Долгово

И надо сказать, она до последнего не оставляла надежды заполучить богатого фермера, она думала, что не сможет он отказаться от прелестницы Алины. В тот первый раз, когда она узнала о своем положении, она явилась к нему в лучшем своем платье. Однако Анджий был занят в коровнике. Назначенное свидание сорвалось из-за неожиданно отелившейся коровы. Алина нашла своего мужчину именно там, в коровнике, с руками, испачканными кровью. Она помнила, как невольно брезгливо поморщилась: не по ней была вся эта грязь. Он отослал ее в дом, где она промаялась долгое время прежде, чем он явился из своего коровника.

– Ты такая соблазнительная сегодня, – сказал он ей, когда умылся и сменил одежду. – Я ждал тебя весь день, моя птичка.

Он подхватил ее на руки и понес в спальню. Она счастливо смеялась, думая, что дело выгорит.

Когда они оба раздетые оказались в постели, Алина решилась:

– Знаешь, я хотела тебе кое-что сказать.

– Что? – спросил Анджий, подминая ее под себя.

– Я… я беременна.

Анджий остолбенел и выпустил ее из своих объятий.

– Ну нашла время, – проворчал он. – Что за фантазии еще? Какая беременность? Всё должно быть чисто.

– Нет, это не фантазии, это правда.

Анджий закурил и отстранился от нее. Она поняла, что это дурной знак, и вся похолодела.

– Понимаешь, у меня нет желания заводить семью. Это мне не надо. У меня работы по горло.

– Ну а как же я? – ее глаза наполнились слезами. – Куда я теперь с этим?

– Знаешь что, есть одна бабка, она всё сделает в лучшем виде. Будешь снова, как девочка. Я скажу, где она живет. Сходи к ней и всё будет нормально. Поняла?

– К бабке?! – с ужасом спросила Алина. – Ну уж нет. У меня подруга недавно умерла после этого.

Анджий только пожал плечами.

Так она и осталась с ребенком, от которого боялась избавиться традиционным для здешних мест способом. Она всегда страшилась боли и крови.

Потом по истечении нескольких лет в доме фермера она оказалась случайно. Он искал женщину почистить окна и навести порядок в доме. Она увидела это объявление около мэрии. Написанное ровным красивым почерком, оно навевало какие-то смутные надежды и перспективы, и она решила пойти. Она знала, что много там не заработает, но все-таки хотя бы какие-то деньги. Конечно, это было лукавство и самообман чистой воды. Алина за всю свою жизнь не заработала ни копейки. Она вышла замуж и семью полностью содержал Филипп. Так что заработки были не ее настоящей целью. Она надеялась, что увидевшись снова с Анджеем, сможет чем-то поживиться от его сытного пирога. Да и кто знает, может быть, вспыхнет меж ними прежняя страсть.

Для такого случая она принарядилась, надела свое лучшее платье в крупный горох, туго схватывающее ее всё еще упругую грудь. Перед уходом из дома она оглядела себя со всех сторон и, в общем-то, осталась довольна собой. Несмотря на частые роды, она по-прежнему в форме. Анджий должен обязательно ее захотеть, ведь она уже не та, девчонка, хотя и с развитыми формами, а уже женщина в расцвете лет, сочная и аппетитная. Мелкие изъяны в виде подурневшего и слегка отекшего лица, шею с наметившейся складкой она в расчет старалась не брать.

Однако сразу дело пошло не так, как ей представлялось. Анджий не узнал ее, а когда она напомнила, что они были знакомы, принялся старательно морщить лоб, пытаясь ее вспомнить.

– Нет, детка, что-то я тебя не помню. Уж не обессудь, – сказал он, – тут столько всякого люда у меня бывает. Так, значит, ты можешь у меня хорошенько поработать, помыть, ну и так что по мелочи еще.

Она кивнула, сбитая с толку неудачным началом. Но вдруг она заметила, что маленькие мутные глазки фермера замаслились и явно заохотились, и она приосанилась.

– Ну тогда начнем со спальни. Там самые грязные окна. Я тебе покажу, что где убирать, а там потом решим, когда тебе приступить, – при этих словах он ущипнул ее за щеку. – Ну и сколько это будет стоить.

Она снова кивнула, а сердце ее забилось пойманной птицей.

Он повел ее в спальню, так хорошо знакомую ей. В дверях Анджий немного оттеснил ее, закрыл дверь и прижал ее к стене, навалившись всем своим мощным телом. Она затрепетала, вспомнив их прежние встречи. Она чувствовала его прерывистое дыхание на своей шее и всё больше возбуждалась. Его руки жадно шарили у нее под платьем и ей казалось, что внутри нее занялся огонь.

– О, какая грудь, – пробормотал Анджий, когда он стянул с нее платье. – Тут есть где развернуться. Люблю такое.

Позволяя ему грубо ласкать свою грудь, Алина торжествовала: она ему подходит, она снова в его руках и, может быть, на этот раз у нее получится ее маленькое дельце.

Она вскрикнула, когда он мощно вошел в нее, вдавливая ее тело в стену так, что затрещали перекладины. Они оба взмокли у этой стены, но фермер все никак не мог насытиться ею. Его ласки были неистовыми, а интенсивные и грубые движения будили в ней жаркую страсть. Она задыхалась от возбуждения, до которого он ее довел, и сладко гортанно закричала, когда всё кончилось.

Они оба сползли на пол, обливаясь потом.

– Ну ты и штучка, – Анджий с интересом смотрел на нее и ей это льстило.

Она не стала ему напоминать об их прежних отношениях, чтобы он не заподозрил никакой корысти с ее стороны. Но боялась она зря: видимо, поток особей женского пола, проходящий через его спальню, был таким глубоководным и стремительным, что он не узнал в ней, теперь зрелой и полностью сформировавшейся женщине, объект прежней своей недолгой страсти. Но, надо сказать, ее это нисколько не опечалило, не испытала она и ни малейшего чувства ревности: она была движима лишь одной целью – хотя бы немного улучшить свое положение, подсластить его, пропитываясь не чуждыми ей чувственными эманациями и складывая в карман копеечки, полученные отнюдь не за уборку в доме Анджия.

Их встречи стали почти ежедневными и Алине приходилось оставлять детей и хозяйство без присмотра. Домашние ее дела, и раньше не процветавшие, с каждым днем все больше и больше приходили в упадок. Она возвращалась в свой угрюмый дом, радостная и обновленная, с блестящими глазами, и ее воротило от нищеты, от собственных чумазых детей. Они настороженно смотрели на мать, боясь, как обычно, получить взбучку, но ей не хотелось тратить свою энергию на них, и она мало теперь обращала на них внимания, вся погруженная в новые надежды и ощущения. Она чувствовала сладкое томление во всем теле, ей хотелось дольше сохранять в себе его, не расплескать ни одной капли. Поэтому теперь она неохотно вступала в разговоры, а тем более в перепалки, бывшие в их доме делом обычным. Дети, почувствовав обновление в матери и не понимая причину этого, притихли, настороженно следя за ней глазами.

– Какого черта ты молчишь? – не выдержал однажды Филипп.

– А что?

– Да так, просто интересно. Ты же все время орешь.

Алина пожала плечами.

– И так плохо, и так. Тебе не угодить никак.

– А откуда у нас сладости в доме? Я не приносил.

– Я купила.

– Да? – насторожился Филипп. – А деньги где взяла?

– Пособие получила в мэрии, – не моргнув глазом, солгала Алина.

– Ну-ну, молодец, – странным тоном промолвил Филипп, в его глазах проскользнуло недоверие.

Она насторожилась, не скажет ли он что, не обвинит ли ее в чем. Все-таки недоброжелатели повсюду, ей это было прекрасно известно. Добрые люди могли уже заприметить ее около дома Анджия и нашептать об этом Филиппу. Она не могла понять, боится ли она этого. С одной стороны, ей не хотелось бы уходить из своего жилища, но с другой стороны, ей больше всего хотелось именно этого. Она боялась, что потеряет то малое, что у нее есть, а вот, будет ли у нее новое, оставалось под большим вопросом. Как бы ни таял от нее Анджий, но со временем она ему надоест и он захочет новое тело. Она это знала. И что делать тогда ей? Об этом она старалась не думать и потому сохраняла, как могла, равновесие в своей постылой семье, чтобы не лишиться крыши над головой.