Страница 13 из 14
Но пушка еще не стреляла.
— Джейс!! — закричал, что есть мочи Алек, натягивая тетиву.
Он опоздал. Стрела прошла мимо, а из груди Джейса торчал меч.
Когда Алек уже почти отпустил тетиву, чтобы прикончить мерзавца, Джейс лежал на земле, а Джонатан игриво прислонил меч к его горлу.
— Не-а! Если хочешь, чтобы твой дружок еще пожил, придется придержать свой лук, — пригрозил он Алеку, довольно улыбнувшись, когда тот последовал его приказу. — Отлично. Признаюсь, было довольно хитро держать в секрете, насколько ты умен с ним в руках. Ты буквально разрушил все наши планы на эти игры.
— Какая жалость, — хмыкнул Алек, подойдя чуть ближе, но на достаточном удалении от Джонатана, краем глаза беспокойно посматривая на стремительно бледнеющего Джейса.
— Знаешь, мы во многом похожи, — задумчиво пробормотал Джонатан. — Нас обоих растили победители. Вот только меня растили, чтобы я мог убивать, а тебя — чтобы ты мог умереть.
— Любопытная теория. Проверим? — торопливо предложил Алек.
— Это будет интересно, — пробормотал Джонатан, отступая сторону, чтобы Алек мог подобрать меч, оброненный Джейсом.
Стоило Алеку это сделать, он напал. В его движениях не было изящества или игры, он действительно стремился к одной-единственной цели — смерти соперника. Каждый удар выверен, силен, оглушителен, и держи Алек меч в первый раз, он был бы уже мертв. Удар, взмах, столкновение, скрежет металла, тяжелое дыхание, капли крови — что Алека, что Джонатана, — пачкающие кожу. Противостояние прервал Джонатан несколько минут спустя, резко отшатнувшись от взметнувшегося меча.
— Неплохо. Ты хороший соперник, Алек. Вот только меч — явно не твое оружие, — резюмировал тот, явно ожидая от него какой-либо реакции, а когда ее не последовало, снова напал.
Все внутри Алека клокотало и кипело от негодования. Все эти чувства, что будил в нем Джонатан, игры, Капитолий, все, что накипело с момента Жатвы — ярость, гнев, горе, ненависть, злоба — все бушевало, бурлило, рвалось наружу. Хотелось убить, растоптать, уничтожить, закричать, потому что Джонатан — убийца, хладнокровный, жестокий убийца, планомерно убивавший детей, потому что выиграть игры в его больном на голову семействе считается почетными и престижным. А еще больше потому, что из-за него, из-за Джонатана, и из-за таких как он — жадных до крови, зрелищ, чужих, выставленных напоказ чувств капитолийцев — он, Алек, теперь убийца тоже. Адамант. Сильва. Крис. Мэдзи. Люси. Лилит. А теперь Джейс. Все эти люди, с которыми он говорил, дружил, общался, доверял, мертвы или умирают, и Алек не может, но вынужден, оставить все как есть.
Джонатан неловко споткнулся на неровной земле, что дало Алеку мгновение — не больше — и он им воспользовался.
— Ты прав, — согласился он с его словами, в следующую секунду вонзив стрелу, которую все это время держал припрятанной, ему в глотку снизу вверх.
Изо рта Джонатана полилась кровь, что забрызгала и без того грязного Алека с головы до ног, изумленные, широко распахнутые глаза замерли, громким, привычным гулом прогремела пушка, и только потом его тело мешком грохнулось на пыльную землю.
— Джейс! — Алек кинулся к другу. — Джейс!
— Отличный удар, — каждое слово давалось тому с невероятным трудом. Кожа Джейса побледнела, став практически серой, из-за чего капли крови казались пятнами чернил, случайно пролитыми на безупречный холст. — Ты видел… его лицо?
— Спасибо, — выдохнул Алек, сумев выдавить из себя кривую улыбку. — Можешь пошевелиться?
— Нет, — тут же отозвался Джейс, даже не пытаясь что-то изменить в своем положении. — Валентин учил нас этому удару годами. Место, ударив в которое, можно перебить позвоночник и пронзить сердце. Конечно, Джонатан как всегда схалтурил. Иначе я был бы уже мертв.
— Значит, у нас есть еще время, — шмыгнул носом Алек, пытаясь осмотреть рану, что тот неловко зажимал рукой.
Дрожащие пальцы сомкнулись на его кисти.
— Время уже вышло, брат, — с трудом прохрипел Джейс. — Я… чувствую.. как это подступает. Тьма. Как будто чье-то… холодное дыхание… на затылке.
— Как скажешь, — отозвался Алек.
— Передай от меня Магнусу… — Джейс с шумом вздохнул, — что… он… козел.
Лицо Джейса будто в замедленной съемке исказила кривая улыбка, заставившая Алека невольно улыбнуться в ответ, а затем Джейс затих. И стоило пушке выстрелить в последний раз, над ареной раздался довольный голос:
— Дамы и господа, поприветствуйте победителя пятьдесят третьих Голодных игр!
***
— Итак, Алек, — Цезарь Фликерман, сидевший напротив, сиял довольной улыбкой, как будто ему только что вручили гигантские сокровища. — На арене все выглядит иначе, не так ли?
— Это слабо сказано, — хрипло отозвался Алек, сидя в кресле.
— Но то, как ты держался… я прямо-таки обязан сказать, что ты — просто невероятен! — Цезарь повернулся к зрителем. — Я ведь прав?
Толпа оглушающе заревела, подтверждая его слова, на что Алек лишь ухмыльнулся. Он чувствовал себя раздавленным и это не менялось. Казалось, остатки чувств, поддерживавших его все это время: стремление вернуться домой, ненависть к Капитолию, гнев на остальных трибутов, все это излилось из него вместе с кровью, что он потерял на арене. Он был пуст.
По пути с арены он потерял сознание и очнулся в белой изолированной комнате с одной-единственной кроватью и капельницей в вене. Он не понимал, где он, кто он, что происходит, а затем вдруг раздался голос:
— Мне очень жаль, Александр.
Это был Магнус. Облаченный во все те же яркие сверкающие одежды, с темной подводкой вокруг глаз и перекрашенными прядями волос в тон к его золотистым глазам. Такой же, если бы не глубокие тени, свидетельствовавшие об усталости. И Алек вспомнил все. Воспоминания нахлынули на него волнами, одно за другим, старт, бег к оружию, Адамант, Сильва… смерти, кровь, пушка, удар мечом, пушка, худое тельце Мэдзи, пушка, рука Люси, пушка, улыбка на лице Джейса, пушка, пушка, пушка. Казалось, что это буквально разрывало его изнутри, и если бы не тихий шепот и мягкое тепло ладони, легшей ему на плечо, вряд ли бы он нашел дорогу обратно.
Магнус не отходил от него все последующие дни. Восстановление. Лечение.
— …они не знают, что подействовало на линзы: жар арены, удар или уже недостаток кислорода от удушения, возможно все это вместе, но они вплавились в твою роговицу. Прости…
Теперь при взгляде в зеркало Алек каждый раз замирал, рассматривая свое лицо. Восемнадцать лет на него смотрели карие глаза — такие же, как у Изабель, Макса, родителей. Теперь же каждый раз смотря на свое отражение он сталкивался с ясным голубым оттенком, который странным образом искажал его лицо, делая его каким-то другим. Более аристократичным. Тонким. Острым.
Магнус оставался рядом, когда ему наконец позволили отдохнуть в его комнатах в тренировочном центре, и разбудил, стоило Алеку закричать от кошмара.
Да, теперь он кричал. Каждую ночь. А Магнус был рядом. И говорил. Отвлекал. Поддерживал. Пока родители делали все, чтобы он как можно быстрее отправился домой.
Алек перевел взгляд в закулисье за спиной Фликермана, где его ждал Магнус. Точно так же, как и на интервью перед играми. И благодарно кивнул, когда тот коротко помахал пальцами.
— И все же, Алек, — Цезарь вдруг снова повернулся к нему лицу. — За время игр случилось много моментов, когда я и — я уверен — весь остальной Панем плакал вместе с тобой. Но я бы хотел поговорить с тобой о Джейсе.
Алек с трудом сдержал дрожь.
— Что ты почувствовал, когда понял, что тебе не удастся его спасти? — вкрадчиво поинтересовался ведущий.
— Это сложно объяснить, — Алек попытался быть честным.
— И все же?
— За это время, что мы провели вместе, он стал мне ближе, чем просто друг, — осторожно подбирая слова, пояснил Алек. — Он стал мне еще одним братом, которого я совсем не ожидал найти здесь. Я буду его оплакивать.
— А мы будем оплакивать его вместо с тобой, — тут же подхватил Цезарь. — Аплодисменты.