Страница 11 из 32
Завершить свой эпатажный поэтический труд Полежаеву так и не удалось: слишком уж негативный резонанс в правоохранительной среде вызывали даже строфы, распространявшиеся в рукописном виде. Как издавна повелось в нашем Отечестве, вскоре был написан и донос, предназначенный к сведению самого императора. Николай I, ознакомившись с содержанием верноподданной бумаги, изъявил желание взглянуть на дерзкого студента, осмелившегося писать столь похабные стишки, а взглянув и даже вдоволь поиздевавшись над автором (царь заставил Полежаева вслух читать свою поэму, и сам тут же комментировал ему все услышанное), «отечески» изменил линию его судьбы, повелев направить со студенческой скамьи прямо в армию – рядовым солдатом. Там, в казармах, спустя некоторое время А.И. Полежаев и завершил дни своей недолгой и непутевой жизни[51].
Поэма Полежаева «Сашка» стала первым бурлеском на текст пушкинского романа в стихах, с которым я имел возможность детально познакомиться. В моем поэтическом «архиве» сохранилось еще несколько произведений подобного же рода
(тексты Ю. Казарновского, И. Губермана, С. Гессена, В. Ардова, М. Коссовского), содержание которых я не буду анализировать здесь. Хочу сообщить читателям лишь то, что литературная травестия такого рода вошла в моду в России (разумеется, в не-подцензурном виде) в конце XVIII в. под влиянием сочинений самобытного литератора и переводчика И.С. Баркова[52] и некоторых поэтов, писавших в подобном же стиле, кстати – отчасти даже и А.С. Пушкина[53].
Об особенностях творчества этого «литературного течения» (если только в данном случае возможно говорить о «литературном течении») можно судить на основании нескольких весьма неординарных и любопытных поэтических произведений, ныне, к счастью, уже опубликованных[54]. Не собираясь разбирать и вдаваться в детали анализа сочинений такого рода, я все же не могу отказать себе в удовольствии привести в качестве примера вступление и фрагмент первой главы поэмы «Евгений Онегин» некоего автора-анонима, жившего в России, очевидно, в ХIX в. и писавшего в стиле Ивана Баркова. Хотя этот талантливый поэт-аноним, полностью сохраняя сюжетную канву Пушкина, совершенно не использует онегинскую строфу, приводимые ниже строки ясно покажут читателям, каким образом осуществляется бурлескная травестия пушкинского романа в стихах (наиболее «откровенные» слова в этом отрывке отмечены отточиями):
Понятно, что использовать подобного рода поэтический стиль для травестии текста пушкинского произведения в стране, где литература столетиями развивалась, подчиняясь директивным указаниям цензоров, было бы крайне затруднительно. Я заработал бы лишь репутацию литературного наглеца и скандалиста, а шансы опубликовать свою работу где-либо приближались бы к нулю. Поэтому, отказавшись в основном от бурлескной травестии, я использовал в дальнейшем при переработке текста «Евгения Онегина» лишь некоторые ее элементы, например, довольно активно вводил в текст своей травестии «крепкие» жаргонные слова и выражения, а также замечательный молодежный сленг – то культурное клеймо, которое юная наша демократия оставила на всем периоде советской перестройки.
Среди переработок текста пушкинского произведения, накопившихся в моем поэтическом «архиве», оказалось довольно много стилизаций. Дописать или «стилизовать» роман в стихах пытались композитор П.И. Чайковский и его друг артист К.С. Шиловский, журналист и детский писатель А.Г. Лякидэ, купец и поэт-самоучка А.Е. Разоренов, литератор В.П. Руадзе, учитель-методист В.А. Адольф, журналист И.С. Симанчук, писатель Л.Н. Архангельский и многие другие почитатели пушкинского творчества. Хотя некоторые стилизации (к примеру, тексты А.Г. Лякидэ и В.А. Адольфа) производили впечатление очень изящно выполненных литературных произведений, мне все же пришлось отказаться от идеи использовать и этот вид травестии. Неприемлемыми оказались и чрезмерная подражательность стилизаторов, и их стремление фальсифицировать стилизованные тексты, приписывая их авторство самому Пушкину. Именно так поступил, например, А.Г. Лякидэ, опубликовавший свою стилизацию текста «Евгения Онегина» под названием «Судьба лучшего человека» и объявивший этот стихотворный опус подлинно пушкинским произведением[56]. Еще более оригинальную версию, граничащую как с мистификацией, так и с фальсификацией текста пушкинского произведения, выдвинул в начале 1950-х гг. библиограф-архивист и историк Д.Н. Альшиц. На обстоятельствах появления этой литературной «стилизации» хотелось бы остановиться более подробно.
51
Более подробно о фактах биографии поэта см.: Александр Иванович Полежаев // Русские поэты ХVII – ХIХ вв. Собрание биографий. Челябинск, 2001. С. 301–308.
52
См.: Барков И.С. Полное собрание стихотворений. СПб., 2005; Девичья игрушка, или Сочинения господина Баркова. М., 1992.
53
См.: Под именем Баркова: Эротическая поэзия ХVIII – начала ХIХ века. М., 1994; Пушкин А.С. Тень Баркова: Тексты, комментарии, экскурсы. М., 2002.
54
См.: Стихи не для дам. Русская нецензурная поэзия второй половины ХIХ века. М., 1994; Русский мат. Антология. М., 1994.
55
Эротические пародии. Русская классика. М., 2005. С. 5–9.
56
См.: Судьба Онегина… С. 40–62.