Страница 6 из 32
Хочу подчеркнуть, что М.И. Воскресенский пародировал, по существу, мистифицированное вступление Пушкина к первой главе «Евгения Онегина», которое публиковалось лишь в самом первом издании этого произведения в 1825 г. и в дальнейшем никогда не повторялось и не тиражировалось. Не желая привлекать внимание современных читателей к мистификаторским способностям Пушкина, даже такой квалифицированный комментатор текста пушкинского произведения, как Ю.М. Лотман, ограничивается по этому поводу лишь краткой и довольно невразумительной ремаркой[21].
А вот IV и V строфы из третьей главы «Евгения Вельского», которые их автор посвятил луне:
Высокое поэтическое качество приведенных онегинских строф, посвященных луне, не стал бы отрицать, вероятно, и сам Пушкин. Несомненно также, что М.И. Воскресенским была предпринята попытка не только пародировать пушкинский текст, но и, по словам И.Н. Розанова, попытка дать «собственную вариацию на новую, выдвинутую Пушкиным тему: история современного молодого дворянина на фоне быта»[23]. Бесспорно и то, что автор «Евгения Вельского» поставил перед собой весьма нелегкую задачу – творчески (то есть исключительно поэтическими средствами) поколебать складывавшийся в те годы литературный культ Пушкина.
Таковы были результаты моих первых вторжений в область пушкиноведения, где я постепенно начал и ориентироваться, и осваиваться. Привлекая в своей работе материалы двух солидных московских библиотек и доступное мне пространство интернета, я довольно быстро накапливал нужный материал, но чем больше приобщался к изучению «литературных реакций» на пушкинский текст «Евгения Онегина», тем больше осознавал трудоемкость той работы, которую мне предстояло выполнить. Гнетущее ощущение масштабности и сложности стоящей предо мной задачи еще более усилилось после знакомства с одним из оригинальных тематических сборников, приуроченных, как повелось в нашей стране, к очередному пушкинскому юбилею. Сборник, называвшийся «Судьба Онегина», включал в себя тексты наиболее известных подражаний, пародий и продолжений пушкинского романа в стихах[24]. Внимательно изучив содержание этого сборника, я мог вскоре назвать имена и фамилии уже более трех десятков отечественных литераторов (не только профессионалов, но и любителей), которые в разное время и с разным успехом пытались дописать, пародировать либо представить собственную стилизацию текста пушкинского «Евгения Онегина».
Смущала и беспокоила меня лишь крайняя разнородность накапливавшегося поэтического материала: в собираемую мной коллекцию попадали и вполне законченные литературные произведения, сравнимые по объему с пушкинским «Евгением Онегиным» (М.Ю. Лермонтов «Тамбовская казначейша»; Д.Д. Минаев «Евгений Онегин нашего времени»; А.Г. Лякидэ «Судьба лучшего человека»; Липецкий (А.В. Каменский) «Надя Данкова»; Лери (В.В. Клопотовский) «Онегин наших дней»; А. Карамзин «Борис Ульин»; Н. Колотенко «Граф Томский»; А.Е. Разоренов К неоконченному роману “Евгений Онегин”»; Lolo (Л.Г. Мунштейн) «Онегин наших дней»; Н.А. Тучков «Евгений Онегин ХХ века»; Игорь Северянин «Рояль Леандра»; А.Г. Архангельский, М.Я. Пустынин «Евгений Онегин в Москве»; И.С. Симанчук «Четыре Онегина»; Т.Г. Кулакова «Татьяна. Продолжение романа А. Пушкина “Евгений Онегин”»; А.П. Климай «Онегин и княгиня N»), и поэтические работы, больше напоминающие пробы пера начинающих авторов и состоящие в лучшем случае всего из двух-трех глав (Д.Ю. Струйский-Трилунный «Онегин и Татьяна, или Прерванное свидание»; Н. Муравьев «Котильон»; Ивлев (И.Э. Великопольский) «Московские минеральные воды. Повесть в стихах. Глава первая. Консилиум»; А.И. Полежаев «Сашка»; В.П. Руадзе «Внук Онегина»; Е.Г. Янковский «Кривое зеркало. Евгений Онегин (Обозрение г. Ровно в стихах)»; К.И. Чуковский «Нынешний Евгений Онегин»; Н.К. Чуковский «Новый Евгений Онегин»; В.А. Адольф «Евгений Онегин. Глава последняя»; Л. Аркадский (А.С.Бухов) «“Евгений Онегин” по Луначарскому»; Н.Ю. Верховский «Евгений Онегин в Ленинграде»; А.Г. Архангельский «Евгений Онегин в Прозоровке»; Ю. Казарновский «Новые строфы “Евгения Онегина”»; А.А. Хазин «Возвращение Онегина»; Д.А. Пригов «Евгений Онегин Пушкина»; Э.М. Абрамов «Я к вам пишу. Десятая завершающая глава к роману А.С. Пушкина “Евгений Онегин”»; В. Дагестанский. «Евгений Онегин 2000 года»), и даже небольшие стихи или стихотворные фрагменты, вставленные порой в довольно неожиданный поэтический контекст (например, стихотворение В.С. Курочкина «Рассказ няни» или большой отрывок из поэмы В.В. Маяковского «Хорошо», пародирующий разговор пушкинской Татьяны со своей няней. Этот отрывок начинается в тексте поэмы Маяковского со строк «Петербургские окна / Сине и темно» и заканчивается строчками «Быть может, на брегах Невы / Подобных дам видали вы?»).
Совершенно неожиданную стилизацию пушкинского произведения я встретил однажды, читая прозу В.В.Набокова. В самом конце его романа «Дар» прочитал: «Прощай же, книга! Для видений – отсрочки смертной тоже нет. С колен поднимется Евгений – но удаляется поэт. И всё же слух не может сразу расстаться с музыкой, рассказу дать замереть… судьба сама ещё звенит – и для ума внимательного нет границы – там, где поставил точку я: продленный призрак бытия синеет за чертой страницы, как завтрашние облака – и не кончается строка». В тексте этой небольшой концовки было что-то очень знакомое. Но что? Приглядевшись, я понял, что предо мной была онегинская строфа, записанная прозой.
Если же перевести этот прозаический текст в «классическую» поэтическую форму, он будет выглядеть еще более изящно:
21
См.: Лотман Ю.М. Роман А.С. Пушкина «Евгений Онегин». Комментарий: Пособие для учителя. Л., 1980. С. 116.
22
Воскресенский М.И. Указ. соч. С. 50–51.
23
Розанов И.Н. Литературные репутации. С. 353.
24
См.: Судьба Онегина. Составление, вступит. статья и коментарии В. и А. Невских. М., 2001.