Колыбель богов

Имя финикийца было чересчур длинным и замысловатым, язык сломаешь – Ашмуназар-сидони-роп[25]. И Акару назвал его просто Киро, что на языке жителей Крита означало «долг». Повару это было безразлично, в особенности на первых порах; доля раба всегда незавидна и для любого хозяина он значит не больше, чем камешек на дороге. Но когда финикиец понял, что кибернетос-кефтиу не будет ни бить его, ни унижать, а станет относиться почти как к вольному человеку, он начал служить ему не на страх, а на совесть. Спустя какое-то время Акару купил красивую девушку-рабыню, которая стала женой Киро, и тот перестал даже помышлять о возвращении в свой Ханаан.

Даро ел и с удовольствием разглядывал противоположную стену, на которой были искусно нарисованы лилии. Они «вырастали» прямо из пола и казались живыми. Так и хотелось подойти к стене и потрогать их рукой. А уж кувшин с высоким горлом и изящной ручкой, в котором Киро подал вино, и вовсе был прекрасен. Дед привез его из Та-Кем и очень гордился им. Как же – чудо заморское! Белый кувшин был расписан нежно-розовыми изображениями перламутровых ракушек и голубовато-зеленых диковинных водорослей – так, как это умели делать только мастера Черной Земли.

С трапезой покончили быстро. Мало того, что юноши были голодны и уминали рыбу так, что за ушами трещало, так еще и Акару, который съел всего лишь небольшой кусочек белого мяса, запив его добрым глотком вина, нетерпеливо подгонял их, напоминая, что до места идти долго, даже под парусом (хвала всем богам, ветер дул попутный!). Ему хотелось поскорее спуститься на дно, чтобы исполнить свое заветное желание – найти большую черную жемчужину, которая стоила целого состояния. Акару почему-то был уверен, что ему будет сопутствовать удача.

Вскоре, нагруженные рыболовецкими снастями, острогами, оружием (луком и длинными кинжалами), веслами, сумкой, в которой лежала еда, и торчало горлышко вместительного кувшина, наполненного вином, они уже шли к причалу. Там, на легкой волне, покачивалась лодка Акару, которую старый кибернетос не мудрствуя лукаво назвал «Таласса» – именем богини моря, которую особо чтили не только ахейцы, но и жители Крита.

Над водой у самого берега висела легкая дымка от испарений, но горизонт был чист, прозрачен и манил к дальним островам, которые хорошо просматривались даже на большом расстоянии. Даро подумал: «Как здорово, что дед пригласил меня выйти в море! Акару конечно же знал, что морское путешествие для внука – лучший подарок».

Глава 2. Черная жемчужина

Дед держал курс на Диа, который считался островом Дивея, верховного божества многих народов, населявших берега Зеленого моря. Благодаря древней легенде Диа называли еще и Островом Дракона. На нем в большом количестве водились дикие козы кри-кри. Жители Крита едва не обожествляли их, потому что кри-кри вскормили своим молоком Дивея. Даро несколько раз довелось видеть этих очень пугливых коз. Это были грациозные и красивые создания. Кри-кри имели светло-коричневую шерсть, а ноги и мордочка у них была темно-коричневая. Летом шерсть приобретала красноватый оттенок, зимой становилась светло-серой, а вдоль спины кри-кри тянулась черная полоса. Голову самцов, которых называли агриме, украшали два больших загнутых назад рога; самочек именовали «санада».

Даро недоумевал: что им делать на острове? Диа служил перевалочным пунктом для торгового флота. Корабли с заморскими товарами в ненастную пору не входили в порты Крита. Они прятались в тихих бухтах южной части острова от ураганного северного ветра, где их защищали высокие скалы Диа. Во время стоянки судов в том же Аминисо, когда сильно штормило, существовал постоянный риск, что их сорвет с якорей и выбросит на берег. Поэтому торговцы нередко разгружались на Диа, а затем, чтобы не терять драгоценное время, забирали товары и уходили в новое плавание. Когда штормовое ненастье уступало место хорошей погоде, грузы с острова Диа перевозились на Крит в лодках.

Порта как такового на Диа не было, хотя прежде, во времена Миноса, первого правителя Крита, на острове существовала даже верфь. Но теперь там находилось всего несколько причалов, с десяток складов, примерно такое же количество других хозяйских построек, а также дома тех, кто обслуживал порт и маяк – высокую каменную башню. Наверху маяка постоянно горел огонь. Ночью мореплаватели ориентировались на пламя, которое хорошо просматривалось издалека, а днем – на столб дыма.

Недоумение Даро понять было легко. Диа, небольшой по размерам остров, напоминающий своей формой кисть руки с пятью пальцами-мысами, которые были обращены на юг, в сторону северного берега Крита. Между мысами находились четыре бухты с такой кристально чистой водой, что дно хорошо просматривалось даже на глубине в сорок локтей. С северной стороны остров не имел больших бухт; берег там был неприветлив и скалист.

Остров напоминал огромный камень, брошенный богами в море. Более-менее пригодной почвы для растений там было немного – в основном красная глина, на которой хорошо рос только невысокий колючий кустарник. Когда-то на Диа произрастали и большие деревья, но они пошли на дрова для маяка, и теперь лишь кое-где торчали чахлые деревца, а топливо привозили из Крита.

Основной достопримечательностью и ценностью острова Диа были огромные моллюски-жемчужницы в виде большого клина, которые назывались «морскими перьями». В длину они вырастали до двух локтей. Жемчуг в полупрозрачной раковине был в основном красноватого и темно-коричневого цвета, но иногда – очень редко – встречались и высоко ценимые черные жемчужины. Характерной особенностью раковины являлось то, что она имела точно такой же цвет, как и заключенная между ее створками драгоценная горошина. Впрочем, жемчуг в раковинах не всегда присутствовал. Но они все равно ценились очень высоко – по другой причине. Конечно же, моллюски собирали и для еды, но главным у них были как раз «перья» – тончайшие нити, которыми раковина крепилась к морскому дну. Они были янтарного цвета, и после сушки на солнце становились золотыми. А уж ценились они и вовсе дороже золота, потому что искусные ткачихи Крита и Та-Кем изготавливали из этих нитей полупрозрачную ткань, которая шла на одежду в основном царствующим особам.

Даже высоко мнящие о себе торговцы далекого Илиона едва не на коленях умоляли продать им это невесомое полотно, которое легко проходило сквозь перстень, иначе при возвращении домой им могло не поздоровиться – царь у них был очень строгим и души не чаял в своей жене, большой моднице. Дарданы платили за ткань из «морских перьев» столько, сколько им говорили, даже не пытаясь торговаться.

Прежде раковин-жемчужниц было много, но теперь в мелководных бухтах южного берега Диа – обычно моллюски предпочитали небольшие глубины, до восьми локтей, – найти их практически невозможно. А уж глубоководная северная сторона острова и вовсе не давала на это никаких надежд. Тем не менее старый кибернетос почему-то обогнул остров и направился к северному берегу, где возвышались одни скалы. На недоуменный взгляд внука дед лишь хитро ухмыльнулся и сделал успокаивающий жест – мол, скоро сам все поймешь.

Удивительно, но про эту крохотную бухточку на северном берегу Даро понятия не имел, хотя на острове ему уже приходилось бывать, и не раз – здесь очень хорошо ловилась рыба. Притом при любой погоде: в штиль – с рифов на северном берегу, а когда начинало штормить – с противоположной, южной стороны, обращенной к Криту. Бухта была очень хитро расположена – так, что с моря ее не было видно, потому что вход в нее прикрывала скала, торчавшая из воды, и впрямь словно зуб дракона.

– Чудеса… – удивленно сказал Атано, когда лодка уткнулась носом в песчаный пляж. – Никогда бы не подумал, что на северном берегу Диа есть такое укромное местечко!

Как и Даро, он не раз рыбачил на острове с отцом и тоже знал его достаточно хорошо.

– Да уж, чудес здесь хватает… – ответил Акару и многозначительно глянул на внука.

25

Ашмуназар – личное имя, сидони – сидонянин, роп – обитатель райской долины.