Страница 18 из 32
Перечисление публиковавшихся статей с абсурдистской проблематикой можно было бы продолжать и далее, но полагаю, что и указанных наименований вполне достаточно для понимания происходившего. Добавлю, что публиковать заметки в «перестроечной» прессе в то время мог практически кто угодно, затрагивая при этом какие угодно по сложности проблемы[86]. Перечитывая недавно все эти заметки, я вновь вспоминал растерянные и порой испуганные лица москвичей, не ожидавших столь беззастенчиво-наглого отношения к себе со стороны властей, а также телевизионную фигурку улыбающегося М.С. Горбачева, уверяющего, что «процесс пошел», и пытающегося управлять всем созданным в стране хаосом и абсурдом. Именно поэтому, травестируя оригинал пушкинского текста, я очень старался донести до читателей то чувство реальности абсурда, которое было доминирующим в моем сознании в те годы. Думаю, что в пародии оно будет выглядеть и уместным и привлекательным.
Интертекстуальность – еще один наиважнейший принцип синтеза пародии, на который я хотел бы обратить внимание читателей. Явление это типично для многих произведений Пушкина, а интертекстуальность всего текста пушкинского произведения представляется теперь настолько очевидной, что ее сущностную характеристику можно встретить даже на страницах учебных пособий по литературе. Так, литературовед А.М. Гуревич в обзоре, посвященном сюжету пушкинского романа в стихах, отмечает: «Мы не раз уже говорили, что мир пушкинского романа не замкнут в себе, что границы его прозрачны и проницаемы для мира реального, что реальное и вымышленное в “Онегине” постоянно смешиваются, легко и незаметно переходят одно в другое.
Теперь мы можем добавить, что художественный мир романа открыт и для “чужих” произведений – созданий других авторов, которые тоже как бы входят в его сюжет, расширяют и раздвигают его пределы. И не потому только, что каждый из центральных персонажей “Онегина” выступает в роли творца своего романа, строит свою жизнь и судьбу по образцу любимых литературных героев, по законам художественной реальности.
Не менее существенно, что и автор для прояснения и конкретизации романных ситуаций – мотивов поступков и действий своих героев или же для углубления их психологической характеристики, более полного раскрытия их внутреннего мира, сути их жизненной позиции то и дело обращается к “чужим” произведениям, “чужим” сюжетам и персонажам, отсылает к ним читателя, проводит явные или скрытые параллели между ними и героями своего романа в стихах»[87].
Принцип интертекстуальности, то есть открытости для «чужих» авторов и текстов их произведений будет полностью сохранен и в синтезируемой пародии. Подразумеваю при этом использование тех многочисленных «стилизаций», «продолжений» и «дополнений», которые появлялись в рукописях и в печати почти одновременно с выходом в свет пушкинского романа в стихах. Их фактура незримо будет присутствовать в создаваемой пародии, придавая ей авторское многоголосие и раздвигая тем самым границы произведения.
Несколько слов должен сказать о языке и стиле пародии. Везде, где это было только возможно, я стремился к простоте и использовал языковую и стилистическую основу, близкую и понятную современникам. Старославянизмы, которыми, например, пестрят пушкинские стихи, использовались мной довольно редко, зато часто употреблялись слова и выражения молодежного сленга тех перестроечных лет. Без этого уличного жаргона моей молодости я никак не мог бы обойтись в своей работе. В качестве убежденного апологета должен выступить также по отношению к «блатной музыке» и матерным выражениям, которые в несколько завуалированном виде читатель может встретить на страницах пародии. Тот, кто пережил горбачевскую перестройку, хорошо помнит, что без мата в то время обойтись было практически невозможно. Более того, мат иногда играл роль своеобразного лекарства и облегчал душу «народа», активно вовлекавшегося в российскую политику. Всю эту очень своеобразную языковую палитру, запомнившуюся мне с перестроечных лет, я очень хотел бы донести до своих читателей, передав им ее, как языковую эстафету.
Последним барьером, который любой автор преодолевает на заключительной стадии создания своего произведения, является редакционно-издательский барьер. Я ненавижу этот барьер, потому что ненавижу почти всех редакторов. Многие из них – прямые наследники и выкормыши цензурного цеха советской эпохи. Почти все они самодовольны, чванливы и непреклонны. Некоторые из них просто глупы, но они вполне осознают свое организационное превосходство над автором, и пытаются навязать ему разные идейки из своего нелепого идеологического арсенала. Обширные исправления, сокращения или дополнения текста – это лишь малая часть того, к чему они способны принудить неопытного литератора. Такие редакторы всегда напоминали мне садистов в области литературы. Но есть и совершенно неприступные редакторы, особенно если редакторский титул дополняет определение – главный. «Главные» подобны пастухам, пасущим только своё литературное стадо. Для них все авторы четко поделены на «своих» и «чужих», и последних – «чужих» – они просто не желают замечать. «Свежие» люди и «свежие» идеи не имеют никаких шансов оказаться в том стаде, которое пасут эти пастухи от литературы. Такова, к примеру, Ирина Прохорова – главный редактор издательства «Новое литературное обозрение». (Один из молодых литераторов как-то удачно назвал ее при мне «недоступной бабой»). Ее высокомерие и хамство в отношении «чужих» литераторов неподражаемо и бесподобно. Само же издательство и организационно и идеологически напоминает современную мафиозную секту. Впрочем, до редакционного уровня журнала «Новый мир» и его легендарного руководителя – А.Т. Твардовского ей все равно тянуть еще очень и очень далеко. Даже с помощью своего братца-миллионера едва ли дотянет. Надорвется…
И всё же свою «объяснительную записку» я хотел бы закончить более мажорным тоном. Интертекстуальная травестия, которой я занимался в течение довольно длительного времени, подвела меня даже к историко-философским обобщениям и позволила подтвердить важное, хотя и не слишком оригинальное положение: в истории, как и в жизни, все повторяется – характеры и судьбы людей, события, происходящие в мире, и причины, вызывающие эти события. Современное российское общество, образовавшееся в результате радикальных реформ 1990-х и «нулевых» годов, в принципе, если говорить о его социальной структуре, не так уж сильно отличается от того общества, в котором жил А.С. Пушкин. Исторических параллелей и точек соприкосновения между ними можно выявить немало. Прочитайте, к примеру, замечательную книгу побывавшего в Российской империи маркиза А. Де Кюстина «Россия в 1839 году», и, если вы будете читать ее непредвзято, внимательно и вдумчиво, у вас не останется никаких сомнений на этот счет. Поэтому появление в России в начале ХХI в. «лишних людей», равно как и появление в ней политически худосочной либеральной оппозиции, напоминающей чем-то движение декабристов начала ХIХ в. – скорее, закономерность, чем дело случая. А там, глядишь, появятся и новые разночинцы, окрепнет и наберется политической мудрости пролетариат, всколыхнут страну бесчинства восточных мигрантов (экспортируемое к нам «национально-освободительное движение») – вот вам и предпосылки для новой революции. Все это вполне предсказуемые и допустимые вещи.
Могу предполагать, что, познакомившись с содержанием создаваемой на таких принципах пародии, кое-кто из редакторов и литературных критиков захочет представить мою персону в образе политического агитатора. Это – полнейшая глупость, господа! Я всего лишь историк, а пародия, представленная вашему вниманию, – литературное, а не политическое сочинение. К тому же я старался написать ее как можно правдивее, проще и понятнее для всех, используя преимущественно историко-бытовой, а не абстрактно-философский и идеологический материал.
86
В качестве образца публицистики подобного рода привожу полностью содержание только одной заметки, касающейся отмены шестипроцентного государственного налога на бездетность. Заметка эта называется «Минфин и женские тайны»: «С 40-х годов бездетные семьи в нашей стране платят 6 процентов налога со всех своих доходов. Платят и холостяки-мужчины. Одиозность налога очевидна – слава Богу, Верховный Совет решил его теперь отменить. Но избавление придет поэтапно – к 1993 г., так как сразу 1,5 млрд. рублей дохода из бюджета отдать трудно. Поэтапность отмены понятна – не укладывается в голове сам порядок отмены. Минфин предлагает начать с тех, КТО НЕ МОЖЕТ ИМЕТЬ ДЕТЕЙ. Что там тайна личной жизни и бюллетеня! Хотите сэкономить 6 проц. зарплаты? Лично несите в родную бухгалтерию справку о бесплодии. Понятно, что так просто справку никто не даст – заодно обследуетесь в порядке общей очереди. Медицинские учреждения создадут комиссии для ускоренного рассмотрения дел примерно миллиона двухсот тысяч семейных пар. Наверное, форму такой справки, систему контроля и учета нужно будет совместно разработать Минфину, Минздраву и Минюсту – других забот у них нет. Ведь тут возможны отдельные злоупотребления – как же без них. Появится ещё одна причина для усиления работы правоохранительных органов: по выявлению торгующих справками или выдающих оные без специального обследования. Но почему всё время одно и то же? Неужели исполнение простых экономических законов обязательно должно сопровождаться издевательством? Особенно над теми, кто хотел бы иметь детей, но кому не повезло в жизни (или в уровне медицинского обслуживания)? Решение проблемы тривиально – надо отменить налог сразу со всех женщин. Сокращение поступлений в бюджет не очень велико: средняя заработная плата у женщин ниже, а незамужние – с определенного возраста – и так не платят. Потом снять с женатых мужчин, потом с холостяков. Такая разбивка по стадиям в денежном отношении вряд ли будет сильно отличаться от намеченной Минфином. Но при этом не понадобится никаких инструкций, медицинских справок и вычислений. Будем надеяться, что Верховный Совет не отдаст нас на посмешище всему миру и не отправит наших женщин на очередное унижение!» (Горев А. Минфин и женские тайны // Московские новости, № 46, 26 ноября 1989 г. С. 31).
87
Гуревич А.М. Сюжет «Евгения Онегина». В помощь преподавателям, старшеклассникам и абитуриентам. М., 2001. С. 108.