Страница 4 из 10
– Ты клади сахар-то. И шоколад трескай! – Ярцев, сложив руки под подбородком, умиленно смотрит на Ксению. – Бледная какая, прям неземная… Ты паек дополнительный получила?
– Да, спасибо, – она улыбнулась, – только не лезет ничего что-то, дядя Егор.
– Ну-ну, чтоб ела! Это приказ. – Ярцев наигранно нахмурился. – Или буду приходить проверять. А то… И кормить начну сам, с ложки.
Они рассмеялись, глядя друг на друга, гремя кружками о блюдца и хлюпая горячим напитком.
– Ну… Что у тебя, рассказывай! – Полковник отставил свою кружку в сторону.
– Этот Никитин, капитан… – Ксения замялась, словно рискнула затронуть закрытую тему.
– А что с ним не так?
–Да не знаю, кажется всё…
– Ну, лейтенант Ефимцева! Что за формулировки? – Полковник нахмурился и, отмахиваясь от дыма папирос Ксении, подошел к сейфу. – Мы проверили его по всем ведомствам. Всё в порядке. Была там одна мутная история… но она к делу не относится. – Он захлопнул папку с делом бывшего летчика. – Он лучший на данный момент в городе. Ты просто обязана с ним сработаться.
Ксения, докурив, нахмурившись, молчала.
– Моя интуиция…
– Ксения! Факты. Только факты! – Повысив голос, полковник расстроился, словно оскорбил любимого человека. Покраснел. И выходя из неловкого положения, принялся выгонять её: – Все, иди работай! И отчет мне в понедельник утром на стол.
Ксения обернулась возле двери, пытаясь что-то сказать.
– Только факты! Иначе уволю ко всем чертям из органов…
*
Никитин пересекал кабинет по диагонали. Будучи летчиком, он был стеснен габаритами кабины, но всегда знал, что за бортом боевого летающего крейсера необъятный простор, называемый кротким военным термином «воздух».
Сейчас же кабинета было мало. Так было всегда, когда эмоции зашкаливали. Причиной этих эмоциональных волнений была, конечно, лейтенант особого отдела, которой было поручено ведение непростого дела. Несмотря на его возраст, боевой опыт и опыт оперативной работы в уже мирных условиях.
И все же что-то было в ней – этой болезненно худой, с порой восторженными глазами, девушке. Что-то. Но это что-то не перевешивало чашу весов, на которой находились гордость и амбиции боевого летчика.
– Ну вот где она? – Никитин знал, что коллеги не ответят на этот вопрос, даже если знают ответ. – Где материалы дела? Где дела анало… гичных преступлений, о которых она тут пела?
– Она в Главное управление поехала. – Комов был единственный, кто мог вставлять фразы в подобные моменты эмоционального волнения своего начальника, а по совместительству напарника.
– С делом!? – Никитин на секунду остановился возле окна, заметив пикирующую птицу, его рука невольно потянулась к несуществующему штурвалу, но он вовремя вернулся в реальность. – Так взяла бы туда труп девочки отвезла, чтобы наглядно показать, …отчитаться, как полагается. Мы что, сидеть без дела будем?
– Так мы и так всё знаем… – Голос Комова перемешался со звуками глотков поглощаемого им чая и звоном бьющейся при этом о стекло стакана ложки. – Вон эксперты здесь, фотограф со снимками. Доктор с результатами, – Комов взглянул на дно стакана, – вскрытия…
– Комов!? – Впервые Никитин развернулся лицом к коллегам. – У тебя скачок по карьерной лестнице в сторону особого отдела!? Или твоя защита на чем-то другом основана?..
– Успокойтесь, капитан, – донесся голос Ксении из-за полуоткрытой двери кабинета. – Орете там, как на аэродроме…Всех уже тут распугали! За делами я ездила. – Она вошла, едва заметно кивнув всем, не удостоив взглядом только самого Никитина, – Взять их тоже не так просто. Надо подтвердить схожесть преступления хотя бы на пятьдесят процентов, поэтому и брала дело с собой.
– А что вашему слову… уже не верят? – Сергей снова отвернулся к окну, ища глазами в хмуром небе птицу, как ищет в небе самолет врага боевой летчик.
– Верят. – Ксения устало опустилась на стул. – Но до определенной буквы каждого сказанного мною слова.
*
Преступления действительно были идентичны. Тела расположены в различных позах на столах, словно жертвоприношения древним богам. Изгиб конечностей тела формировали очередной символ. Свеча, а где-то и две, дополняли ужасный «рисунок». Отличие в незначительных деталях: где-то вместо скатерти лежала простынь, сорванная второпях с кровати в спальне. Это подтверждало стремление убийцы (или убийц) придать священность, ритуальность своему страшному деянию.
Рабочие кадры, сделанные при плохом освещении, тем самым подчеркивающие ужасную реальность, заставили многих из присутствующих ощутить шевеление волос на голове.
– Ну что скажете, сыщики? – Ксения во время ознакомления с делом группой стояла у окна и курила. – На данный момент вы самые лучшие в городе. Какие первые впечатления? Часто от них многое зависит.
Сидящие за столом переглянулись между собой. Некоторые гордо приподняли подбородки. Многим из них не было и тридцати. Революция, Гражданская война и Вторая мировая омолодили ряды силовых учреждений, наделяя страшным кровавым опытом ее членов. Да и «зачистки»… Под карающий меч «правосудия» НКВД попадали в основном товарищи более старшего поколения, кто уже наделал жизненных «ошибок» высказываниями и своими мыслями или попросту мешал крутиться жерновам власти. Молодежь была ослеплена идеей «светлого пути коммунизма» и свято верила в его будущее.
Опять же, комсомол – незаменимый помощник партии.
Во многих ведомствах работали едва сформировавшиеся мальчишки и девчонки, имеющие в своей практике такое, чем в мирных условиях не каждый взрослый сможет похвастаться. Но только не в это время и не в этой стране. В стране, где террор и массовые убийства очередными вспышками в течение десятилетий оправдывались идеологическими мотивами и партийными тезисами. Оправданные жертвы…
Но это все отголоски демагогии. Несмотря ни на что, страна сплотилась и при помощи невероятных усилий победила фашизм. Даже с учетом репрессий, переполненных лагерей и невинно казненных своих сынов.
– Если делиться именно первым впечатлением… – Комов задумчиво рассматривал снимки из привезенных Ефимцевой дел, передавая их товарищам, сидевшим за столом друг напротив друга. – Исходя из своего личного опыта…
Гриша закашлялся, ощутив на себе полдюжины удивленно-встревоженных взглядов.
– Письмо! У меня складывается впечатление, что он пишет письмо. – Комов, поправив челку черных, как смоль, волос, краснея, нелепо улыбнулся. – Убийство – иероглиф с заложенным смыслом, еще жертва – очередное послание. Ч-е-го!? Я в детстве увлекался и писал девчонкам…
– Так, еще кто? – Голос Ксении, подстегивая кнутом, заставлял шелестеть листами папок и шевелить мозгами.
– Он определенно силен, если это одиночка, конечно. – Миша Данилов, рассудительный, не говорящий лишних слов, пришел в милицию после войны, сразу попал в отдел по борьбе с бандитизмом. Физически крепок, хладнокровен, прямолинеен; год во фронтовой разведке, десяток выходов за линию фронта и столько же диверсий в составе группы. – Да, жертвы преступления – дети и подростки до пятнадцати лет, но везде убит кто-то из взрослых. А в пригородном случае даже бывший военный. – Миша развел руки в стороны, опуская папку с материалами дела на поверхность стола. – Молодой, сильный мужчина, имеющий боевой опыт… Тут как бы все само за себя говорит.
– Ещё? – Ксения взяла со стола граненый стакан с чаем и просто грела о него руки, глядя на медленно падающие снежинки за окном.
– Он где-то наследил. – Виктор Белый, не имеющий боевого опыта работник уголовного розыска, не взятый добровольцем на фронт из-за врожденной травмы ноги, но обладающий аналитическим складом ума, и поэтому также был необходим в команде. Виктор стрелял не хуже всех здесь собравшихся, но это не помогло ему встать в строй во время мобилизаций – полсотни отказов от медицинской комиссии. Фотограф, от которого вечно специфически пахло реактивами. – Первые два преступления совершены в городе, следующее – пригород, а затем он расширяет поле своей… деятельности, словно скрываясь, уходя за сотни километров от города.