Дракон

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ. ВОЕННАЯ ХИТРОСТЬ ДЕДА ПАНАКУДИ.

Во время стычки между Звероловом и боярином никто из крестьян не произнёс ни слова. Охотники же, увидав, как оборачивается дело, стали по одному, по два уходить с площади, долой с боярских глаз. - А теперь продолжим! - сказал Калота, выпрямившись во весь рост. Тщательно всё обдумав, боярский совет решил отослать дракону девицу по имени Джонда.

- Да вы ещё прежде всякого решения связали её! - выкрикнул Двухбородый. Но Панакуди толкнул его в бок, чтобы помалкивал. - Да, связали! - ничуть не смутился боярин. - Но если кто-нибудь из вас пожелает освободить её, вот мой меч! - Калота замахал мечом. - Я не шучу! Любой из вас может взять у меня меч и разрезать верёвки, которыми она связана. Но при условии: если это девушка - она сама заменит Джонду, если мужчина - приведёт вместо Джонды свою дочь, если юноша - сестру. Берите, вот мой меч! - продолжал размахивать мечом боярин. - Отдаю любому! Я согласен отпустить Джонду! Никто не двинулся с места. Потом несколько человек расступились, пропуская Саботу. - Меня ещё не считают настоящим мужчиной, - громко произнёс юноша, - но я всё равно скажу вам: это позор! Девушку приносят в жертву чудищу, а мужчины пальцем не шевельнут. Надо убить дракона, а не подносить ему угощение! - Верно, правильно! - глухо прокатилось по площади. - Да ведь мы уже пробовали! - крикнул Гузка. Он сидел возле боярина, скрестив на животе руки и закрыв глаза, но при этих словах вскочил. - И видели, что из этого вышло! Видели ведь? - Надо биться с чудищем до тех пор, пока не уничтожим его! - снова выкрикнул Сабота. - Прекрасно! Но кто это сделает? - язвительно спросил Калота. - Я! - Сабота шагнул вперёд и смело взглянул на боярина. - А кто ты есть? - Сабота, сын углежога из Дальних Выселок. - И ты берёшься уничтожить дракона? - захихикал Гузка. - Берусь! - прозвучал уверенный ответ. - Как же ты это сделаешь? - Полезет дракону в глотку! - загоготал Калота. - Тот сразу и подавится! - подхватил насмешку кто-то из боярских прихлебателей. - Бедняга дракон! - притворно вздохнул другой. - Люди, послушайте меня! - обратился Сабота к односельчанам. Но Гузка опять перебил его: - Слушайте, все слушайте, как яйца курицу учить будут! Боярская свита покатилась со смеху - не потому вовсе, что им было так уж смешно, а чтобы выслужиться перед Калотой. "Ха-ха-ха!" - корчились они от хохота, краешком глаза поглядывая на боярина. - Уважаемые старейшины! - обратился Сабота к боярским советникам. - Я знаю, что... - Что ты можешь знать? У тебя ещё молоко на губах не обсохло! - в бешенстве оборвал его Калота. - Тут столько людей, поседевших в сражениях, а ты, сосунок, с советами лезешь? Убирайся прочь! Стража-а! Спровадьте этого молокососа подальше отсюда! Стелуд и Бранко двинулись к Саботе, но он юркнул в толпу и исчез. Тогда вперёд вышел дед Панакуди. Трижды погладил свою белую бороду и сказал: - Братья односельчане! Боярин - пошли ему небо долгой жизни и доброго здоровья, - боярин прав! Воеводы оплошали в битве с драконом. Да ещё какие воеводы! Неужто теперь нас спасёт какой-то безусый паренёк? Мыслимое ли это дело? Давайте лучше, пока не поздно, накормим дракона досыта. - Мудрые слова, старик! - одобрительно закивал Калота. - Продолжай, продолжай! - И приказал страже: - Стул человеку подайте. Седовласый старик стоя речь держит, а они смотрят, бессовестные! - Благодарю тебя, боярин, но не нужно этого! - замахал руками Панакуди. Моя речь будет недолгой. - Говори, мы слушаем! - милостиво улыбнулся Калота. - Нельзя дракону отсылать девушку непричёсанную, необряженную. Так дары не подносятся. Надо одеть её по-праздничному: на шею - мониста да ожерелья, чтобы была она достойна предстать перед чудищем. Правда, это может оттянуть дело до завтрашнего дня, но лучше запоздать, чем выказать дракону неуважение. Верно я говорю, люди? - Верно, верно! - отозвалась толпа. - А впрямь не стоит сердить дракона, - обернулся боярин к Гузке. - Что скажешь ты, Главный Советник? - Если дракон согласится подождать денёк, так отчего же? - Дадим ему телят, и он будет рад-радёхонек! - воскликнул Панакуди. Волопас погонит их, а я, если твоя боярская милость дозволит - да ниспошлёт тебе небо долгих лет жизни, - пойду спрошу у дракона, согласен ли он денёк подождать. - Дозволяю, спрашивай! - Калота был польщён смиренным тоном старика. - Но чтоб завтра в этот час ты был здесь, на этом самом месте. А девушка чтоб была причёсана и принаряжена, как следует быть! - Будет исполнено, твоя милость! - с поклоном ответил Панакуди. - Все жители нашего селения моими устами благодарят тебя, все до единого низко тебе кланяются! Главный Прорицатель, прятавшийся за спиной у Гузки, шепнул ему на ухо: - У старика что-то на уме. С чего это он так подмазывается? - Пускай подмазывается, - ответил Гузка. - Крепостные стены не станут от этого ни тоньше, ни ниже, и мечи боярской рати не затупятся! - И всё-таки не худо бы удвоить стражу, которая стережёт девушку, - сказал Прорицатель. - Это я как-нибудь и без тебя соображу, - язвительно усмехнулся Гузка. Ты вот лучше отправь соглядатаев вслед за стариком, чтобы они своими ушами удостоверились, согласен ли дракон ждать до завтра или нет. - Спасибо, что надоумил! - так же язвительно ответил Прорицатель. Эта короткая сценка никем не была замечена, потому что согласие боярина отложить на день гибель Джонды вызвало бурный восторг её односельчан. Громче всех кричали Двухбородый и Козёл. - Да здравствует боярин Калота! Да живёт он тысячу лет! - надрывались они и подталкивали остальных, чтобы тоже орали изо всех сил. Потому что так велел дед Панакуди: кричать что есть мочи и улыбаться. Во весь рот улыбаться!

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ. ПОЧЕМУ КОЗЕЛ И ДВУХБОРОДЫЙ УЛЫБАЛИСЬ...

В самом деле, почему они улыбались, почему и всех остальных заставляли улыбаться и приветствовать боярина Калоту? А потому, что Панакуди перед этим отозвал их в сторону и спросил: "Хотите вы, чтобы завтра же не осталось следа от боярской крепости и от самого боярина?" - "Ещё б не хотеть!" - ответили оба. "А хотите, чтобы дракона на куски разорвало?" - "Ещё бы!" - обрадовались они, но тут же помрачнели снова: "Зачем говорить о том, чему никогда не сбыться?" - с упрёком сказали они деду Панакуди. А тот ответил: "Всё будет, как я сказал, и не позже чем завтра. А если нет, пусть растерзают меня боярские псы!" И добавил: "Но только вы должны всё делать в точности так, как я велю". "Само собой!" - пообещали Двухбородый и Козёл. И обещание, как мы уже видели, исполнили: кричали и улыбались, улыбались и кричали: "Да здравствует боярин Калота! Да живёт он тысячу лет!" А теперь давайте подумаем, почему Панакуди дал такое обещание. Когда родились у него такие смелые мысли? А тогда, когда они с Саботой затаив дыхание следили за перепалкой между Калотой и Звероловом. "Видал? - шепнул старику Сабота, легонько толкнув его локтем. - Ну и дела! Будь у нас побольше этих кореньев, тогда бы все в крепости передрались и перебили друг друга! Хотя, - огорчённо вздохнул юноша, - боярин и крепостные стены всё равно останутся..." - "Почему же они останутся?" - возразил ему тогда дед Панакуди. "Потому что нет такого средства, чтобы сровнять стены с землёй..." - сказал Сабота. Перебранка между боярином и Звероловом продолжалась, но Панакуди уже больше ничего не видел и не слышал: он напряжённо размышлял о чём-то. Потом дёрнул Саботу за рукав и сказал шёпотом: "Сровнять крепость с землёй мы не можем, но мы можем её затопить. Я вспомнил... - Глаза у него загорелись, но он осекся. - Об этом после! Сейчас протолкайся вперёд и скажи боярину, что желаешь сразиться с драконом". Зверолова к тому времени уже бросили на растерзание псам. Сабота вышел вперёд, и дальше произошло то, что вам уже известно. Потом, когда сын углежога удрал от боярских стражников, Панакуди велел крестьянам отобрать для чудища трёх телят и дожидаться, пока сам он сходит домой и выпьет три сырых яйца, чтобы голос был позвонче, а то чудище не расслышит ещё. И старик заковылял к своей хижине, где его уже дожидался Сабота. Едва он перешагнул порог, юноша бросился к нему, хотел заговорить, но старик подал ему знак - дескать, молчи, взял с постели овчину, накинул себе на голову, кивком показал Саботе, чтобы тоже сунул туда голову, и только тогда начался у них разговор. - Мы же могли поговорить на языке "пу-пу", - сказал Сабота, сморщив нос от запаха старой овчины. - С твоим "пу-пу" больно долго получается, а у нас времени в обрез. Слушай внимательно, что я скажу! - И, переведя дух, старик торопливо продолжал: - Дело мы с тобой затеяли, сынок, нешуточное! Если к завтрашнему дню не затопим крепость, красавица Джонда попадёт в пасть дракона, а мы с тобой к боярским псам. - Этому не бывать! - прервал его Сабота. - Ещё не знаешь, что делать надо, а уже кричишь "не бывать"! - рассердился Панакуди. - Значит, тоже не головой думаешь, а усами, да ещё прежде, чем они у тебя выросли. - Но почему же, дедушка? Я всё хорошо обдумал. Ты сказал, что крепость можно затопить. С какой стороны? Ясное дело - с той, где река. Крепости всегда строят так, чтобы, если случится осада, не остаться без воды. Значит, где-то должна быть потайная преграда, которая не даёт реке проникнуть в крепость. И такая преграда есть. Я даже знаю где: недалеко от водопада. Там вода особенно гулко бьётся о стену, я это ещё прошлым летом заметил, когда слуга Главного Прорицателя послал нас ловить раков. Место там глубокое, я нырнул, и под водой мне ещё ясней стало, что за стеной пустота. Тогда мне ничего такого не пришло в голову, но, когда ты сказал, что крепость можно затопить, я сразу вспомнил. Вот! А ты говоришь, что я не головой думаю! - Молчи! Молчи, сынок! Не вгоняй в краску! Ты так умно, так дельно рассуждаешь, что меня, старика, стыд берёт. Но всё равно, дело нам предстоит нелёгкое. После того как чудодейственные коренья заставят всех в крепости говорить правду и там из-за этого поднимется кутерьма, тебе придётся каким-то образом миновать девять зал, проникнуть к потайной преграде и пустить в крепость воду. И самому при этом не утонуть! Ведь покончив с крепостью, надо будет приниматься за дракона, а без тебя нам нипочём не справиться. Вот что предстоит тебе сынок: сотворить невозможное! - Кому в крепости известно, как открывается потайная преграда? - Сабота нечаянно шевельнулся и тут же чихнул, потому что из овчины при каждом движении сыпалась пыль, а Сабота привык к чистому лесному воздуху, а в лесу, как известно, пыли и в помине нет. - Известно про то двоим, - ответил Панакуди. - Во-первых, Калоте - если, конечно, этот дуролом не забыл, потому что на уме у него только охота да обжорство. Во-вторых, Главному Прорицателю. Этому вралю и проныре вообще всё известно, потому что под его началом все боярские соглядатаи. Он рассчитывает в один прекрасный день отравить боярина и сесть на его место. - Больше мне ничего знать не надо! - воскликнул Сабота. - Считай, что крепость уже под водой. - Ты забываешь о девяти залах длинного входа. В каждой из них подстерегает тебя смертельная опасность. В одной, как ты знаешь, псы... - У псов - только зубы, а у меня есть руки, - возразил Сабота. - Да ещё невыросшие усы, которые иногда заменяют мне голову. Верно, дедушка? хихикнул он и тут же опять отчаянно расчихался, потому что из овчины опять посыпалась едкая пыль. - Не беспокойся, дедушка, - добавил он, перестав чихать, - девять зал и Главный Прорицатель - это моя забота. А ты, как "побеседуешь" с драконом, поди набери побольше чудодейственных кореньев. Потому что без них мне не проникнуть к тайной преграде. - С драконом у меня разговор будет недолгий. Я крикну: "Ответь мне, дракон, нет или да?" Эхо ответит: "Да-а", - вот и всё. Даже возвращаться, докладывать боярину не надо: соглядатаи Прорицателя всё равно раньше моего прибегут. Так что я оттуда сразу же отправлюсь за кореньями. Прихвачу с собой Двухбородого и Козла вместе-то больше наберём. Маловато осталось их в наших лесах, кореньев этих, - дикие кабаны выкапывают. - Да-а... - вздохнул Сабота. - Если не хватит кореньев, красавице Джонде несдобровать... - Никак, приглянулась она тебе? - Панакуди, скинув овчину, заглянул юноше в глаза. - Нет! - поправился он, вглядевшись пристальней. - Ты любишь её! Давно? - Не помню... - смущённо пробормотал Сабота и хотел снова спрятать голову под овчину, но Панакуди отшвырнул шкуру на пол. - Тебе сколько лет от роду, а? Не сто шестьдесят небось, как мне! Не помнит! А вот я всех помню! И Леку, и Чубру, и Комну, Войку, Делебону, Чецу - всех до единой! Эх, ты!.. Чуть не вчера дело было, а он уже забыл! - Не вчера, дедушка. Прошлым летом... Девушки собирали бруснику на Медвежьей поляне, и я сквозь ветки увидал её... - А не догадался, умная голова, горсть ягод у неё попросить? - Юноша не должен подходить к девушке, пока у него усы не выросли!.. Ведь так ведётся испокон веку? А то бы я обязательно подошёл... - Сабота смущённо потупился, у него покраснели даже уши... - Почему ж ты мне ничего не сказал, сынок! - заахал Панакуди. - У меня ведь мазь есть такая, что у тебя за сутки длиннющие усы вырастут!.. Я ведь и Козлу усы сделал - прежние у него на пожаре спалило. И Двухбородый мне по гроб благодарен, вон у него какая бородища отросла от моей мази. Ко мне за усами знаешь откуда народ приходил? Один раз из самой Глиганицы боярский сын прискакал и не медяшками какими-нибудь заплатил, а золотом! Три золотые монеты подарил! Ну уж и я расстарался - усы сотворил ему густые, русые, закрученные кверху, прямо как бараньи рога. А тебе какие надобны, говори! - Если сейчас смазать, когда они вырастут? - робко спросил Сабота. - К завтрашнему утру. Когда солнце выглянет из-за гор, у тебя уже будут усы. - Тогда мажь, дедушка! - обрадовался Сабота. - Очень мне они пригодятся... Только пускай длинные будут, чтоб зимой вокруг шеи обматывать - для тепла... И голову чтоб, если понадобится, укутать можно было... - Сейчас, сейчас! - Панакуди принёс бутылочную тыкву, где у него хранился жир какого-то неведомого зверя. - Будут тебе такие усы, какие ты хочешь. Но имей в виду: иной раз усы - помеха. Когда кашу ешь или молоко пьёшь. Так что особенно густые ни к чему. - Не беда, дедушка! Молоко я через соломинку пить буду. - Надо же! - изумился Панакуди. - Сто сорок два года ношу усы и бороду и не догадался молоко через соломинку пить, а юнец зелёный догадался! Одно могу сказать: далеко ты пойдёшь, сынок. Приложить к такой умной голове усы да бороду - и тебе прямая дорога в Главные Советники. Само собой, если ты не станешь этим остолопам боярам говорить того, что на самом деле думаешь! - Мазнув Саботу в последний раз волшебной мазью, он добавил: - Носи, сынок, усы, носи и радуйся! И да порадуется вместе с тобою красавица с золотыми косами! - Большое тебе спасибо, дедушка! - горячо поблагодарил старика Сабота. - А теперь иди, а я останусь, поточу свой меч. - Целую торбу кореньев притащу, а дальше - тебе, сынок, действовать, спасать нас от гибели. - Панакуди махнул на прощанье рукой и скорым шагом вышел из дому.