Лжец

- Надеюсь, это и впрямь были истины.

- Девочка моя, они били наповал.

- И ты этого не перенес?

- Да, моя девочка, я был уязвлен.

- Не знаю даже, чему и верить.

Какое-то время мы шли молча.

- Я ее ненавижу, - вырвалось неожиданно у Аннемари. - Ненавижу!

- Если ты о Ригмор, то мне очень жаль, - сказал я, - она мне нравится.

- Она никогда не упустит случая унизить меня. Как вот только что.

Мы приблизились к подножью холма, на котором коротали свой век черные камни.

- Ну так как, Аннемари, может, и в самом деле?

- Что - в самом деле?

- Убежим отсюда вдвоем, ты и я.

- Ты все, все обращаешь в шутку.

- Мне отмстится, это ведь только в сказках шутникам сходит с рук.

Мы начали подниматься по склону. Она взяла меня под руку:

- Тебя, наверное, уже не тянет рассказывать мне сказки, как прежде. Но я бы с удовольствием послушала еще разок. А может, ты наконец расскажешь, что тебя привело на Песчаный остров? Ты обещал мне когда-нибудь рассказать.

- Это довольно скучная сказка, моя девочка. Вы, женщины, думаете, раз человек переехал, за этим непременно кроется любовная история. А причины могут быть самые прозаические. Например, несоответствие занимаемой должности.

- Ну, в это я не верю. Гляди, как они отражаются в воде!

- Да, все еще отражаются.

- Ты обещал, что когда-нибудь расскажешь про Бетти, которая подарила тебе цепочку.

- По правде говоря, ее звали Бирте. Казначеева Бирте. Н-да... Мы учились в одном классе. Из-за этой самой Бирте сердце мое постигла та же участь, что и треску, пойманную на Лофотенах, его словно бы вынули и оставили сохнуть на скале - на посмешище всему свету. Мы были совсем детьми. Впоследствии та же участь постигла многих и многих, потому что Бирте стала красавицей. Но одно время - целый год! - я чувствовал себя на седьмом небе: мы с Бирте были неразлучны, к тому же я изучал еще и литературу. В один прекрасный день она посылает мне милое письмецо, какие умеют писать женщины. У нее - другой. Кто? Наш общий друг, старше меня и куда блистательнее. В опереньи богатом, крылами шумит...* Да, Бирте меня бросила, а я бросил науку и пошел по учительской стезе. Лет через десять мужа Бирте назначили помощником судьи в город, где я учительствовал. Я, можно сказать, почти что забыл ее. А тут мы стали часто видеться. Похоже, замужество несколько утратило свою привлекательность. Да и сама Бирте тоже. Однажды я сказал ей: "Бирте, у тебя возле глаз морщинки". Она посмотрела на меня так, словно готова была утопиться. "Бирте, - сказал я, - а ты становишься красивой". После этого мне нужно было глядеть в оба. И вскоре я уехал.

* Из поэмы А. Г. Эленшлегера "Ворон-оборотень".

- Почему надо было глядеть в оба?

- И ты еще спрашиваешь, моя девочка? Муж, дети и так далее.

- До чего благородно! До чего возвышенно! Ты должен был бороться!

- Бороться? Это каким же образом? Я смотрю, вы, молодежь, понахватались громких абстрактных слов. Громоподобных слов. О Господи!

- Йоханнес, ты совершил ошибку.

- Напротив. Все сложилось как нельзя лучше. Судя по последним сведениям. У мужа все замечательно, у детей - замечательно, у Бирте замечательно, и у меня замечательно. Естественно, муж был слегка напуган, а Бирте, естественно, помолодела. Вероятно, я кажусь ей чем-то вроде ангела, почти бесплотного, вкушающего вегетарианскую пищу, как оно и подобает ангелам. А на земле у нее есть муж.

- Холодно, - обронила Аннемари. Мы повернули назад.

- Йоханнес, о чем ты думаешь, когда остаешься один?

- Прежде всего о том, как мало платят учителям, - сказал я. - У меня ведь тоже свои заботы. С мая я нанял экономку, Эльну из трактира. Да-да, у меня хватает мелких забот. Но нередко я сижу и думаю, как хорошо вы смотрелись вместе, ты и Олуф, когда приходили в сумерках ко мне в школу.

Она остановилась.

- Ну сколько можно! - Она едва не кричала. - Ты же знаешь, как мучаешь меня этими разговорами. Ну что бы тебе потерять голову и сказать что-то другое!

- Дорогая, я только что ее потерял.

Я проводил Аннемари до самых дверей флигеля, где продолжалось веселье. И зашагал домой.

10

Настал понедельник.

Пришел паром. И вернулся Олуф.

Поутру я так и не выбрался в Палочник, чтобы вместе с Пигро обойти места, где могут сидеть вальдшнепы. Обычно с середины марта и пока длится тяга мы каждый день ходим на рассвете в лес. Как правило, впустую - это непредсказуемая птица. И все равно ранние прогулки не бывают напрасными.

Но сегодня мне было неохота, с таким трудом я встал.

Паром показался, когда перевалило за полдень. Мы уже знали - во время вчерашнего рейса на Дальний остров на нем забарахлил двигатель. У нас его ждали с нетерпением. Дети в классе никак не могли угомониться.

Похоже, вчера все засели писать письма - почтовый ящичек возле школы был набит битком. А с утра пораньше повалил народ с посылками, то и дело отвлекая нас от уроков.

Мне обещали позвонить с пристани, как только паром покажется. От Дальнего острова он плывет к нам через пролив на северо-востоке. А окна классной комнаты смотрят на юг. За ними виднелись лишь мокрые поля и серое, в тумане, море. Ветер задувал с юго-запада, погода была слякотная, в начале дня раза два ненадолго поднималась метель, отчего развезло еще больше.

Время от времени я выходил в свою комнату и смотрел в окно. Я привык, что отсюда мне виден лишь запущенный сад, являющий правдивую картину моей жизни, и темные ели за садом, каролинцы. Сегодня им была устроена Полтавская битва. Анерс пришел ровно в семь. К двенадцати он вырубил столько, что я, стоя у себя в комнате, мог уже озреть Божий мир. Поля, упирающиеся в черные деревья на Мысу. Море и Дальний остров на севере. Три часа спустя пала следующая шеренга моих гвардейцев. Глазам открылся пустынный пролив на северо-востоке. Несмотря на сырой туман, вдалеке можно было различить шпиль городской колокольни и водонапорную башню; только на расстоянии и понимаешь, какие они на самом деле высокие.

Сегодня мне не надо было раздумывать, чем удивить детей. Я повесил на стену топографическую карту Песчаного острова и произнес краткую похвальную речь о дарителе. Два школьных редактора тут же сочинили несколько строк для "Ведомостей Песчаного острова". В этой стенной газете, которая висит возле двери, мы помещаем все островные новости - об уловах, севе и жатве, о погоде и перелетах птиц, словом, обо всем, что у нас происходит. В последние недели новостей было мало. На доске висит старое сообщение, оно появилось в первых числах февраля, кнопки уже тронуты ржавчиной. Редакторы мне его заранее не показывали. Оно написано крупными печатными буквами и заключено в рамку из крестов: "В субботу утром, 1 февраля, катер "Шилоклювка" с Песчаного острова подорвался на мине у Великаньего Песка. Погибли Эрик и Анкер".