Сны Эйлиса

— Льор Раджед… — нарушила первая молчание Софья, собрав все свое мужество.

— Да? Вы передумали? — оживился льор, усаживаясь во главе стола, придавая себе вид полнейшего безразличия и презрения.

— Нет, — мотнула головой Соня.

— Тогда о чем речь? — пренебрежительно отмахнулся Раджед.

— Я хотела извиниться, — ответила она, вдруг осознав, что же тяготило ее помимо всех прочих невзгод.

— За свое неповиновение? — обнажил в хищной улыбке кривоватые мелкие зубы льор, уподобившись разморенному на солнце царственному леопарду.

— Нет, — вновь серьезно и непоколебимо отвечала собеседница, сжимая кулаки, но отчего-то грустно и виновато улыбнувшись. — Вы говорили о смерти. Кажется… Вас задели мои слова, — она уняла дрожь в ногах и не позволила себе опустить глаза, спросив с сочувствием: — Вы… кого-то потеряли?

— Это не твоего ума дело, неразумная девочка, — вдруг осклабился льор, вскакивая с места. Сцены охоты с панно вновь словно ожили, почти доносился недобрый лай гончих псов, а звери рычали из берлог.

— Зачем мне тогда оставаться, если вы видите во мне лишь безмозглую игрушку? — нахмурилась Соня, словно тоже заразившись этим гневом.

— Потому что я так хочу, — строго оборвал льор, размахивая бесценным кубком, но затем кидая его на пол. Красное вино растеклось кровавым пятном, поглощая переливы камня.

— Но ведь я тоже личность, у меня тоже есть своя воля, — взывала Софья. Она ни на что не надеялась, не строила более никаких хитрых планов. Оставалось только говорить то, что шло из самых недр души.

— Но не сила. И не способность повелевать материей и порталами, —со снисходительным презрением опровергал Раджед.

— Разве в этом настоящая сила? — развела руками Соня, точно пойманный лебедь, распластанный на траве от стрелы охотника.

— Мы уже об этом говорили. Если для вас сила в уме, то, уверяю, я знаю больше, чем даже самые начитанные и ученые обитатели вашего мира, — указал на свою голову льор, взлохматив и без того необузданную копну.

— Разум — это только часть… — выдохнула уже почти безучастно Софья, от усталости не опасаясь говорить все, что думает. — Я знаю много ученых подлецов. Неужели вы совсем не понимаете, что я никогда не пожелаю добровольно остаться с вами? Да, у вас есть сила, вы можете загипнотизировать меня, заставить. Даже без магии. Но добровольно я никогда не стану вашей, никогда моя душа не прикоснется к вашей. Потому что вы… слишком много лжете.

— Лиитэ, вы напрасно так мучаете себя. За свой короткий срок вы еще не успели понять, каких благ себя лишаете, — вновь льстил и уговаривал льор, запрещая ярости брать над собой верх, топя в патоке бахвальства. — Мужчины в вашем мире измельчали и отупели. Они не способны дать вам того, что пожелает ваша душа. Льоры во всем превосходят их. Во всем. Советую перестать играть роль жертвы, пока мое терпение не исчерпалось. — Сначала отправьте Риту домой! — выкрикнула бессильно Софья, протягивая руки к льору, но выставляя их наподобие барьера, будто она тоже обучилась колдовству. Ах, если бы…

— Нет-нет, драгоценная София, ты еще не поняла, что приказы здесь… — рассмеялся льор, но тут же вновь оскалился, оглушительно выкрикнув: — Отдаю я! Последовательность останется той, которую назначил я. Но я рад, что вы уже улавливаете суть нашей небольшой сделки.

— Вы не человек, если считаете любовь сделкой, — отворачивалась Софья. Бесконечный кошмар продолжался, она облизывала пересохшие губы, не пытаясь более предугадать ни действия, ни мысли колдуна.

— А разве в вашем мире это не так? Все покупается и продается, я видел это сотни раз через зеркало миров, — с долей сарказма поддел Раджед.

— Может быть. Да, наш мир тоже несовершенен, — кивнула Софья. — Но вы ошиблись в выборе: для меня это неприемлемо.

— Льор никогда не ошибается!

— А я никогда не иду на сделки! — переходя на хрип, ответила Софья, пнув с ненавистью мягкий комок шубы, смерть прекрасного животного. —Особенно, если они касаются чувств. Душой не торгуют. Выберите другую девушку, которая будет думать так же, как вы! А нас отпустите.

— Ты приказываешь льору? София! Ты просто глупая девчонка со смазливым личиком, на которую пал мой выбор! Я могу прямо сейчас испепелить и тебя, и твою бесполезную сестру, — чародей подхватил и смотал шубу, но через миг именно что испепелил ее, перебирая на ладони угольки. В зале повис резкий запах паленого меха. А в глазах льора горела ярость.

— Вы не посмеете! Не троньте Риту! — закрыла лицо руками Софья, вновь возвращаясь к реальности. Теперь произошедшее воспринималось чрезмерно остро. Она вновь корила себя за поспешность слов, за глупость и неумение строить хитрые стратегии, усыплять бдительность. Но возможно ли противостоять в искусстве обмана такому существу? Возможно ли обмануть да не стать лжецом?

— Я могу сделать все, что пожелаю. И за четыреста лет успел разобраться в том, что продается, а что нет. Люди — игрушки в руках льоров. Все решают сила и власть. Я выбрал тебя, но ты не ценишь этой милости, — напоминал разъяренного льва Раджед.

— Какая милость оставаться в гибнущем мире? — резко бросила Софья, понимая, что терять-то ей нечего. Одно движение льора — и от нее останется прах, пепел.

— Ты ничего не знаешь об Эйлисе! — вновь проступил невольный искаженный контур того… другого… способного трепетно целовать руки и гладить нежно по волосам, а не только приказывать. Но исчез, потонул в прописанной роли.

— А вы ничего не понимаете в любви. Вы ничего не знаете о людях! — практически не уловила той случайно перемены Софья, уходя на дно собственного отчаяния пойманной в клетку птицы.

— Раз я ничего не знаю, так плутай вечно по рудникам и ловушкам!

После этих слов зал померк, отодвинулся куда-то вдаль, а Софья вновь очутилась на закопченном витраже, точно некогда там стоял собор, поглощенный страшным пожаром.

— Ненавижу! Ненавижу тебя! — крикнула закрывшейся двери Софья.

Она увидела, как от ее слов стекло витража вдруг окончательно покрылось камнем. И лишь теперь, в ускользнувшем свете парадной залы, она заметила, что рама была украшена тоже янтарем. Но его буквально съел жадный серый камень. Ничего не осталось. Могильный гранит ненасытен.

«Башня… рано или поздно она вся превратится в камень! Вы говорите о могуществе, но почему тогда драгоценный янтарь превращается в черную пустую породу?» — с тайным злорадством подумала Софья. Вскоре ее лицо разгладилось, исчезла складка меж бровей, ритм сердца замедлился. Она закрыла глаза и какое-то время пребывала практически в медитации, освобождая себя от всех лишних темных эмоций.

Окаменение Эйлиса — не повод для торжества, на ее глазах гиб целый мир. Она устыдилась минутного помутнения, замечая, как мало вокруг осталось светляков-цветов. Ужас улегся отдаленными раскатами, как и разъедающее чувство досады. Осталась лишь печаль за то, как тяжко им всем — и им с Ритой, и всему Эйлису, и льору, что не смел показать своего истинного лица. Смирение и тревога за других придали новых сил, лежащих за гранью сознанья. Казалось, грудная клетка открылась, душа распростерлась наружу слабо мерцающим во тьме самоцветом. И тьма не объяла его.

«Мой самый большой страх здесь — упасть в пропасть. Значит, это и есть выход», — вспоминала Софья слова Сумеречного Эльфа. Она больше не боялась. Она раскинула руки и шагнула во темноту, устремившись в неизвестность полета.

Если ее обманули, если все желали только ее смерти, значит, мироздание посмеялось над ней. Но раз все так, у нее оставалось еще пару мгновений, чтобы ответить ему тем же: Соня нервно рассмеялась, тихо, неправильно. Но голос разорвал оковы тишины. Она летела в бездну… Или же наверх? В башне ничто не различало вектора пространства. Она летела…

Комментарий к 4. Сажа и янтарь

Спасибо, что оставляете отзывы после прочтения.

Кицунэ - персонаж японского фольклора, лиса-оборотень.