Колючий Путь

Правая рука затекла, ладонь вспотела. Поручень над головой был шершавым: наверное слезла краска. Дикобраз унял дрожь и пару раз глубоко вздохнул. Спокойствие, только спокойствие. Сердечко колотится, это ничего, бывает. Сколько раз твердил себе: не спать в метро, не спать!

Спина ныла, поролоновые колени подгибались. Перед внутренним взором кружились огромные белые перья. Подкрашенные алым они грациозно танцевали в пыльном облаке. Солнечные лучи пробивали пыль навылет.

Дикобраз зажмурился и покачал головой, попытался сменить руку на поручне. В мозгу гудел большой колокол, пальцы не сразу согласились отпустить приятную металлическую шершавость. Нашарить металлическую палку левой рукой удалось только со второй попытки.

Вот жеж ё-моё. Эк меня расколбасило. На работу не опаздываю?

Дикобраз поправил очки и вытащил телефон из кармана пальто. Потёртый чёрный кирпичик, как и верхняя одежда, служил давно и верно. Связь держал отлично, время и смски показывал. Музыку в дороге слушать сложновато, памяти-то всего тридцать четыре мегабайта, но это мелочи. Камера, опять же, хорошая. На кой нужны все эти новомодные айфоны, сенсорные экраны и прочие навороты – непонятно. Так сколько там таймов наклокало? Без пятнадцати восемь. Нормально.

Дикобраз выдохнул, вернул телефон обратно. Пальцы поглаживали бугорки кнопок. Приятная на ощупь резина успокаивала. На центральной цифре, с пятёркой, была маленькая пимпочка.

Всё прошло, никаких больше полётов и падений, расслабься.

Свистопляска перед глазами постепенно устаканивалась, привычная обыденность убаюкивала сознание, как вид знакомой гавани успокаивает вырвавшегося из шторма капитана. Дикобраз аккуратно поводил головой из стороны в сторону – вроде норма. Фух. На следующей выходить, надо пробираться к выходу.

Прямо перед Дикобразом – нога за ногу – сидела девушка с чёлкой ядовито-свинячьего цвета среди антрацитовой копны волос. Провод от огромных наушников в виде черепов тянулся куда-то вглубь чёрной короткой куртки, из-под которой выглядывала фиолетовая рубашка в красно-белую клетку. Обтягивающие джинсы и белые кеды с салатовыми шнурками завершали картину. Обувка в такт музыке подёргивалась в опасной близости от любимого пальто.

Сраные эмо! Трудно было нормально сесть что ли? Час пик, между прочим!

Дикобраз поджал губы, аккуратно огибая качающуюся ногу, и стал протискиваться к выходу. Сосед, тучный мужик в дешёвом костюме и розовой, расстёгнутой на две пуговицы рубашке, выходить явно не собирался. Куртку толстяк перекинул через руку, его лицо покраснело, волосы взмокли. Коричневый кожаный портфель уютно устроился на полу меж необъятных ножищ.

Интересно, что полагается носить в этих модных барсетках, сумках и портфелях? Книги? Завтрак? Или достаточно просто таскать с собой эти аксессуары? Например, для понта или чтобы друзья и семья видели, что подарок пришёлся ко двору?

Просочившись мимо толстяка и его поклажи, Дикобраз оказался за спиной высокой одутловатой блондинки с распущенными волосами. Они настырно лезли в нос, от них несло еловым лесом, облитым парой цистерн яблочного сиропа. Вкупе с потным амбре толстяка этот иприт безжалостно насиловал даже отбитое табаком обоняние Дикобраза. Блондинка собиралась выходить, обойти её было нереально, а её причёска занимала всё свободное пространство.

Дикобраз прикрыл глаза, сделал музыку в наушниках погромче и приготовился стойко перетерпеть химическую атаку. Под «Белую гвардию» сделать это оказалось не так трудно.

Ты лежишь на горе, на высокой горе

И видишь сон.

А по небу плывут иллюстрации сна -

Облака.

То, что снится тебе, происходит со мной

На земле.

Я сижу у реки, наблюдая полет

Мотылька.

После разговора с Котом прошло три дня. И три ночи. Каждую из которых Дикобраз летал над неведомым городом. Как окровавленные перья, медленно кружащиеся в пыльном конусе света.

Стоп! Не думать об этом!

Дикобраз помотал головой. Прядь блондинистых волос щекотала ноздри.

Больше никаких чудес не происходило. Наверное, так и бывает, когда вместо волшебника с вертолётом и эскимо к тебе приходит обычный московский маг с пивом и чипсами. Водоворот обыденности крутился как ни в чём не бывало. Жизнь тянулась как нудный бетонный забор промзоны, мимо которого каждое утро Дикобраз ходил на работу. Никаких тебе излишеств вроде граффити или хотя бы матерных надписей – только серый бетон. Алгоритм будней оставался столь же прост и туп: разлепить глаза среди ночи – по какому-то недоразумению именующейся утром – добраться до кухни, потом до ванной. Ёжась от ветра доползти до метро и слиться в сонном оцепенении с целым поездом таких же «счастливчиков», перебирающихся из одного конца города в другой ради того, чтобы весь день вливать в себя офисный кофе, отчаянно сражаясь с сонливостью. Самое главное во всём этом – постоянно дремать на ходу, иначе придётся обращать внимание на всякие неприятные детали вроде блондинистых волос, беспардонно лезущих в глаза и нос.

Я иду по тропе, отзываясь на зов

Городов.

Голубая вода остаётся теперь

Далеко.

Открываю ключом свой мистический дом

На заре,

Зажигаю огонь, чёрный кофе варю

С молоком.

И мысли, мысли.

Магия какая-то, что за бред. Посидели мы тогда с Котом неплохо, оно да, но магия? Кот всегда был долбанутым, ещё в институте Кастанедой увлекался, носил пацифик и разноцветные рубашки, траву курил. Доувлекался, походу. Снёс человеку башню пейотль. Говорит, любой учёный – маг. Ага, два раза. Циолковский эликсир вечной жизни нашёл, да только так и помер, никому ничего не сказав. А Ломоносов каждый день по десять файерболов выпускал. Надо бы, кстати, Deep Purple в телефон закачать, давно их не слушал. В воскресенье да, удачно получилось – никакого тебе похмелья, тишь, гладь, да божья благодать. Только магия тут причём? Просто с пивом повезло, свежее попалось. Бред это всё. Или шарлатанство. Кот твердит – научных опровержений нет, ишь ты. Да что там опровергать-то? Чтобы что-то опровергнуть, надо это что-то доказать, а доказательств нет никаких, я гуглил. Кто-то где-то в старину видел одного парня, который встречал другого парня, который что-то там такое вроде умел. Лол. Цыганки столетиями судьбу предсказывают, предсказывали бы точно – сами бы как сыр в масле катались и могли бы на все теории вероятности с высоких колоколен плевать. А на деле что? Просто лохотрон!

Но… почему я помню не как проснулся утром и почапал на работу, а помню только полёт и почему этот полёт реальнее многих моих воспоминаний? И снится постоянно? Кстати, какой сегодня день? Вроде бы среда… Да, точно, среда. А воскресенье будто вчера было. Птицы эти… и дети… и небо… и крылья… Стоп! Харэ! Не хватало ещё раз отрубиться!

Но полёт… И глаза Кицунэ?…

Голубая вода – это мысли мои

О тебе,

Я хочу быть с тобой, эта боль у меня

Не пройдёт,

Я однажды проснусь от того, что пойму,

в эту ночь

Ты отправишь за мной иллюстрацию сна -

Самолёт.

– Станция «Октябрьская», переход на Калужско-Рижскую линию!..

Поезд сбавил ход, люди перед дверями подобрались как бегуны в ожидании стартового выстрела – выход из поезда в час пик на кольцевой не самый простой манёвр. Надо успеть выйти вместе со всеми, иначе встречный поток запросто может унести обратно в вагон, да так, что до «Таганской» доедешь расплющенным о задние двери, любуясь увлекательными узорами плитки на стенах станций.

Двери открылись, блондинка плавно поплыла на выход. Эх, обогнать бы её. Там дальше на переходе эскалатор, опять толпа. Снова в зариновых зарослях маяться? Ну уж нет. В конце концов это для блага самой блондинки: вряд ли она обрадуется, если кто-то будет чихать в её роскошную причёску.

Да шевелись ты, овца! Сейчас народ внутрь попрёт, хрен выйдем. Или тебе переходить не надо? Дикобраз вслед за тёткой вывалился из поезда и влился в толпу, вяло топчущуюся у первых ступеней лестницы перехода на радиальную ветку.