Red lines

Одному в комнате тоскливо и скучно. Фред не может придумать, чем занять себя, хотя при жизни он фонтанировал идеями и использовал для их воплощения каждую минуту. Он ужасно хочет подняться наверх, посмотреть, как справляются с заклинанием Джордж и Гермиона, но знает, что это слишком безрассудно даже для него. Испепелиться из-за случайного промаха – не то, как он хочет завершить своё существование. И Джордж никогда себя не простит. Последнее, пожалуй, и играет решающую роль.

Смирившись с собственной бесполезностью в сложившейся ситуации, Фред решает, что сидеть просто так ужасно. Он устал, ему хочется увидеть кого-то ещё. Даже если это будет односторонняя связь. Поэтому он выходит за дверь, но в коридоре останавливается на мгновенье. Взгляд его скользит к лестнице, ведущей наверх. Вздохнув, Фред разворачивается и шагает в противоположную сторону.

Мама и Флер в саду – их хорошо видно из окна. Гарри и Рон в Лондоне, папа, Перси, Билл и Чарли – на работе. Что и говорить, Грейнджер действительно всё просчитала и выбрала идеальный момент для тренировок. Внизу, в гостиной, только Джинни. Она сидит на диване, скрестив ноги, и читает книгу. Рядом, выпятив пузо вверх, валяется Живоглот и урчит так громко, что напоминает маленький моторчик. Папин форд рычал так же, когда заводился. Может, и сейчас рычит, кто знает, где его теперь носит, благодаря усилиям Рона и его лучшего друга.

Фред всё это время был так увлечен другими, что почти не смотрел на сестру. Поэтому сейчас, затаив дыхание, он подходит к ней, и нежное чувство любви к ней тепло согревает его. Незаметно Джинни стала их с Джорджем гордостью. Наверное, потому, что они всегда были её любимцами и кумирами.

Только оказавшись за спиной девушки, Фред понимает, что это не книга. Это альбом с колдографиями. И сейчас со снимка на Фреда смотрит его собственное лицо. И Джорджа, разумеется, тоже. На этот раз с ними Рон и Джинни. Младшие стоят в центре, а близнецы – по бокам от них. Все рыжие, весёлые и в школьной форме. Фред помнит – этот кадр был сделан в начале их с Джорджем седьмого курса, ещё до ОД и войны с Амбридж. Рон прижимается головой к голове Фреда, оба улыбаются. А Джинни и Джордж смотрят на них, и их глаза пульсируют розовыми сердечками. Фред усмехается. Он и не замечал тогда этого. По правде говоря – никогда.

Пальцы Джинни, тонкие, покрытые маленькими царапинками, скользят по снимку и останавливаются на фигуре Фреда. В этом простом движении столько грусти и нежности, что дыхание замирает. Они все так любили друг друга, но никогда не говорили об этом. Всё и так казалось им очевидным. А теперь – эти разговоры уже не случатся. Слава Мерлину, что с Джорджем ещё можно всё исправить, чем они активно и занимаются последние дни. Не просто общаются на самые смущающие и откровенные темы, но даже ругаются по-настоящему.

- Только не плачь, - умоляет Фред. Он хочет прикоснуться к Джинни, но такие желания следует засовывать подальше – это принесёт только страдание, потому что его рука снова проскользнёт насквозь, словно сотканная из тумана. Нечестно, что способность брать в руки вещи осталась, а обнимать людей – нет.

Джинни внезапно выпрямляет спину и вертит головой, оглядываясь по сторонам. Фред с любопытством делает то же самое. Никого нет, и ему интересно, что могла услышать сестра.

Убедившись, что в комнате пусто, Джинни вновь смотрит на снимок, и пальцы её немного сжимаются, словно желая дотянуться до Фреда, схватить его за джемпер и не отпускать.

- Привет, Фред, - вдруг тихо говорит она.

И Фред едва не падает от удивления.

Не может быть.

- Ты меня видишь?! – он восклицает, шокированный ничуть не меньше, чем тогда, когда понял, что его видит Джордж. Но с близнецом теперь всё стало понятно. Но Джинни… она же не… как?

Девушка опускает голову ниже, и лицо её скрывают свесившиеся вниз рыжие волосы. Она вздыхает и снова подает голос, негромкий и меланхоличный:

- Надеюсь, ты меня слышишь.

Фред застывает в разочаровании. Нет, она не видит его. Она просто говорит с его изображением. С памятью о нём. Ей одиноко, и она скучает.

- Это снова я, - продолжает Джинни неторопливо. – Прости, что опять болтаю, у тебя, наверное, там куча дел. Просто… есть кое-что важное, что происходит. Это все видят. Все, даже Рон. Но они молчат, делают вид, что всё нормально, что так и должно быть, а это неправда, Фред.

- О… о чём ты?

Вот теперь Фреду действительно интересно. Он столько пропустил из-за своей смерти. Что такого ужасного могло случиться, что его мёртвый дух – единственный, у кого Джинни просит помощи?

- Я бы не стала тебя тревожить, - бормочет Джинни. И закрывает лицо руками. – Ох, я такая глупая. Прости. Прости меня, прости, но… это касается Джорджа.

В ушах раздается звон, будто Фреду только что прилетело в лицо бладжером (а такой опыт у него был). Он перепрыгивает через спинку дивана, чтобы оказаться напротив сестры, и пытается заглянуть ей в лицо. Она снова вздыхает и через несколько мгновений убирает руки. Глаза её влажные и опухшие. Сколько же она плакала так, в одиночестве, забытая всеми, маленькая девочка? Фреду жаль, очень жаль, но ему нужно до боли в груди узнать, о чём она только что говорила.

- Расскажи мне, - просит он. – Я слышу тебя. Ну же, Джинни.

Это эгоистично, но Фреду не до моральных устоев общества.

- С ним что-то не так, - пальцы Джинни перебегают с изображения одного близнеца на другого. – Что-то неправильно. Он… странный. Твоя смерть, Боже, она разрушила всё, всех нас. Но его – сильнее всего. В первую ночь. Он сам словно умер, я видела. Но потом что-то изменилось. И он ведёт себя так… Ох. Просто хочу сказать, он не выглядит как тот, кто скорбит по тебе, кто потерял близнеца. Ты ведь был его всем – братом, лучшим другом, миром. Но он… он не сломлен. Не до конца.

Тревога, уже сжавшая душу Фреда, откатывается назад. Он знает причину такого поведения брата. Всё нормально. Но Джинни и остальным этого пока не понять. Невольно он восхищается тем, как внимательна и умна их младшая сестренка.

- Иногда он смотрит куда-то. Но там никогда ничего не бывает, - продолжает Джинни взволнованно. – Но его глаза… Таким взглядом, такими глазами он смотрел лишь на одного человека в мире. На тебя. И порой кажется, что он хочет заговорить с кем-то, но при этом ясно, что не с нами.

Девушка вздыхает и потирает виски, словно у неё болит голова.

- Сначала я думала, он просто привык, что ты всегда рядом, и просто не успевает остановить себя. Но теперь… это не что-то неосознанное или машинальное. Нет. Боже, Фред, что если ему кажется, что он всё ещё тебя видит?

Фред тихо стонет. Джинни даже не подозревает, насколько она сейчас права. С той лишь разницей, что Джорджу ничего не кажется. Он не сходит с ума. Просто Фред слишком любит его, чтобы так просто покинуть.

Он понимает тревогу сестры и немного сердится на себя и Джорджа за то, что они всё-таки не были достаточно осторожны.

- Спалились-таки, - бормочет он, почесывая затылок. – И что теперь делать?

Не хватало ещё, чтобы Джорджа посчитали сумасшедшим. Осталось всего три дня, включая сегодня, и они привяжут Фреда к земле. И тогда, наконец, смогут рассказать обо всём родителям и всей семье. Правда, придётся постараться, чтобы убедить их, что это не бред разбитого сердца. Но Грейнджер поможет, в её адекватности никто не усомнится. В конце концов, Фред может побыть немного цирковой обезьянкой – поднять пару книжек или слопать пончики у всех на глазах. Наверное, это произведет нужный эффект.

- Джинни, - он наклоняется к сестре и тихо просит, - пожалуйста, подождите ещё немного. Совсем чуть-чуть. Как только Грейнджер и Джордж освоят заклинание, мы всё вам расскажем. И тебе не надо будет так волноваться. Просто… не паникуй раньше времени. И ни с кем об этом не говори.

Мысли – всего лишь мысли. Пока не обретают форму слов, пока ими не делятся с кем-то ещё. Зерно сомнения, найдя поддержку, может вырасти в огромное дерево паранойи. Каждый поодиночке они могут беспокоиться за Джорджа, но надеяться, что им кажется, что они всего лишь накручивают себя, но стоит им понять, что их мысли сходятся, и объединиться, всё изменится. Из подозрений их наблюдения превратятся в свершившийся факт, в причину действовать. И последствия могут оказаться пугающими.