Во Тьме

— Но ты все равно нас предал, — хрипло прошептала Скай, вновь отворачиваясь к огню.

Уорд протянул руку и повернул к себе лицом, мягко прикоснувшись к подбородку. Он, явно любуясь, провел тылом ладони по ее волосам, словно проверяя пряди на мягкость, и, будто не замечая, что придвинулся почти вплотную, заметил:

— Я сделал то, что попросил меня человек, которого, при определенных обстоятельствах, я мог бы назвать отцом. Ты сделала тоже самое по отношению к Коулсону. Так что... как я уже не раз замечал, — Уорд горько усмехнулся, — мы не такие уж и разные... Скай.

Тон его голоса, тихий вдох, с которым он произнес ее имя, пристальный, откровенно ласкающий взгляд, осторожное прикосновение, все еще пылающее на коже, словно выжженное огнем, — Скай могла бы обвинить во всем полбутылки выпитого пива, тепло исходящее от огня из камина, да даже свои новоприобретенные сверхсилы... могла бы. Но не хотела. В этом было нечто... правильное. Нечто скрытое от нее, подернутое темной дымкой мрака, и вряд ли бы она чувствовала тоже самое неделю или день назад, но сейчас... она чувствовала себя желанной. Взгляд Уорда все еще скользил по коже невидимыми прикосновениями, он все еще был преступно близко... и в какой-то момент Скай просто позволила себе это. Пускай ее сочтут слабой, пускай обвинят в отсутствии характера, пускай уничтожат и никогда не произнесут имени, пускай...

Она подняла взгляд и поцеловала его.

Казалось, в голове взорвался чертов салют. Уши заложило от несуществующего грохота петард, а безукоризненно работавшие секунду назад мозги отказывались выдавать стройную логическую цепочку мыслей.

Она поцеловала его.

Ее губы обжигали, ласкали рот, и их вкус был слаще самого изысканного лакомства, самой дорогой сладости. Он замешкался всего на мгновение и тут же начал целовать в ответ. Пальцы зарылись в ее волосы, упиваясь тем, что она позволила.

Одним движением потянув ее на себя, он опустил другую руку Скай на спину и скользнул вниз по прикрытой одеждой спине, по изгибу позвоночника, обойдя стороной ягодицы и скользнув рукой по бедру, затянутому в темную ткань брюк. Ее дыхание сбилось, Скай легонько прикусила его нижнюю губу и тут же вернулась с новым поцелуем, будто моля о прощении.

Переборов желание полностью раствориться в моменте, он приоткрыл глаза, жадно наблюдая за малейшим изменением ее лица, искаженном удовольствием: быстро подрагивающие ресницы, тонкие скулы, уже припухшие от поцелуев губы, растрепанные волосы... Совершенство. Боже, само совершенство.

Скай глухо застонала ему в рот, скользнула ладонями по плечам и вцепилась в футболку, сминая ткань пальцами, и он не смог удержаться от возможности притянуть ее еще ближе. Мягкое движение — и между ними уже едва можно протиснуть ладонь, она прижата к его груди, настолько тесно, что можно почувствовать все: и трепет ее тела в ответ на практически невесомые ласки, и судорожное дыхание, когда приходилось прервать поцелуи. Скай фактически сидела на нем верхом, раскинув ноги по обе стороны от него, а Уорд не мог сдержать отчаянно желания, почувствовать ее еще ближе. Тепло от поцелуев, прикосновений распространилось по телу обжигающими искрами желаниями, дурманя голову и путая немногочисленные мысли.

— Скай... — хрипло выдохнул он между поцелуями и тут же почувствовал, как она напряглась в его руках.

Она замерла, отстранилась, а затем резко выпуталась из объятий:

— Нет, — она резко вскочила на ноги и, хлопнув дверью, вышла на улицу прежде, чем Уорд смог бы ее остановить.

— Скай! — спустя два бесконечных вздоха позвал Уорд.

Но никто не отозвался.

— Скай!

Скай не могла дышать. Чувство, которое она упорно хоронила глубоко внутри под массивными пластами ненависти, злости, разочарования и ужаса, прорвалось наружу, словно все преграды не более чем пара листов бумаги. И Скай задыхалась. Боль и ярость растоптанного правдой чувства обрушились на нее будто волны цунами на одинокий остров, в горле застыл то ли всхлип, то ли вскрик, а во тьме перед глазами не было ни одного четкого силуэта.

Правда всегда прорывается наружу не вовремя.

Она любила его. Не «была влюблена», а любила. Но за свою одинокую наполненную бесконечным числом приемных семей жизнь, Скай слишком хорошо узнала значение слова «предательство». Она так хотела перестать чувствовать морозящий холод одиночества. Она так хотела быть любимой. Чувствовать теплоту чужого тела, просыпаясь по утрам, жадно вдыхать пряный аромат мужчины, прижимающего ближе. Чувствовать себя защищенной, сильной, необходимой. И когда Уорд дал ей всего лишь намек... он был изранен не меньше. Может быть даже больше. В конце концов, она даже не знала родной семьи, а Уорд наоборот знал слишком хорошо, что не все семьи так идеальны, как их описывают. Поэтому когда между ними... вспыхнуло это, Скай просто позволила ему все. Войти в свое сердце, с удобством расположиться где-то глубоко внутри души и остаться.

Неудивительно, что было так больно, когда история с «Гидрой» всплыла наружу. Больней всего ранят самые близкие люди. Самые близкие.

А Уорд был ближе всех.

Но почему она чувствует это до сих пор?

Почему его руки такие горячие? Почему поцелуи такие нужные? Почему дыхание оставляет за собой постоянно горящий след? Почему хочется, чтобы он прижался теснее, ближе, убрав любые преграды, чтобы она могла вплавиться, вползти ему под кожу, словно змея?

Она любит его. Все еще любит.

И это ее убивает.

Скай бежала прочь от домика посреди леса, пытаясь оставить позади все: жар огня, острый запах жареного мяса, еле уловимый аромат хвои и сухого дерева и Уорда, который оказался слишком близко, слишком рядом, слишком... нужным.

Просто сделать еще один вдох и не сойти с ума от одиночества.

Просто пробежать еще десяток шагов и не упасть замертво.

Просто прожить еще день, неделю, месяц, год, понимая, что как бы судьба не старалась, как бы ни хотелось самой Скай, как бы яростно она не желала иного... Она любит Уорда.

И, похоже... ничто в этой долбанутой вселенной не способно это изменить.

Уорд выскочил на улицу всего минуту спустя, прямо следом за Скай, но увидел только, как ее фигура растворилась в темноте леса.

— Скай! — он попытался докричаться до нее, но та то ли не слышала, то ли не хотела слышать.

Тяжело вздохнув, Уорд сунул руку в кобуру, вытаскивая пистолет, и проверил количество пуль в «магазине». Привычно щелкнул затвор, пистолет знакомо лег в руку, и Уорд шагнул в темноту следом за Скай.

Он слабо понимал, что с ней сейчас происходит. Скай оказалась на грани: странное наследие, воспеваемое ее отцом и Рейной, которое даровало не просто новые возможности, а силы природы; друзья, вынужденные оставить ее одну, один на один с новым, незнакомым ей миром; и, как вишенка на торте, сам Уорд и их отношения.

Как бы ни прикалывались Фитц и Симмонс над недалеким умом оперативников «Щ.И.Та» — у Уорда было более чем достаточно мозгов, чтобы видеть ее страх, непринятие, отказ даже пытаться поверить, что чувства, которые были между ними реальны. Дьявол, иногда казалось, что это единственная реальная вещь, кроме злости на его дражайшую семейку, которая случалась с ним за последние годы. Уорд видел это в ее взгляде: тогда, когда она сидела напротив него, запертого в подвале, когда следовала за ним к отцу, когда стреляла и когда, уподобившись дикому зверю, набрасывалась со своей новой силой, снова не желая слушать.

Они были похожи, куда больше, чем хотелось бы.

Слишком похожие, слишком разные.

Слишком нужные друг другу в той тьме, что надолго, навечно, забрала их души.

Они давно не дети. Слишком давно, чтобы не верить в сказке о вечной победе добра над злом, ведь любая победа — не более чем иллюзия. Ты либо живешь, либо умираешь. И все. Ни больше, ни меньше. Жив или мертв. И сейчас Уорду казалось, что впервые за долгое время долгой мертвой жизни, он, наконец-то, дышит. Дышит полной грудью, жадно глотая воздух, раскладывая малейшие ароматы на составляющие. Дышит, словно младенец, только-только появившийся на свет, еще не знающий этого мира, не пробовавший ходить, говорить, жить.