Страница 20 из 23
“круг времени” и “стрела времени” являются образами-символами временной обратимости и необратимости.
“Золотая середина” – образ-символ меры.
В выражении “ничто не ново под луной” луна является образом-символом неизменности, вечного повторения одного и того же.
Выражение “вавилонское столпотворение” – образ беспорядка, хаоса.
В пушкинской строке “И случай – бог-изобретатель” мы видим образ случайности. Такую же категориально-образную функцию выполняют выражения “жребий брошен”, “мы все ходим под богом”, “стечение обстоятельств”. [25]
ТАБЛИЦА ЭКВИВАЛЕНТОВ-ЗАМЕСТИТЕЛЕЙ КАТЕГОРИИ
Вопросительные местоимения и местоименные наречия – это самые настоящие пра- или прото-категории.
По мере того, как подрастающий человек осваивает членораздельную речь, формируется категориальный строй его мышления. Наиболее интенсивно это происходит в возрасте “почемучки”, так талантливо описанном К. И. Чуковским в книге “От двух до пяти”. Когда ребенок задает окружающим бесчисленные вопросы, то он не просто любопытствует, собирает-впитывает в себя информацию, а учится мыслить категориями, при помощи категорий. Ведь вопросы задаются им в основном в форме вопросительных местоимений и наречий.
Фундаментальный характер некоторых вопросов давно был осознан людьми. Свое понятие о категориях Аристотель строил в значительной мере на основе вопросительных слов: “что?” (категория сущности), “сколько?” (категория количества), “какой?” (категория качества) и т. д. Арабский философ IX века Абу Юсуф Якуб беи Исхак аль-Кинди писал:
“Чтобы познать что-либо, следует ответить на четыре вопроса: Есть ли это? Что это? Каково это? Почему это?”. Английский писатель Р. Киплинг выразил примерно эту же мысль в поэтической форме:
Нельзя не упомянуть также Раймунда Луллия. Стремясь переработать схоластическую логику, он выдвинул ряд новых идей. Среди них – учение о вопросах. Вопросы, по Луллию, служат орудием открытия истины. Он разделял их на девять групп: “ли?”, “что?”, “из чего?”, “почему?”, “как велико?”, “какого качества?”, “когда – где?”, “чем?”, “как?”[27].
Интересно еще отметить, что в риторике есть так называемые семь вопросов: Quis? Quid? Ubi? Quibus auxiliis? Cur?
Quomodo? Quando? (Кто? Что? Где? С чьей помощью? Для чего? Каким образом? Когда?). Эти вопросы призваны, развивая мысль, выявлять лицо, деяние, место, соучастников, цель, способ и время[28].
2. Категории выражаются также в словах, предложениях, фразах, текстах, т. е. не только в структуре языка, но и в его содержании, материале. Возьмем для примера категорию возможности. Вокруг нее – целый куст отдельных слов, словосочетаний, выражений: мочь, можно, могущий, возможно, невозможно, возможный, возможность, может быть, как можно, через не могу, по возможности, по мере возможности, есть возможность, насколько возможно, иметь возможность, дать возможность, реальная возможность, абстрактная (формальная) возможность, юридическая возможность, фактическая возможность, большие возможности, безграничные возможности, упущенная возможность, любопытная возможность, интересная возможность, возможность роста, при первой возможности, до последней возможности, ((если бы молодость знала, если бы старость могла!”, ((хочу и могу”. Это лишь немногие слова, словосочетания и выражения, обозначающие разные стороны категории возможности. Если же взять предложения, фразы, тексты, в которых фигурирует рассматриваемая категория, то их бесчисленное множество. В них, в этой стихии языка, она живет, функционирует, действует, развивается. И так обстоит дело с каждой категорией мышления.
(3) В понятиях категории не просто выражаются, а осознаются, осмысливаются.
То, что обычно называют философскими категориями, на самом деле – понятия-категории, т. е. понятия, представляющие, выражающие категории мышления. Это всегда нужно иметь в виду при исследовании-использовании философских категорий и понятий. Они лишь отображение категорий мышления. А отображение, как мы знаем, может быть неверным, искаженным, неполным и т. д. История философии дает вторичный материал для исследования категории мышления. Первичный материал – в естественном мышлении и языке, в различных формах, методах и результатах человеческой деятельности. Некоторые философы ошибочно ставят знак равенства между естественным и обыденным мышлением и на этом основании третируют первое, утверждая, что только философское мышление – мышление в категориях и только философы знают, что такое категории. Это высокомерие философов опасно. Оно ведет к самоизоляции и творческому бесплодию.
С другой стороны, труд философов нужно уважать, потому что именно в философских понятиях категории по-настоящему осознаются, осмысливаются как структурные элементы мысли.
(4) О выражении категорий в различных формах и методах деятельности см. и. 1.6 «Методологическая функция категориальной логики» в моей книге «Мир глазами философа».
Об ответственности философов в вопросе о правильном употреблении человеческих понятий
Философы порой грешат произвольным употреблением понятий и слов, пренебрежительно относятся к естественному языку и мышлению. Они уподобляются в таком случае Шалтаю-Болтаю. Логик А.М.Анисов по этому поводу пишет:
“В произведении Л.Кэрролла «Алиса в Зазеркалье» персонаж по имени Шалтай-Болтай как-то необычно употребил слово «слава».
«– Я не понимаю, при чем здесь «слава»? – спросила Алиса…
Шалтай-Болтай презрительно улыбнулся.
– И не поймёшь, пока я тебе не объясню, – ответил он. – Я хотел сказать: «Разъяснил, как по полкам разложил!»
– Но «слава» совсем не значит: «разъяснил, как по полкам разложил!» – возразила Алиса.
– Когда я беру слово, оно означает то, что я хочу, не больше и не меньше, – сказал Шалтай презрительно.
– Вопрос в том, подчинится ли оно вам, – сказала Алиса.
– Вопрос в том, кто из нас здесь хозяин, – сказал Шалтай-Болтай. – Вот в чем вопрос!»
Между прочим, сам Л.Кэрролл, который был не только писателем, но и логиком, занимал (как и все логики наших дней, за исключением шарлатанов и невежд) позицию Шалтая-Болтая. Любой пишущий человек вправе, предупредив читателя заранее, под словом “черное” понимать “белое” и наоборот. Впрочем, как верно заметил комментатор Кэрролла М.Гарднер, «Если мы хотим быть правильно понятыми, то на нас лежит некий моральный долг избегать практики Шалтая, который придавал собственные значения общеупотребительным словам»” (См.: А.М.Анисов. Современная логика. М., 2002. С. 200).
В самом деле, на нас, философах, лежит моральная ответственность за употребление слов и понятий естественного языка и мышления. Когда философы пытаются вывернуть наизнанку значения слов, говорят и пишут парадоксальные вещи, когда увлекаются изобретением новых слов и терминов (как, например, М. Хайдеггер), тогда возникает ситуация междусобойчика, игры в бисер (как в одноименном романе Германа Гессе) или ситуация оправдания своеволия-беспредела.
25
Выражение категорий в языке.
1. Категории прежде всего выражаются в структуре языка, в членораздельной речи. Грамматические части речи – пусть весьма приблизительно и упрощенно – выражают основные категории мышления. Имя существительное – материю, тело, вещь, организм, существо. Имя прилагательное – качество. Имя числительное – количество. Глагол – движение, действие, деятельность.
Особое место в структуре языка занимают местоимения и местоименные наречия. Они являются своеобразными языковыми эквивалентами-заместителями категорий. Можно составить такую таблицу (см. ниже).
26
Перевод С.Маршака – см.: С.Я.Маршак. Собр. соч. в 8 томах, М., 1968–1970, т. 3, с. 678
27
См.: Берков В.Ф. Вопрос как форма мысли. Минск, 1972. С. 12.
28
См.: Сомов В. По-латыни между прочим. Словарь латинских выражений. М., 1992. С. 109.