Страница 4 из 12
– Какую работу она выполняет? – спросила Люсинда. Ее сердце разрывалось от жалости.
– Какую заставлю, такую и выполняет, – отрезала миссис Джексон. – У тебя неделя. Потом ищи ее свищи.
– Я принесу деньги, – повторила Люсинда и поспешно выбежала из гостиницы, потому что уже не могла сдерживать рыдания.
Она знала, что все ее безделушки, вместе взятые, не стоят тысячи гиней. И даже если бы она не оставила в амбаре поместья Эйвонли свое свадебное платье и теперь продала бы его, все равно не удалось бы выручить больше нескольких сотен. Выхода не было, как и времени на поездку в Эйвонли, чтобы попросить в долг у мужа. Люсинде пришлось посмотреть в лицо действительности: за неделю ей ни за что не собрать сумму, которую миссис Джек-сон требует за девочку.
Значит, девочку нужно украсть.
Дочь похитили у нее сразу после рождения. Она вернет себе Сьюзан тем же способом.
Теперь надо было продумать план. Люсинда сняла домик в соседней деревне, постаравшись не вызвать подозрений у владелицы. Купила за гроши потрепанную одежду, парик, чтобы скрыть огненно-рыжую гриву волос, накинула на голову дырявый, застиранный платок и вымазала щеки сажей. В таком виде она два раза прошлась мимо гостиницы, и выходившая во двор миссис Джексон ее не узнала. Кроме того, Люсинда выяснила, что Сьюзан заставляют по утрам выносить ведро с нечистотами сразу после того, как проснувшиеся постояльцы справят нужду.
Наконец настал решающий день. Люсинда заперла дверь сельского домика и поспешила к гостинице, чтобы уйти оттуда только вместе с дочерью. Укрывшись за телегой с сеном возле конюшни без четверти девять, она принялась ждать, а едва завидев девочку, тащившую тяжелое вонючее ведро к выгребной яме, устремилась к ней:
– Брось это, Сьюзан, идем со мной! Я заберу тебя отсюда и стану о тебе заботиться, милая. Та злая тетя больше никогда тебя не накажет.
– А ты дашь мне пирожное? – озабоченно поинтересовалась девочка.
– Конечно, дитя мое! Ты будешь есть пирожные каждый день. Бежим скорее!
Девочка поставила ведро на землю, протянула Люсинде руку, и они побежали. На перекрестке им навстречу выехала почтовая карета и остановилась, чтобы выпустить пассажира. Люсинда бросилась к кучеру:
– Пожалуйста, отвезите нас до ближайшего города!
– Мы направляемся в Уэтфорд, мэм, без остановок.
– Замечательно! – Люсинда сунула ему в руку оставшуюся мелочь. – Ребенка я посажу себе на колени.
– Вы дали мне лишних три пенса. – Кучер вернул ей медяки. – Запрыгивайте внутрь и глядите, чтобы ребенок не шалил.
Забравшись в карету, она посадила девочку себе на колени и, крепко прижав ее к груди, прошептала на ушко:
– Теперь все будет хорошо. Злая тетя никогда нас не найдет, а я позабочусь о тебе, милая. Я твоя мама, понимаешь? Тебя забрали у меня, когда ты была совсем крошкой. Я хотела назвать тебя Анджелой. Ты моя доченька. Ты Анджела. Никто тебя больше не обидит, я обещаю.
В дорогу Люсинда взяла немного еды и булочку с сахарной пудрой для дочери. С удовольствием съев лакомство, Анджела заснула, прижавшись щекой к материнской груди. От худенького тельца исходило уютное тепло, но на душе у Люсинды было неспокойно. Она вдруг поняла, что выполнена лишь часть плана. Следующий этап будет намного сложнее. Ей предстоит найти новое жилье для них обеих – ведь возвращаться в сельский домик нельзя – и источник существования. Тогда она сможет прийти к Джастину и рассказать, почему покинула его в день свадьбы.
По щекам Люсинды покатились слезы. Она горячо любила мужа и боялась, что он возненавидел ее за этот поступок. До сих пор все ее мысли были сосредоточены на том, как вернуть дочь, и лишь теперь она задумалась, как жестоко поступила с мужчиной, за которого вышла замуж. Она не нашла в себе сил открыть ему свою тайну и просто сбежала, оставив короткую записку. В записке Люсинда наспех сообщила, что ее ждет важное дело и что она вернется, как только все уладит. Наверное, он обиделся из-за того, что она ничего не объяснила, не обратилась к нему за помощью, и теперь не пожелает ее видеть.
Впервые Люсинда осознала, что, так неожиданно бросив мужа в день свадьбы, она, возможно, потеряла свой единственный шанс на счастье. Что же теперь делать?
– Где вы это нашли? – Джастин смотрел на измятое свадебное платье из самого дорогого и изысканного шелка, один из множества его даров, преподнесенных невесте. – И почему только сейчас?
– Платье было спрятано за снопами сена в амбаре, ваша светлость. – Стоявший перед герцогом арендатор чувствовал себя неуютно. – Мы заглядывали в амбар, когда искали юную леди, клянусь вам, сэр, но не догадались разворошить сено. А нынче вот пришли за кормом для лошадей, и кто-то заприметил торчавший из-под сена краешек шелков…
– Хорошо, я понял, – буркнул Джастин. – Что ж, спасибо, что принесли это мне.
Люсинда выставила его на посмешище, и сделала это намеренно. Теперь ясно, что это не похищение, – она сама спрятала платье в амбаре, преступники не стали бы ее переодевать. Да и выкуп за два месяца никто не потребовал.
Когда арендатор ушел, Джастин принялся мерить шагами гостиную. Со дня исчезновения жены он места себе не находил от беспокойства, нервы были на пределе. Куда она могла отправиться и почему покинула его в день свадьбы – на эти вопросы так и нашлось ответов. Но должен же быть хоть какой-то намек! Джастин резко развернулся и поспешил к лестнице, ведущей в покои жены. Он сам обыщет все еще раз – наверняка слуги что-то упустили!
В комнатах наверху было пусто и прибрано. Герцог начал яростно открывать дверцы шкафов, выдергивать ящики. Он обшарил каждый уголок, но безрезультатно. Взгляд задержался на шкатулке с драгоценностями. Герцог откинул крышку – все его подарки Люсинде были на месте, однако он вспомнил, что у шкатулки двойное дно, и нажал на потайной рычажок. Вот оно – ее любимая рубиновая брошь и булавка с бриллиантом, полученная от крестной матери, исчезли. Застонав от разочарования, Джастин швырнул шкатулку на пол, прошипев сквозь зубы: «Будь ты проклята, Люсинда, за то, что так бесчестно поступила со мной!» В следующую секунду, взглянув на рассыпавшиеся по полу прекрасные драгоценности и разорванное жемчужное ожерелье, он почувствовал укол совести оттого, что дал волю гневу, и, наклонившись, начал их собирать. Доставая из-под туалетного столика раскатившиеся жемчужины, он краем глаза заметил что-то белое. Это был уголок сложенного бумажного листа, торчавший из-под задней панели столика – вероятно, лист соскользнул и застрял между ней и стеной. Герцог достал бумажку и замер – у него в руках оказалось короткое послание, написанное почерком Люсинды и адресованное ему. Он принялся жадно читать:
Дорогой мой Джастин!
Прости меня, случилось нечто настолько серьезное и ужасное, что я должна немедленно тебя покинуть. Очень скоро, как только улажу дело, я вернусь и все тебе объясню. Знаю, мое отсутствие на свадебном пиру вызовет беспокойство и поставит тебя в неловкое положение, но ты можешь сказать гостям, что моя матушка внезапно заболела и я поехала ухаживать за ней. Это неправда, но сейчас я не могу дать другого объяснения. Мне нужно спешить. Я люблю тебя.
Люсинда.
Герцог схватился за голову. Ну почему он с самого начала не обыскал эту комнату со всей тщательностью?! Если бы письмо нашлось в день свадьбы, не было бы двух месяцев кошмара, волнений и душевной боли. Мрак, окружавший герцога со дня исчезновения супруги, рассеялся. Однако остались два важных вопроса.
Почему Люсинда покинула поместье столь внезапно и поспешно? И что помешало ей обратиться к нему за помощью, если случилось нечто «серьезное и ужасное»?..
Глава 2
Люсинда долго не решалась выйти из укрытия. Выглядывая из-за кустов, она наблюдала за Джейн Ланчестер, хлопотавшей в своем любимом саду. Сейчас, встав коленями на подушечку, Джейн сажала цветы, которым предстояло распуститься еще до конца года, и была всецело поглощена этим занятием.