Страница 14 из 29
Дедушка молча пускал дым в отдушину…
– Правильный говоришь, был, – продолжила разговор бабушка, – а кто партбилет в горкоме на стол бросил? Это счас полегше дышать стало, а тогда? Чуть не упекли, куда Макар телят не гонял, по старости отделался.
– Балаболишь, чего не знаешь, сорока, – осерчал дед. – Пенсию ему начислили курам на смех, а стаж поболе моего. Да што говорить без толку…
В наступившем молчании было слышно, как мерно тикают ходики.
– Займут квартеру-то ихнюю оглоеды какие-нибудь, тогда што?
– Ништо, где наша не пропадала…
– Дед, у меня усы выросли, потрогай! – вскинулся Ванька, удивленно пощипывая себя за верхнюю губу. – Помнишь, чего обещал?
Дед провел заскорузлым пальцем по гладкой губе внука и, усмехнувшись, протянул ему цигарку:
– На, курни, и впрямь растут.
Обрадованный Ванька жадно затянулся: слезы посыпались из глаз, он задохнулся, закашлялся и, пошатнувшись, сел рядом с дедом.
– Чему внука учишь? – рассердилась не на шутку бабушка.
– Ништо, – усмехается дед в усы, – зато опосля не будет курить. На, еще попробуй, – но Ванька не выдержал испытания и с позором ретировался.
– Ноги ноют, к непогоде, видать, – вздохнула бабушка, и в это время лампочка под потолком мигнула и погасла. В наступившей темноте было слышно, как дед чиркнул спичкой, и кухня озарилась тусклым светомк неописуемой Ванькиной радости.
Бабушка зажгла керосиновую лампу, и сразу стало гораздо светлее.
– Будем сумерничать, как прежде бывало, – она посмотрела на внука, с интересом разглядывающего лампу, и улыбнулась:
– Ванюшк, загадку вам с дедом задам, слушайте: «Стоит мост на семь верст, на мосту дуб, на дубу цвет во весь белый свет». Кто первый отгадает?
– Бабань, ты, как маленькая, – засмеялся внук, видя ее нетерпение.
– Ни в жисть не отгадаете, – не обиделась бабушка. – То великий пост и пасха. – Она поставила на стол миску, полную крашеных яиц, кулич, полюбовалась и подошла к самовару: – чайку надо вскипятить.
Дед взял косырь и стал щепать лучину из березового полена:
– Утресь в огород ходил, земля подсыхает, скоро можно будет копать. Вон, помощник какой у нас растет, – он собрал лучину и протянул Ваньке, лукаво усмехаясь:
– Отнеси-ка бабушке, Иван Николаич.
Ванька сунул бабушке в руки лучину и подбежал к двери. На косяке виднелись какие-то отметины, зарубки. Встав спиной вплотную к косяку, Ванька вытянулся весь, вытянул шею и даже привстал на носки, отмеряя рукой новую отметину над головой.
– Дед, иди смотри, насколько я вырос!
Дедушка подошел к внуку, поставил его нормально, как положено, положил ладонь ему на темя и отмерил его рост, процарапав гвоздем на косяке двери новую отметину.
– Ого, почти на сантиметр подрос. Скоро и деда перегонишь, – подбодрил он внука, радости которого не было границ.
Стараясь казаться как можно выше и больше, Ванька солидно приблизился к бабушке и стал помогать ей с самоваром.
– Завтра христосоваться с Васькой пойдем, можно, бабань?
– Отчего нельзя, сходите, обычай хороший.
Ванька смотрел на закипающий самовар, на деда с бабушкой, на керосиновую лампу на столе, и на душе его было светло: как здорово вокруг, как он счастлив в этом единственном и неповторимом для него мирке!
Ванька постучал в дверь и прислушался: тишина. Забрякал ногой.
– Кто там? – послышался недовольный бас Васькиной матери.
– Здрасьте, Ваську можно?
– Спит он, – глухо донеслось из недр квартиры.
– Я подожду, очень надо! – настырно прокричал он в закрытую дверь…
– Ты чего, забыл? Ну и соня! – накинулся он на вышедшего друга.
– Куда пойдем? – зевнул Вася, зябко ежась на ветру.
– Христосоваться! – торжественно объявил Ванька. – Может, боисся?
– Тише ты, мать услышит, не пустит.
– Пошли, – и Ванька решительно повел друга к ближайшему дому.
– Христос Воскресе, – елейным бабушкиным голоском пропел он выглянувшей на стук в дверь старушке-соседке.
– Воистину Воскресе, – умилилась старушка, истово крестясь и протягивая Ваньке кусок кулича и пару крашеных яиц. Облобызав и перекрестив его, отпустила с миром, и он подошел к смущенному Васе.
– Ты иди по той стороне, я по этой, в конце улицы встретимся…
Вася робко постучал в дверь большого нарядного дома:
– Кто там еще? – буркнул из коридора недовольный голос.
– Христос Воскрес, – насильно произнес он.
– Были уже у нас, – раздалось в ответ. – Вот черти носят с утра пораньше, не спится им. – Сердито хлопнула дверь внутри дома, и Вася уныло побрел дальше, как говорится, не солоно хлебавши…
– Эх ты, – укорял его Ванька. Самодовольно посмеиваясь. – Видал, как надо? – показал он оттопыренные снедью карманы, и за пазуху. – Пошли домой, неудачник.
– Не умею я, неудобно, – оправдывался Вася, поспешая за другом…
Они вбежали в калитку и увидели во дворе незнакомого корявого парнишку, с любопытством разглядывающего их.
– Ты чей будешь? – недоуменно вопросил Ванька.
– Вчерась переехали, – промямлил парнишка, заискивающе ухмыляясь местным и более взрослым пацанам.
– Это вместо Батиных, – догадался Ванька. – Как тебя зовут?
– Павел, – пробасил парнишка уже увереннее.
Ванька по-хозяйски вынул из карманов пяток крашеных яиц и поделил: два отдал Васе, одно Павлу, остальные спрятал обратно. Подумал и вытащил из-за пазухи кусок кулича, сунул Васе в руки:
– На еще тебе, держи.
– Зачем? – заупрямился Вася, тут распахнулась дверь его квартиры и сбежавшая с крыльца мать очутилась перед добытчиками:
– Я так и знала! – потрясенно уставилась она на дары в руках сына. – Побираться ходили? Дома тебе есть нечего, я кого спрашиваю?!
Вася героически молчал, начиная подозрительно хлюпать носом.
– Я предупреждала, – и она кинула презрительный взгляд на Ваньку.
– Бабань, – обрадовался вышедшей из дома бабушке Ванька и подбежал к ней. Бабушка остановилась и приветливо улыбнулась всем.
– Я не позволю, чтобы ваш внук моего сына побираться учил! – Еще более разгневалась Васькина мать, выставившись перед ней грозно.
– Мы не побирались, бабань, врет она, – растерялся Ванька. Бабушка кивнула ему и, успокаивая, прижала к себе.
– Обычай такой на Руси был, христосоваться на пасху, – попыталась объяснить она соседке, но та перебила:
– Был да сплыл! Что за невежество, господи, и это в наше время?
– Невежество, говорите, а сами господа поминаете, – укоризненно покачала головой бабушка. – Пошли домой, Ванюша.
– Просто к слову пришлось, – растерялась Васькина мать, обращая взор на застывшего неподалеку Павла, – это еще что за пугало?
Она недоуменно оглядела его старое пальтецо с шапчонкой, серые валенки в галошах. Ну и персонаж.
– Панька, марш домой! – высунулась в раскрывшуюся дверь сердитого вида женщина, и парнишку словно ветром сдуло: он кинулся в дом, предварительно успев получить тумака по затылку.
Обменявшись с Васькиной матерью нелюбезным взглядом, женщина громко хлопнула дверью своей квартиры.
– Ну и соседей нам бог послал, – растеряла весь свой боевой пыл Васькина мать, отбирая у сына дары и брезгливо закидывая их за забор.
Словно по волшебству появившийся Дружок жадно накинулся на них, благодарно махая хвостом-поленом.
Схватив сына за руку, мать молча повела его домой на расправу…
Ванька ловко забрался на дикарку и примостился на развилке веток, обхватив ствол руками: деревья в саду покрылись нежными зелеными листочками, на пашнях крохотными кустиками взошла картошка, и лишь дикарка пока стояла без листьев, стыдливо прикрываясь голыми ветками.
Вокруг пели птицы, вдали широко разлилась река, не желая входить в свои обычные берега. Весна была в разгаре.
Над садом, тарахтя мотором, пролетел «Кукурузник», и Ванька проводил его восхищенным взглядом. Затем вскарабкался повыше, уселся поудобнее и, вцепившись в ветку, словно в штурвал самолета, почувствовал себя летчиком, ведущим самолет: заурчал, изображая голосом звук мотора и, раскачиваясь на ветке, устремился догонять улетевший самолет: