Полное погружение в Хвост феи

Спустя час, когда из холла начали доноситься голоса и смех прибывших гостей, девушка натянула на лицо маску и, в сопровождении Мари, покинула свою комнату. Было тяжело и боязно покидать ее стены. Ей предстояло огромное испытание. Сейчас она выходила на большую сцену, на которой должна была мастерски сыграть свою роль. Она уже делала это раньше, только вот публика была поменьше, а на кону не была ее судьба.

Банкетный зал встретил ее буйством красок, вспышками фотокамер и счастливыми аплодисментами. Отец постарался на славу, устраивая для нее этот, последний, праздник. Все гости были в масках, даже обслуживающий персонал нарядили в одинаковые фиолетовые камзолы, шляпы и маски с длинными носами на все лицо. Со сцены лилась чудесная живая музыка под предводительством симфонического оркестра. Столы-фуршеты ломились от всевозможных угощений, стены были увиты тяжелыми бархатными тканями, в которых запутались маленькие фонарики, создавая волшебную таинственную атмосферу.

Это все было так прекрасно, словно в сказке, если бы не было так грустно.

Это был ее личный пир во время чумы.

За осмотром зала, девушка и не заметила, как сзади к ней подошел ее отец и мягко опустил свои ладони ей на оголенные плечи, заставив ее вздрогнуть.

- Надеюсь, что тебе понравилось, - тихо сказал он ей, чтобы слышала только она. – Знаешь, я познакомился с твоей мамой на подобном балу. Я старался воссоздать тот вечер, чтобы этот день запомнился тебе надолго. Я желаю тебе только счастья, Люсьена.

Не поверив своим ушам, Люси удивленно обернулась назад, чтобы убедиться, что сзади нее действительно ее отец, а не плод ее воображения. Но, лишь поймав на себе ее взгляд, Джуд тут же вернул на свое лицо непроницаемую маску, покрытую корочкой льда.

Показалось.

Когда она вернула разочарованный взгляд на ярко украшенный зал в поисках местечка поукромнее, к ней уже успел подойти Эвклиф, грациозно ей поклонившись. На его лице сияла ослепительная улыбка, когда он галантно прикоснулся горячими губами к тыльной стороне ладони Люси, приветствуя свою «невесту». Стинг был одет в белоснежный костюм, а его лицо прикрывала элегантная черная маска. Он не сказал ей ни слова, задержавшись дольше положенного у ее руки, пока не стихли вспышки фотокамер. Затем, обняв свою «невесту» за талию, он развернул девушку лицом к журналистам, которые принялись остервенело их фотографировать. Вспышки сильно ослепляли, хотелось зажмуриться, отгородиться от них, сбежать. Девушка чувствовала неловкость, в то же время, отмечая про себя, что Стинг – отменный актер. Такой отменный, что даже тошно от его лицемерия.

К горлу девушки подступила непрошенная тошнота. Ей было противно его прикосновение, ей была противна его фальшивая игра на фотокамеры.

- Простите, мне нужно отойти, - объявила она, натянув на лицо улыбку, и спешно удалилась в сторону ванной комнаты, не дав Стингу и журналистам опомниться.

Включив воду, чтобы разбавить тишину, девушка прислонилась лбом к холодному кафелю, с силой прикусив нижнюю губу, чтобы, наконец, начать мыслить рационально. Большего от нее сегодня не требовалась, но и с этой задачей она не смогла справиться. Ее начали терзать сомнения. Она думала, что готова к этому, готова пожертвовать собой ради Мари, но, едва столкнувшись с этим лицом к лицу, поняла, что ей не хватает решимости. Стинг был точной копией ее отца. Ни капли искренности, одна фальшь, от которой ее просто выворачивало. От мысли, что ей придется прожить с этим человеком всю жизнь, хотелось бежать. Просто выйти на улицу и бежать. Бежать до тех пор, пока будут силы, туда, куда глядят глаза.

Но она не могла позволить себе такой роскоши.

В одном ее отец был прав. Она уже взрослая и должна была принимать взрослые решения. Поэтому, собрав рассыпавшуюся было решимость в кулак, она вернулась в банкетный зал уверенной походкой.

Веселье было в полном разгаре, так что ее появления никто не заметил. Воспользовавшись этой счастливой возможностью, Люси подошла к окну и стала наблюдать за собравшимися гостями.

Сама по себе атмосфера была ей приятна. Приятное оформление в сочетании с чудесной классической музыкой вызывали у нее непроизвольный восторг. Музыка вообще всегда была ее слабостью. Люси очень тонко чувствовала мелодии, разделяя их на два типа: в которые вложили душу и посредственные. А в классической музыке она редко встречала посредственные композиции. Сейчас, слушая тонкое переплетение звуков пианино и скрипки, она физически ощущала, как трепещет ее душа. Она видела наяву те чувства и душевные терзания, которые вложил в свою мелодию композитор.

Пальцы невольно запорхали по воздуху, изображая движение пальцев пианиста. На мгновение ей удалось перенестись в другой мир, наполненный таинством и волшебством этой мелодии. Лишь на мгновение ей удалось убежать из этого дома, наполненного теми людьми, общения с которыми она всегда избегала.

Друзья и партнеры отца составляли особую нишу людей. Это были жадные до богатств люди, уже давно продавшие свои душевные качества на низменные, физические. Ей было не стыдно грести их всех под одну гребенку, она слишком хорошо успела изучить их. Ей бы очень хотелось навсегда убежать из этого общества, не иметь с ними ничего общего, но судьба, усмехнувшись, снова толкала ее в их объятия. Больше всего она боялась стать такой же, как они.

Здесь не было никого из ее друзей. Только лишь незнакомые ей люди, которые пили и ели, заливаясь в наигранном громком смехе. Прямо перед ней танцевала пара, где немолодой мужчина в открытую щупал свою молоденькую спутницу за филейную часть. Девушка заливисто смеялась от его действий, нисколько не стесняясь того, что их могут увидеть. Люси было противно и стыдно смотреть на них, поэтому ей пришлось искать новое укромное место. Это так странно, когда ведут себя непристойно другие люди, а стыдно почему-то тебе.

- Вот ты где, - перед ней, внезапно, выросло препятствие, мешающее ей продолжить свой путь. Светлые волосы спадали на темную маску, а на лице появилась самодовольная ухмылка, такая свойственная Стингу Эвклифу. От него сильно пахло дорогим парфюмом и алкоголем, от которого захотелось чихнуть, но она сдержала этот порыв, так же, как и непроницаемую маску на своем лице. – Потанцуем?

- Спасибо, но я пока не хочу, - мягко отозвалась Люси, надеясь от него отделаться, но не тут-то было.

- Послушай меня, принцесса, - похолодевшим голосом отозвался блондин, при этом, не убирая с лица улыбки. Со стороны казалось, что они просто мило общаются. – Я, конечно, понимаю, что у нас с тобой как-то не заладились теплые отношения, но сейчас на нас смотрят десятки журналистов. Поэтому, будь так добра, нацепить на лицо милую улыбку и подарить мне хотя бы один танец. Будь хорошей девочкой, не расстраивай меня.

Не дожидаясь ее ответа, парень с силой сжал ее ладонь в руке и повел ее в центр зала, где уже кружились в танце подвыпившие гости. Их смазанные движения были далеки от грации, которая должна была быть присуща людям их статуса.

Люси было больно от его грубых прикосновений, но она не должна была подавать вида. Как бы тошно ей не было от Стинга, но он был прав. Она знала, что идет на спектакль, где она должна была сыграть главную роль, и настало время сделать это.

Словно специально для них, оркестр сменил мелодию на более плавную, а остальные пары расступились в стороны, позволяя Стингу закружить свою невесту в танце. Надо отдать ему должное, танцевал Эвклиф превосходно. Люси оставалось только плыть за ним по залу, ведомой сильными мужскими руками. Ее платье искрилось и бликовало на свету, разлетаясь по залу золотыми искрами. На миг, Люси даже поймала себя на мысли, что ей нравится этот уверенный точеный танец. Но то был лишь миг.

Замедлив темп танца, Стинг медленно закружился на месте, ласково улыбаясь своей невесте. Его холодные голубые глаза требовательно смотрели в ее карие, словно приказывая не сводить с него взгляд.

- Только попробуй дернуться, милая, - плотоядно прошептал он ей, начиная медленно сокращать сантиметры между их лицами.