстена за двумя разделами сохранены (без перевода) традиционные латинские названия - Confiteor и Praefatio. Составляя свой Служебник, Юстен опирался на практику евангелического богослужения, к тому времени (пусть и в несколько отличных вариантах) закрепившуюся в реформированной церкви Шведского королевства и нашедшую отражение в Служебнике Микаэля Агриколы и в шведских служебниках 1540-1550-х гг. С другой стороны, он не мог не учесть пожеланий короля Иоанна III относительно богослужебных изменений, высказанных как раз в те годы, когда епископ Турку работал над новым финским Служебником (1573 - 1575).
Первый из переведенных текстов называется Сonfiteor, что означает покаянную молитву, произносимую священником в начале богослужения (традиционная часть католической Мессы). Ее первую часть – прежде чем священник обратится к народу - составляет латинский текст, читаемый священником, а затем министрантами. Этот текст отсутствовал в шведских лютеранских служебниках (Parvio 1978, 33 s.), но был внесен по настоянию короля Иоанна III, стремившегося восстановить отдельные элементы традиционного латинского богослужения. Служебник Агриколы (более консервативный в сравнении с современными ему шведскими руководствами) предписывал тот же порядок: отпущение грехов за священника полагалось произносить на латыни, а за общину - по-фински. Как уже отмечалось, некоторое возвращение латыни в церковную практику соответствовало пожеланию Иоанна III придать богослужению некоторый налет торжественности и традиционности. В тексте Юстена это хорошо видно: за первыми словами Служебника - “Вот каким образом богослужение совершается по-фински” - следует латинский текст Сonfiteor. Впрочем, данный момент присутствовал еще в Служебнике Агриколы, что подтверждает соображение (см. часть I, гл. 1, §. 3.5) о большей - в сравнении со шведским - традиционности финского евангелического богослужения и одновременно об известной самостоятельности финских реформаторов в богослужебной практике. Текст же исповедания грехов, который священник произносит по-фински за всю общину, имеет аналоги как в шведских лютеранских служебниках, так и в т.н. ”Красной книге” Иоанна III. Он состоит из трех частей: обращения священника к собравшимся, исповедания грехов в собственном смысле слова и разрешительной молитвы в оптативной форме («Да отпустит … да ниспошлет …»). Текст покаянной молитвы выдержан в соответствии с выдвинутой Лютером доктриной оправдания верой.
Второй из переведенных нами текстов представляет собой Префацию (Praefatio, т.е Предначинание) - начальную часть чина евхаристии (как и Сonfiteor, Префация является необходимым элементом католической Мессы). Кроме собственно Префации, руководство Юстена включает в себя также т.н. ежедневную, или обычную Префацию (Praefatio quotidiana, siue communis). Мы помещаем перевод обоих этих текстов, так как они проливают свет на богослужебную реформу Иоанна III и при этом обнаруживают определенные отличия друг от друга.
Иоанн III и его советники по “Красной книге” высказались за расширение и обогащение префационного раздела рядом дополнений, подчеркивающих роль таинства евхаристии. Видимо, отнюдь не случайно у Юстена Префация как таковая оказалась объединена с повествованием об установлении Евхаристии (verba institutionis, т.е. «установительные слова»), чего не было у Агриколы и в шведских служебниках. Собственно говоря, само название “ежедневная Префация” отсутствует у Агриколы и других реформаторов, но зато имеет параллель в “Красной книге” (Parvio 1977, 10 s.). В Служебнике Юстена ежедневная Префация делится на три части: 1) Префация в собственном смысле слова; 2) повествование об установлении евхаристии (со слов “в ночь, когда Его предали, взял Он хлеб...”) и 3) Хвалы. Введение последней части (Хвалы) непосредственно вслед за установительными словами соответствовало одной из (десяти) рекомендаций, вынесенных королем на рассмотрение риксдага в мае 1574 г. Епископа Юстена там не было, но, естественно, он был в курсе пожеланий короля, когда трудился над финским Служебником: считается, что именно его сочинение первым среди богослужебных руководств, составленных в то время в Шведском королевстве, зафиксировало данный момент (Parvio 1978, 55 s.). Кроме того, в тексте повествования об установлении таинства евхаристии, входящем в состав ежедневной (обычной) Префации, Юстен заменяет третье лицо (соответствующее евангельскому тексту и сохраненное в более обширной Префации) на второе: “возблагодарил Тебя, Небесный Отче”. На это с виду незначительное обстоятельство следует обратить особое внимание, поскольку Юстен допускает здесь явное нарушение провозглашенного Реформацией принципа верности Слову: это, возможно, опять-таки отражало стремление шведского короля восстановить в богослужении некоторые традиционные формы. Принятое в католическом богослужении обращение священника к Богу во втором лице во время совершения евхаристии казалось предосудительным деятелям ранней Реформации: они полагали, что таким образом священник противопоставляет себя остальным верующим. Для людей той эпохи такая, казалось бы, не особенно заметная деталь богослужения приобретала знаковый статус, превращаясь в символ той или иной религиозной ориентации. Слова ежедневной Префации Юстен помещает под нотным станом, что предполагало ее исполнение нараспев. С другой стороны, в схеме богослужения, предложенной Юстеном, нет никакого указания на такую важную деталь, как возношение (elevatio) Св. Даров, предусмотренное «Красной книгой». Это свидетельствует о том, что епископ Турку предпочел все же следовать рекомендации Церковного уложения 1571 г. о желательности отказа от возношения, слишком связанного с «магическим» (как казалось реформаторам) характером римской Мессы. Таким образом, епископ Турку отнюдь не был лишь послушным исполнителем воли монарха: в вопросах, которые ему казались принципиальными, он следовал своим собственным взглядам.
Наконец, третий из переведенных фрагментов представляет собой слова священника, обращенные к народу непосредственно перед вкушением Тела и Крови Христовой. Этому отрывку предшествует характерная пометка “Затем священник обращается к народу и произносит следующее увещевание, или же некую общую исповедь перед Вечерей Господа”: реформаторы настаивали на том, чтобы совершающий богослужение находился в непосредственном контакте с остальными членами общины, а не стоял спиной к ним. Это обращение, начинающееся словами “Возлюбленные друзья!”, представляет собой коллективную исповедь и вместе с тем своего рода проповедь с характерными для Реформации ссылками на апостола Павла. Содержание этого небольшого отрывка выдержано в духе высказываний Лютера о таинстве евхаристии: не принимая в целом католическую идею пресуществления, «отец Реформации» утверждал, что Христос реально присутствует в хлебе и вине. Для Лютера Слово и само таинство евхаристии представлялись неразрывно связанными (Luther 1967, 43 s.; Маграт 1994, 219; Мудьюгин 1994, 12). В словах священника, приводимых Юстеном, отражена типичная для лютеранского богословия идея о том, что в евхаристии главное - не жертва, а вера в прощение грехов: “Вот почему, вкусив этого хлеба и испив из этой чаши с крепкой верой в только что услышанные слова о том, что Христос умер, пролив Свою Кровь за наши грехи, мы непременно получим отпущение грехов” (разрядка моя - И.М.). В то же время бросается в глаза, что Служебник Юстена не отводит проповеди определенного места в богослужебной канве и вообще никоим образом не упоминает о ней. Констатируя этот факт, исследователи склонны полагать, что Юстен отнюдь не отказался от проповеди как таковой: возможно, проповедь казалась ему естественным компонентом богослужения (о чем свидетельствует и составленная им Постилла), однако в силу того, что в богослужебной практике того времени проповедь еще не имела строго фиксированного места, Юстен предпочел оставить этот вопрос на усмотрение самих священников (Gummerus 1902-1903, 132 s.). Тем не менее очевидный факт, что два важнейших элемента лютеранского богослужения, причастие и проповедь, оказались отражены в финском Служебнике совершенно по-разному, может расцениваться как проявление сочувствия финского епископа намерению Иоанна III восстановить праздник Тела Господня, что и вызвало необходимость большей актуализации таинства евхаристии (строго говоря, в отличие от Швеции, в Финляндии праздник Тела Господня вплоть до 1593 г. не отменялся: упоминания о нем мы находим у того же Агриколы).