Лжец

- Йоханнес, а то, что ты рассказываешь сейчас, это - правда?

- Девочка моя, когда я рассказываю о дурном, можешь быть уверена, что это правда.

- Ну а потом? Почему ты не захотел с ней остаться?

- Остаться? Тут, видимо, она просчиталась. Так называемое право на любовь вовсе не подразумевает, что надо оставаться. Они с мужем поделили детей, она вновь вышла замуж, но вроде бы не очень удачно. Словом, было и быльем поросло. А цепочку она подарила мне в юности.

- Йоханнес, - сказала Аннемари, обернувшись, - все началось так красиво и чисто. Когда ты вошел сюда. Мы могли так красиво проститься...

Значит, было красиво, подумал я. Но теперь все кончено. Я слышу внизу его голос, голос победителя. Ну что бы судьбе подарить мне еще один день! Да хотя б один час! Ведь до сих пор игра велась не на равных. А могло быть иначе. Она взволнованна, она вот-вот забудет, что переродилась и обрела уверенность в себе.

- Аннемари, мне осталось рассказать тебе еще одну сказку.

- Сейчас войдет Харри, - ответила она, вспыхнув. И быстро оглянулась на дверь. И поймала себя на этом. И к ней разом вернулось самообладание. Она даже улыбнулась мне. Но тут же отвела глаза. Хотя б один день, один час, думал я.

Инженер никак не ожидал меня встретить. Вместо того чтобы возмутиться, он немного сконфузился. До чего же он все-таки молод, подумалось мне, и, конечно, это у него серьезно.

- Поздравляю! - сказал я и пожал ему руку. - Надеюсь, вы не станете поминать вчерашнее. Я пришел проститься. Ну а когда свадьба?

- Скоро! - ответил он. - Безотлагательно! - добавил он. И с улыбкой взглянул на Аннемари.

- Если это будет во время тяги, я пришлю вам парочку-другую вальдшнепов. Правда, на мой вкус, мясо у них не такое нежное и сочное, как уверяют многие. Тем более весной. Но все равно это тонкая дичь. О, я допустил бестактность. Вы же не любитель охоты.

- Ничего страшного, - сказал он. - Вчера я был определенно не в духе.

- Нет-нет, - возразил я, - все было так, как надо. Не будь я допотопным шкапом с лавандой, все вообще бы выглядело по-другому. Но раз вы увозите цветок Песчаного острова, вы, несомненно, разрешите преподнести вашей невесте маленький прощальный подарок.

- О нет, Йоханнес! - сказала она, уставясь в зеркало на тонкую золотую цепочку, которую я ей протягивал.

- Да, мой друг! Я предназначил ее тебе - если ты когда-нибудь решишься уехать. Пусть это будет памятью о Песчаном острове. Остров - как кольцо. А берег его напоминает еще и цепочку. Возьми же ее, Аннемари, надень.

11

В понедельник, ближе к вечеру.

- Слушай! Кто-то гоняет уток у сарая. Кто бы это мог быть? Не Пигро?

- Нет, это не он.

- Утки такого обращения не терпят. Они теперь ни за что не будут сидеть на яйцах. Послушай, ты уверен, что это не Пигро?

- Ручаюсь.

- Никому-то ты не доверяешь. А своей собаке - целиком и полностью.

- Да, за исключением Бога, я никому не доверяю так, как своей собаке.

- До чего странно это слышать. Именно сейчас, Йоханнес. Так ты веришь в Бога?

- Я не хочу. Я сопротивляюсь. Отбиваюсь как умею. Но именно сейчас верю. Ибо я не могу разрешить узы Кесиль.

- О чем ты? Друг мой, ты должен объяснять все, что мне говоришь.

- О, это из Книги Иова. Господь говорит Иову: "Можешь ли ты связать узел Хима и разрешить узы Кесиль?"*

* Книга Иова, 38, 31.

- Да, но что ты хочешь этим сказать, Йоханнес? Объясни. Мне кажется, чем дольше я живу, тем бессмысленнее все становится.

- Именно поэтому и становится, моя девочка.

- А мне непонятно. Знаешь, мало-помалу все потеряло для меня смысл. Жизнь, я имею в виду. Да и что значит само это слово - "жизнь"?

- Не имею представления. Спроси кого-нибудь поумнее.

- Ну ладно, пусть не жизнь вообще, а моя собственная жизнь. Я давно уже обнаружила, что она лишена смысла, всякого смысла. Не знаю даже, как это вышло. Не то чтобы я много размышляла, Йоханнес. Я просто это чувствую. Чувствую, и все. И когда я смотрю на Фредерика, мне даже смешно. Столько в нем честолюбия. Столько дел он на себя взваливает. И охота ему! - думаю. По-моему, он не догадывается, как все обстоит в действительности. Ему и невдомек, что жизнь бессмысленна.

- А может, и вдомек. Оттого-то он и крутится как белка в колесе.

- Нет, по-моему, он ничего такого не чувствует. Ну разве что ощущает легкое беспокойство. Понимаешь, именно потому, что он, вопреки всему, верит в жизнь, он достоин жизни куда больше, чем я. Хотя... нет, не хочу говорить о нем плохо. Он же сущий ребенок, Йоханнес. Маленький мальчик, которому нужна мама, с которым нужно нянчиться. Я и думать бросила, чтобы от него уйти. А это - это ведь тоже бессмысленно. Вот живу я здесь, на мне дом, я приглядываю за прислугой, и вроде бы никто на меня не в обиде. Но во всем этом есть что-то бессмысленное. Даже если... тебе этого не понять, но мне кажется, одинаково бессмысленно было бы попытаться что-либо изменить. Я встаю утром - мне все безразлично. Я распоряжаюсь по хозяйству, поливаю цветы, прислушиваюсь, не гоняет ли кто уток и гусей. Мне все безразлично. Я целую Фредерика. Меня целует другой. А мне все безразлично.

- Все-все? Даже новое платье?

- Ну ты и лиса! Конечно же нет. Только бы кто-нибудь хоть краешком глаза отметил, что оно мне к лицу. Наверное, и с остальным точно так же. Ох, похоже, все, что я тут тебе наговорила, - неправда. Вполне возможно, в тот самый момент, когда со мною что-то происходит, меня это чуть-чуть и затрагивает. Но не глубоко.

- А я? Я тебя затрагиваю?

- Да. Поцелуй меня!

- Но, говоришь, не глубоко?

- Йоханнес, если вдуматься, ну не бессмысленно ли, что мы - что мы вот так вот лежим здесь вдвоем? Ведь из этого ничего не выйдет, я тебя знаю. И потом, мы слишком долго избегали друг друга. До ужаса долго. Хотя, наверное, в этом был какой-то смысл. Нет, я решительно уже ничего не понимаю. Вдруг появляешься ты. С ружьем. Говоришь, что собрался на охоту. На охоту! - подумала я. Как бы не так!

- Но ведь я и в самом деле отправился за вальдшнепами. У меня и в мыслях ничего не было. Просто я вошел - и увидел тебя. Увидел, какая ты чудесная.

- Стоит мужчине потерять голову, и женщина сразу становится чудесной. Ты же потерял голову.

- Нет, ты - чудесная.