Страница 10 из 18
Как известно, Он на небе, но на земле есть свои владыки, с коими связываться опасно. А потому…
Архон Реонар Аллийский поторговался немного с его величеством, и они договорились о совместной эксплуатации молодого дарования.
На место министра финансов Барист не претендовал, справедливо полагая, что сыну купца жить спокойно не дадут. Никогда. Дворяне не потерпят, их честь будет оскорблена, и все в том же духе. А ему-то работать надо! И не отвлекаться на разные глупости!
Его величество мог бы своей волей даровать ему титул, рявкнуть на слишком умных, а то и отправить кое-кого в Алаверу, но если Бариста все устраивает? Зачем городить огород?
Барист получил звание личного стряпчего его величества и возможность работать с большими деньгами. А заодно проверять всю финансовую документацию короля. И Остеон ни разу не пожалел о своем решении.
Господин Тальфер был умен, трудолюбив, изобретателен и талантлив в том, что касалось денег. В остальном же…
Он заработал себе дом, но жил в одной комнате, плохо представляя, что делать с двумя дюжинами оставшихся. Купил выезд, но до дворца всегда ходил пешком…
Его величество подумал еще немного – и огляделся по сторонам. При дворе, как известно, есть много бесприданниц с титулом. Кто-то из них опускается и становится придворной шлюхой, а кто-то выбивается в люди. Выходит замуж, иногда удачно, иногда нет…
Жанетта Вилойская была из тех, на кого лишний раз не позарятся. Полненькая, невысокая, с рыжими от природы локонами, невнятно-зеленоватыми глазами и веснушками по всему лицу…
Нет, не красавица. Даже круглое ее лицо, если кто-то давал себе труд разглядеть его под веснушками, было вполне простонародным – курносый нос, широкий рот, маленькие глаза…
Но у девушки было два достоинства. Во-первых, природная смекалка, которая позволяла ей дружить со всеми, и, во-вторых, она была единственной дочерью бедного дворянина. Что там тот Вилой? Плевок на карте, точка карандашная, но он давал титул. И его величество мог своей волей отдать этот титул детям Тальфера, таким образом сделав их дворянами. Никто и не пикнет, так поступали…
Жанетта подумала – и согласилась. Барист также подумал – и согласился. А его величество лично был посаженым отцом у невесты, затыкая рты всем сплетникам.
Брак оказался неожиданно удачным.
Жанетта родила шестерых детей, правда, двое у нее умерло, нежно заботилась о Баристе, который прекратил жить в одной комнате, питаться всухомятку и сотворять святой ключ при словах «уборка» и «портной». Она редко появлялась при дворе, предпочитая свой дом, занималась детьми и была совершенно счастлива.
Барист жену не любил, но относился к ней очень хорошо. Не ограничивал в тратах, восстановил Вилой, развел там замечательные виноградники и собирался делать свое вино, для чего пригласил специалистов аж из Грата. Одним словом, горшок нашел крышку. А его величеству Барист был предан всей душой и любого врага государства лично загрыз бы зубами.
Вот этот человек и вступал сейчас под своды Донэра.
Внешне же…
Черные волосы до плеч, невысокая фигура, больше всего похожая на колобок с короткими ручками и ножками, яркие черные же глаза-изюминки на круглом лице… не красавец. И вообще, булочник или молочник… наверное. Это – с первого взгляда.
Со второго…
Да, Барист не носил меча, он вообще не умел пользоваться оружием, ему всю жизнь было плевать на моду, он одевался так, как ему удобно, но глаза его…
Глаза Тальфера выдавали. Слишком умные, ясные, острые и проницательные. Они обежали двор Донэра, кольнули иголками Лорену, на миг остановились на Лоране, появившемся на крыльце, и Барист поклонился:
– Ваша светлость. Рад видеть вас. Достопочтенный Рисойский…
Лоран ответил поклоном. Лорена всплеснула руками:
– Господин Тальфер! Как я рада нашей встрече. Ах, наше захолустье так редко посещают гости! Я сейчас прикажу проводить вас освежиться с дороги, а там и праздничный обед готов будет…
– Ваша светлость, я прибыл повидаться с герцогом. Сначала дело, а потом все остальное.
Этой присказкой он был известен по всему королевству и менять принципы не собирался ни ради Лорены, ни ради обеда. Лорена скрипнула зубами, но сдержалась и мило улыбнулась.
– Господин Тальфер, тогда прошу вас, на несколько минут, освежиться с дороги. Вода нагрета. А я тем временем сообщу супругу…
Тальфер подумал пару минут – и кивнул. Действительно, в карете было душновато, а он, как большинство полных людей, сильно потел. Не мешало бы сменить рубашку и верхнюю тунику с дорожной на более роскошную, все же герцог…
– Буду вам очень признателен, ваша светлость.
Лорена мило улыбнулась – и сделала жест служанкам, которые тут же закружились вокруг гостя. Слуги тем временем доставали багаж – сундук и небольшую сумку. Сама же Лорена проводила гостя до его покоев, выказывая уважение, а потом, когда за Тальфером захлопнулась дверь, скрипнула зубами – и направилась к мужу.
Твари!
Ее бы воля…
В комнате герцога Домбрийского царил полумрак.
Задернутые шторы – больному вреден прямой солнечный свет. Благовония в курильницах – больному вреден вульгарный уличный воздух. Столик рядом с кроватью, заставленный снадобьями… И лекарь.
Сам герцог не спал. Лежал, смотрел в окно серыми глазами, некогда яркими, а сейчас почти бесцветными. Лорена присела в реверансе.
– Мой господин, прибыл мэтр Тальфер. Он ожидает, когда вы сможете принять его.
Герцог повернул голову, вдохнул воздух, собираясь что-то сказать, но не смог. Исхудавшее тело скрутил приступ кашля, лекарь подскочил, подхватил господина под плечи, помог прокашляться… в тазик шлепнулся комок кровавой мокроты. Лорену замутило, но женщина стойко держалась, дожидаясь ответа.
Прошло не меньше десяти минут, прежде чем герцог смог говорить.
– Пригласи его. Немедленно…
Лорена мысленно выругалась, но внешне осталась безупречна. Поклонилась, улыбнулась и пообещала, что сразу же, мой господин…
И отправилась к мэтру Тальферу.
Тот уже переоделся, разогнал служанок и теперь ждал. Лорена подавила приступ раздражения и, мило улыбаясь, пригласила господина Тальфера к его светлости…
Мужчина поклонился и последовал за кипящей от возмущения герцогиней.
– Лорена, попроси прийти Шадоля и возвращайся. А вы, Карен, тоже останьтесь, мне нужны будут свидетели.
Тальфер уселся рядом с кроватью герцога, на стул, и приготовился внимать последней воле. А герцогиня выскочила за дверь, призывая прислугу.
Стоит ли говорить, что дворецкий нашелся в рекордно короткие сроки?
Но когда герцогиня влетела в двери спальни, мэтр Тальфер уже строчил пером по бумаге, изредка обмакивая его в чернильницу.
Герцог приподнялся, и лекарь тут же подсунул ему под спину несколько подушек. Это вызвало новый приступ удушающего кашля, но наконец Томор прокашлялся и заговорил:
– Я, герцог Томор Домбрийский, милостью Его, оглашаю свою последнюю волю в присутствии независимых свидетелей, находясь в ясном уме и твердой памяти, что засвидетельствовано личным его величества стряпчим, господином Тальфером.
Означенный господин чуть склонил голову, и герцог продолжил:
– Все мое состояние, Донэр, земли, деньги – все, что у меня есть, отходит моей дочери, Марии-Элене Домбрийской с тем, чтобы она вышла замуж до достижения двадцати пяти лет. Далее либо ее муж берет фамилию Домбрийских, либо ее второй сын должен принять мой титул и ответственность за Донэр на свои плечи. Разумеется, по достижении им совершеннолетия. До той поры его опекунами будут отец и мать.
Кивнули все.
Ничего нового. Если Мария-Элена выйдет замуж за наследника титула, дети будут распределяться по очереди. Старший – наследует отцу, второй – матери… это нормально. Это бывало.
До двадцати пяти лет девчонке еще семь лет жить, успеет остепениться.
– До совершеннолетия моей дочери еще два года и два месяца. Поэтому ее опекунами назначаются ее мачеха, Лорена Домбрийская…