Опалённые

- Миша, ты пойми меня правильно, я благодарен за столь ценные сведения, но что ты от меня то хочешь?

- Чтобы ты запомнил этот разговор.

- И в случае неприятностей помог. Так?

Каганов лишь развёл руками, показывая, что большего он и не ждёт. Вполне логичное желание заранее соломки подстелить в надежде смягчить возможное падение. Оставалось лишь пообещать, что у меня с памятью всегда хорошо было, после чего предложить возвращаться на рабочие места.

Разговор заставил всерьёз призадуматься. О чём? Для начала, правда ли то, что мне сейчас рассказали. Тот ёще вопрос! Сам Каганов точно не врал, я за ним давненько наблюдал и вполне смог бы определить фальшь в его голосе, жестах. Другое дело его бывшая любовница. Эта персона была мне практически незнакома, потому возможны самые разные варианты.

Второе исходило из первого. Стоит ли делиться информацией в Артузовым, учитывая её недостоверность? Я склонялся к мысли, что даже если да. то уж точно не сейчас. Для начала аккуратно выяснить про девушку Соню из архива, а там уж и принимать решение. От состояния самого главы ИНО также будет многое зависеть.

Вот так, гоня по голове важные мысли, я дошёл до кабинета, закрыл за собой дверь и плюхнулся в кресло, продолжая думать. Тем для размышлений хватало. Дальнейшие наши действия по любому зависели от того, до какой степени жёсткая реакция последует со сторону Сталина-Джугашвили в ответ на убийство Кирова. Чем жёстче – тем лучше. Единственным неподходящим вариантом было бы мягкое завершение идущего процесса «троцкисто-террористов», с символическими сроками заключения, а частью и вовсе ссылкой либо высылкой обвиняемых из СССР. Это означало бы по сути полную капитуляцию нынешнего руководства перед лицом «наследников Троцкого» и объявленных теми угрозами.

Пойдёт ли на это Сталин? Шансы минимальны. И как ни странно, в основе этого опять же будет лежать страх. Страх потерять сначала власть. а потом и жизнь. Слишком много лютых врагов нажил себе усатый абрек с момента начала своего восхождения к «красному трону». Следовательно, будет защищаться, причём в своём излюбленном стиле, сея вокруг себя страх и ужас, запугивая окружение до такой степени. чтобы оно и подумать не могло о неверности и малейшем отклонении от звучащих из его уст приказов.

Рука на рефлексе потянулась к ручке, дабы набросать на листе бумаги примерную схему действий нашего главного врага, но тут же пришлось успокоить душевный порыв. Не здесь! Если кто-то увидит непонятную схему я конечно же отговорюсь чем-то весьма правдоподобны, но не хочется привлекать к себе даже толику подозрительного внимания. Нет уж, сотрудник ОГПУ Алексей Фомин должен быть вне подозрений, за исключением чисто бытовых вопросов вроде любви к гулянкам и девочкам. Ах да, про видимый мало-мальски умным чекистам карьеризм забывать не стоило. Пусть этими выставляемыми пороками и тешатся, будучи уверенными, что нашли уязвимые места. И ничего больше!

Касаемо же собрания глав отделов у Менжинского я практически не беспокоился. Артузову и впрямь мало чего можно было поставить в вину, в отличие от многих других. Почти все к текущему моменту оказались в замазке по самые уши. пусть и по разным причинам.

Секретно-политический, Особый и Оперативный отделы можно было одарить клистиром с патефонными иголками по причине того, что первые два так и не смогли начти настоящих руководителей «троцкисто-террористов». Пыжились, важно квакали, а толку чуть. Поиск измены в рядах верхушки РККА, ведущийся под началом Леплевского, покамест также не успел дать нужных результатов. Подозрения то у него возникали, но обосновать их он по скудоумию и недостатку фантазии просто не мог. Ну а прав допроса с применением силы ему пока не давали. Из-за этого Леплевский злобился, не имея возможности проявить садистское своё нутро в полную меру.

Начальнику Оперативного, то есть Паукеру, тоже мало не покажется. Охрана, это в его сфере обязанностей. А если вот так просто прихлопнули Кирова в Ленинграде, то кто поручится, что и Сталина-Джугашвили в Москве не прикончат? То-то и оно!

Ягоде с Бокием тоже хвастаться нечем, но уже по совсем иным причинам. Их участие в чрезвычайных комиссиях по выполнению плана сдачи зерновых и прочих сельхозпродуктов обернулось не совсем ожидаемым образом. Молотов с Кагановичем, стоящие со главе комиссий, сразу поняли ситуацию. Для выполнения плана требовалось изъять у колхозов практически весь хлеб, подчистую, оставляя в лучшем случае на следующий посев, но уж точно не на прокорм крестьян. Аналогичная картина относительно иных продуктов. Это было равносильно обреканию немалой части сельского населения на голодную смерть. И они это сделали, без малейших сомнений и колебаний. Партия сказала, что план должен быть выполнен, вот они и сделали это, тем самым искусственно создавая в стране голод, который обещал быть сравнимым с тем, который случился в начале двадцатых.

Ягода с Бокием, состоявшие при этих самых комиссиях, развернулись во всю ширину гнилых своих душ, ища контрреволюцию и вредительство во всех, кто отказывался сдавать все продукты, не делал подыхать от голода или же обрекать на него подведомственные колхозы. Сначала хватали отдельных людей, потом ручеёк арестованных превратился в полноводную такую реку. Ко второй половине ноября и вовсе пошла депортация целых деревень, сёл, станиц… Более двадцати тысяч арестованных и депортированных в Поволжье, более сорока на Украине. И это лишь к началу декабря. Меж тем волна арестов даже не думала спадать, просто шла уже в отсутствие Ягоды с Бокием. Они, поняв, во что их угораздило вляпаться, аккуратно и, как им казалось, незаметно, перебросили свои обязанности на подчинённых, сами вернувшись в столицу. Благо найти повод для этого в нынешней обстановке было несложно.

План по заготовкам был выполнен… почти. Только достаточно было грамотного доноса, чтобы обвинить обоих в лучшем случае в «неразумном усердии», а если положение кого-то из этой парочки пошатнется, то и статья о вредительстве корячится. Голод, он уже схватил цепкими пальцами как Поволжье, так и немалую часть Украины. Излишне было говорить и о том. что в следующем году этим слаборазвитым при всём на то желании и усилиях не выкачать из уже разорённых областей такое же количество зерна и прочих продуктов. Станет меньше людей, а оставшиеся могут оказаться настолько истощёнными, что о мало-мальски эффективной работе и говорить не придётся. Только сейчас это волновало далеко не всех. И уж точно не глав и видных членов обеих чрезвычайных комиссий. Они же жили по принципу: «Помри ты сегодня, а я завтра».Подленький такой, но очень распространённый в стране советов, которая на словах проповедовала совсем другие идеалы.

Впрочем, сейчас было важнее другое. Ягода с Бокием хотели повысить своё влияние участием в работе комиссий. Результат же оказался далёким от желаемого. Лавров хлопоты не принесли. Мало того, теперь оба горе-ревизора постукивали зубами от страха по причине того, что их деятельность могли оценить двояко. И какая именно сторона медали окажется главнее, мог знать лишь один человек, лично Иосиф Виссарионович Сталин-Джугашвили. С учётом же того, что условные троцкисты могли начать разыгрывать ещё и карту искусственно созданного голода – это вдобавок к остальным, также неслабым – вероятность печального для Ягоды с Бокием развития событий существенно повышалась. Особенно если убийц Кирова не найдут в кратчайшие сроки. Настоящих убийц! Тут от Сталина искупительными жертвами, назначенными на роль убийц, при всём на то желании не отделаешься. На кону стояла и его собственная безопасность. А в таких вещах любой правитель требует настоящего, правдивого расследования и доказательств причастности обвиняемых. Иначе себе дороже станет.

Как ни странно, сегодня ничего особенного не произошло. Разве что звонок от Артузова, в котором тот, пребывая во вполне себе пристойном настроении, напомнил, что не стоит почивать на лаврах. Не в целом, а относительно необходимости во что бы то ни стало найти если уж не зарубежных «наследников Троцкого», то хотя бы местных, находящихся на территории СССР. И его ничуть не волновало, что это довольно косвенно относилось к компетенции Иностранного отдела. Понимаю, ведь при желании можно представить дело так. что главное тут связи с заграницей, а расследуя их, поневоле выходишь и на местных функционеров.