Страница 10 из 22
Основная функция Государева двора была по-прежнему связана с военной службой, где он выступал в качестве гвардии, наиболее боеспособного соединения русской армии, не смешивающегося с другими ее подразделениями. Уже упоминалось наличие в составе воинских сил в казанском походе 1469 г. двух групп детей боярских: «дети боярские двор свой» и «дети боярьскые изо всех градов». Это разграничение фиксируется и в других походах. В 1496 г. Иван III отправил к Казани «многых детеи боярских двора своего и понизовых городов дети боярскые, новогродцы, и муромцы, и костромичи, и иных городов мнози». Летописная запись о походе на Великий Новгород 1478 г. показывает, что дети боярские двора великого князя в походах выступали отдельными отрядами[94]. В последнем примере обращает внимание указание на обособленный характер службы традиционных для Государева двора групп: князей, бояр и детей боярских. Дети боярские двора шли вместе с князем Д.Д. Холмским. Отдельно выступали «бояре свои» и тверичи Г. и И.Н. Бороздины. Под руководством князя И.В. Оболенского находились «братия его вси Оболенские князи»[95].
Распределение детей боярских на две названные группы быстро приобрело универсальный характер, распространяясь на новоприсоединенные земли. В 1514 г. упоминаются дети боярские рязанцы, «которые нам (Василию III. – М. Б.) служат дворовые и городовые»[96]. Часть Рязанского княжества была присоединена только в 1503 г. после смерти князя Федора Васильевича. «Смотр» рязанцев и выделение среди них дворовых детей боярских были проведены, очевидно, сразу после этого события.
Военный потенциал Государева двора использовался в крупных кампаниях второй половины XV – начала XVI в. Нередко он выступал в походы во главе с отдельными воеводами. В 1468 г. «князь велики Иван послал на Черемису князя Семена Романовича, а с ним многых детеи боярьских, двор свои». Такая же ситуация повторилась в 1469 г., когда к Устюгу был отправлен князь Д.В. Ярославский. В 1480 г. во главе детей боярских двора великого князя в походе находился князь А.Н. Ноготь Оболенский, а в 1491 г. – князья П.Н. и И.М. Репня Оболенские. В 1514 г. отдельные воеводы возглавляли отряд дворовых детей боярских, шедших с Тулы к Смоленску (220 человек). Разряд казанского похода 1549 г. упоминает дворовых детях боярских, собиравшихся «по списку». В походах с участием самого государя всея Руси двор выступал как его охранный полк[97].
Увеличившееся значение Государева двора приводило к включению в его состав представителей разных частей страны. Этот процесс со стороны великокняжеской власти имел вполне осознанный характер. Двор должен был обеспечивать свою высокую боеспособность. Далеко не все служилые люди могли отвечать этим требованиям. Скудость имеющихся данных не позволяет установить критерии, которыми руководствовалось московское правительство при отборе в состав Государева двора. Сообщение о проведении отбора среди бывших ярославских бояр и детей боярских 1463 г.: «А кто будет сам добр, боарин или сын боярьской, ин его самого записал» дает самые приблизительные основания для их оценки.
Проблема усугубляется отсутствием исчерпывающих источников для определения личного состава и структуры Государева двора. В полном виде списки дворовых детей боярских «Московские земли» дошли в составе Дворовой тетради 50-х гг. XVI в. и отражали реалии уже другой эпохи. Сложный, составной характер этого документа, наличие в нем большого числа архаизмов наряду с наследственным характером службы большинства представленных в нем фамилий позволяют использовать его, с известными оговорками и экивоками, для реконструкции ранних страниц истории Государева двора[98].
Плодотворным является также сопоставление Дворовой тетради с отрывками более ранних списков. Н.П. Лихачев в свое время обратил внимание на упоминание в нескольких дворянских родословных, так называемой «дворовой книги» 1536/37 г. Эта дата встречается также в некоторых списках Дворовой тетради, которая, очевидно, составлялась на его основе. Наиболее ранним отражением этого документа, видимо, был список детей боярских 1542 г., «которые в думе не живут». Сравнение списка 1542 г. с Дворовой тетрадью показывает их сходство. В обоих в одинаковом порядке были перечислены рубрики «Москва», «Переславль», «Юрьев», «Волок Ламский», «Можайск», «Вязьма», «Тверь» («двор тверской»)[99].
Распределение «городов» в них было основано на одних и тех же принципах. Над созданием списка, очевидно, работало несколько отдельных комиссий, отвечавших за свою группу уездов. Каждый «город» описывался в зависимости от места, которое он занимал в общем ряду. Нарушение закономерности было связано с изменениями структуры Государева двора: добавлением или исчезновением некоторых рубрик. В Дворовой тетради, например, расположение в конце текста рубрик «Бежецкий Верх», «Углич», «Медынь» и «Ярославец» было обусловлено событиями, происходившими вокруг удела Юрия Васильевича, брата Ивана IV. Эти уезды были переданы ему в ведение в конце 1540-х гг., а затем вновь перешли под контроль центральной администрации[100]. Расположение в конце списка 1542 г. и, видимо, дворовой книги 1536/37 г. Калуги, Дмитрова и Старицы могло быть вызвано более поздним включением обозначенных корпораций. Все эти города в недалеком прошлом были центрами удельных княжеств. Старицкое княжество было ликвидировано в 1537 г., в 1533 г. был «поиман» Юрий Дмитровский, еще ранее – в 1518 г. умер Семен Калужский. Характерно, что их запись в списке 1542 г. была сделана в нисходящем порядке. «Калуга» была названа перед «Дмитровом», а «Дмитров» перед «Старицей». Дворовые из этих корпораций, следовательно, были приписаны к основной массе детей боярских Государева двора.
Возможно, подобным образом обстояло дело и с тверичами. «Двор тверской» – архаичное определение, был помещен непосредственно перед Калугой. Дворовая книга 1536/37 г. также содержала в себе приписки и, вероятно, сама опиралась на материалы более ранних списков дворовых детей боярских. Можно попытаться определить время создания предшествовавшего ей списка. В верхней части списка 1542 г. упоминался Волок Ламский. Этот город был центром удела Федора Волоцкого, после бездетной смерти которого в 1513 г. достался Василию III. С учетом нахождения «Калуги» в нижней части «дворовой книги» 1536/37 г. стоит предположить, что этот гипотетический источник был создан где-то во втором десятилетии XVI в., между 1513 и 1518 гг. От более раннего времени сохранилось еще две росписи дворовых со следами характерных для Государева двора элементов структуры. Это – росписи князей и детей боярских, составленные в связи с проводами в Литву великой княжны Елены и новгородским походом «миром» самого Ивана III. Обе они датируются 1495 г. и, скорее всего, также были созданы на основе какого-то более общего списка середины 1490-х гг.[101]
Если предложенная цепь умозаключений является верной, то становится понятным, что обновление подобных списков инициировалось правительством с интервалом в 15–20 лет и имело достаточно регулярный характер. Фрагментарный характер этих росписей не дает представления о численности Государева двора, равно как и о представленных в нем лицах и фамилиях.
Вопрос о принадлежности того или иного персонажа, действовавшего в конце XV – начале XVI в., к этой корпорации решается каждым отдельным исследователем исходя из его собственного понимания критериев отбора. Из-за размытости маркерных признаков далеко не всегда предпринимаемые попытки являются удачными. Особенно трудно уловить грань между представителями низших слоев Государева двора и рядовыми детьми боярскими. Выполнение последними обязанностей и служб, типичных для членов двора, могло иметь случайный характер или быть вызвано неординарными событиями.
94
ПСРЛ. М.; Л., 1963. Т. 28. С. 150; Т. 25. С. 311–313.
95
ПСРЛ. Т. 25. С. 311–312.
96
Сб. РИО. СПб., 1895. Т. 95. С. 93.
97
Зимин А.А. Формирование… С. 21; ПСРЛ. СПб., 1859. Т. 8. С. 153; ПСРЛ. М., 1994. Т. 37. С. 92; ПСРЛ. Т. 28. С. 155; Псковские летописи (далее – ПЛ). М., 1941. Вып. 1. С. 77; Разрядная книга 1475–1598 гг. (далее – РК 1475–1598) С. 17, 19, 24-26, 55; ПСРЛ. Т. 25. С. 311–313; Роспись «городам» детей боярских по воеводским полкам накануне Второго Казанского похода Ивана Грозного (1549) (далее – Роспись) // Курбатов О.А. Реорганизация русской конницы в середине XVI в.: идейные источники и цели реформ царского войска. Приложение // Единорогъ. Материалы по военной истории эпохи Средних веков и раннего Нового времени. М., 2009. Вып. 1. С. 226.
98
Зимин А.А. Дворовая тетрадь 50-х гг. XVI в. и формирование состава Боярской Думы и дворцовых учреждений // ВИД. Л., 1981. Вып. 12. С. 28–41; Флоря Б.Н. Несколько замечаний о Дворовой тетради как историческом источнике // АЕ за 1973 г. М., 1974. С. 43–57; Павлов А.П. Государев двор и политическая борьба при Борисе Годунове. СПб., 1992. С. 87–90; Корзинин А.Л. Государев двор… С. 121–162.
99
Лихачев Н.П. Разрядные дьяки XVI в.: Опыт исторического исследования. СПб., 1888. С. 442–444; Сб. РИО. СПб., 1887. Т. 59. С. 147–148.
100
Уже в 1547 г. дьяк Юрия Углицкого Шестак Воронин подписывал подтвердительные грамоты. В 1548 г. разрядная книга называет на службе у него боярина князя Ф.А. Куракина, конюшего И.И. Умного Колычева, дворецкого С.И. Жулебина и нескольких дьяков.
101
Сб. РИО. Т. 35. С. 163–164; РК 1475–1598 гг. С. 25–26. Для учета членов Государева двора значение имеет также разряд свадьбы великой княжны Феодосии с князем В.Д. Холмским 1500 г. (Свадебные разряды (далее – СР) // Сахаров И.П. Сказания русского народа. СПб., 1849. Т. 2. Кн. 6. С. 37).