Страница 15 из 32
Как видим, пронизанный партийным политическим пиаром образ советского пародиста в 1940-е гг. вполне мог сближаться и даже совпадать с образом советского диссидента 1950–1970-х гг. Тем не менее пародисты в СССР не переводились во все времена, хотя некоторые из них, к сожалению, мало чем отличались от литературных цензоров.
Литературная пародия, лишенная партийной директивности, но близкая к хамоватой цензурной цепкости, продолжала существовать в советские «застойные» времена, к примеру, в творчестве известного литератора А.А. Иванова. Творческий метод написания пародий у А.А. Иванова можно было назвать цензурно-редакционным, хотя для смягчения общего читательского впечатления от проделываемых травестийных трюков именовался он иногда поисковым. Основной принцип его действия был прост. Найдет А.А. Иванов, бывало, какой-нибудь несовершенный или не совсем удачный стишок у собрата-поэта, к примеру – такой:
И тут же пишет небольшую пародию по этой теме:
Простому советскому читателю, понятно, и любопытно и смешно наблюдать подобные стихотворные «перелицовки». Но вот пародируемый Ивановым поэт-неофит уже и унижен, и оскорблен. Однако официальная советская цензура, безусловно, довольна деятельностью своего внештатного поэта-острослова. К тому же и сам Иванов при деле: публикует один за другим сборники юмористических стихов, а затем и на телевидение ведущим передачи «Вокруг смеха» устроился, чтобы по цензурным меркам высмеивать всех пишуших самобытные стихи в СССР своими пародиями. Для меня же цензурный стиль работы, унижающий авторов пародируемых произведений, был с самого начала совершенно неприемлем, поскольку нетрудно было сообразить, что многие пародии по качеству их травестийной отделки стояли гораздо ниже, чем пародируемые ими литературные произведения-образцы.
Политико-идеологические факторы, оказывавшие чрезвычайно сильное влияние на пародистов и их творчество в советское время, тем не менее, нельзя считать доминирующими. Очевидно, что неограниченные возможности для литературного пародирования представляют и приемы так называемых языковых (лингвистических) игр. Приемы эти столь многочисленны и разнообразны, что перечислять и давать им всем характеристики в этой «объяснительной записке» совершенно не представляется возможным; к тому же почти все они уже были охарактеризованы в соответствующих работах справочного и исследовательского характера[76]. Хочу подчеркнуть лишь, что именно с помощью приемов лингвистических игр можно наиболее точно передать то психологическое состояние, которое, пожалуй, сильнее всего волновало меня в период 1987–1991 гг., – состояние, пронизанное чувством полнейшей абсурдности всего происходящего вокруг. В те дни мне казалось иногда, что в советской повседневности я наблюдаю какую-то плохо поставленную пьесу из авангардистского театра абсурда, и, как увидит читатель, это же чувство отражалось даже в советской прессе того времени (более подробно коснусь этого в разделе «Синтез»). В заключение своего краткого резюме о значении лингвистических игр для развития жанра пародии хотелось бы привести всего один пример – фрагмент из упоминавшегося сочинения Д.Д. Минаева. Пародируя письмо Татьяны к Онегину, автор дополняет его мысленным комментарием своего героя – Онегина, создавая тем самым не только пародийную, но и абсурдную, по сути дела, ситуацию.
Анализ пародийной травестии текста «Евгения Онегина» позволил выявить еще две существенные тенденции, характерные для этого процесса как в XIX, так и в XX в.
Первая тенденция указывает на различия в процессах травестии, существовавшие в русской (в XIX в.) и в советской (в XX в.) областях пародирования пушкинского текста. Суть этих различий заключается в том, что в XIX в. травестии в тексте «Евгения Онегина» подвергались в основном характеры персонажей произведения, а в советское время (особенно в период 1930–1950-х гг.) травестия характеров пушкинских героев уступила место травестии бытовой обстановки. Проблемы советской повседневности начали как бы возвышаться и доминировать над проблемами взаимоотношений между людьми – героями пародий. Бытовые и идеологические клише даже в создаваемых в то время пародиях полностью заменили собой то, что позднее, в годы горбачевской перестройки, стали именовать «человеческим фактором». Приведу несколько характерных примеров, демонстрирующих проявление этой тенденции:
75
Иванов А.А. Плоды вдохновения. Литературные пародии. М., 1983. С. 5.
76
См., напр.: Квятковский А.П. Поэтический словарь. М., 1966; Гаспаров М.Л. Избранные статьи. М., 1995; Русский стих: метрика, ритмика, рифма, строфика. М., 1996; Зубова Л.В. Современная русская поэзия в контексте истории языка. М., 2000; Санников В.З. Русский язык в зеркале языковой игры. М., 2002.
77
Судьба Онегина… С. 170–171.