Страница 3 из 4
Я действительно был против вашего акта всеобщего суицида – желание сволочь тебя за руку за уголок и прыгнуть в портал, только усилилось, но, черт тебя подери, Свон!.. Почему ты говорила так убедительно? Почему ради тебя мне захотелось поступить благородно, спасти чью-нибудь жизнь, а не разрушать? Почему именно ты сказала мне о Белфайере – единственном мальчишке, которого я мог бы назвать своим сыном, воспитанником… другом? Почему все сложилось именно так?
Ты прижимала к груди пустой кошель – боб давно перекочевал в мой карман – и так сильно верила в то, что в правильный момент, я могу изменить свою суть и поступить иначе – так же как и ты однажды смогла.
И знаешь? Пускай, это и заняло время… Я понял, что и вправду могу это сделать. И я лишь сильнее убедился в этом, когда ты с удивленным видом вытряхнула на ладонь последний боб.
65
Мы сидели друг напротив друга в одной из кают «Веселого Роджера» в полной тишине. Я периодически наполнял твою рюмку, а сам невозмутимо хлебал ром из горла. Не знаю, было ли это самовнушением или реальностью, но привычный обжигающий вкус напитка почему-то внезапно стал отдавать легкой шоколадной сладостью. Мне нравится думать, что это все из-за тебя.
Ты не хотела говорить, а я не настаивал. Клинок в темных ножнах лежал на твоих коленях, и ты - то ли сознательно, то ли нет – раз за разом проводила по ним свободной рукой. Мы пили за Нила. Мы молчали о нем. Хотя ещё пару дней это казалось невероятным.
Я вспоминал мальчика, каким он был, и топил в роме горечь сожаления о том, что бросил его на этом чертовом острове. Ты вспоминала мужчину, которым он стал, и точно также как и я пыталась утопить в моем «пойле» что-то свое, и я знал, что сегодня стал ещё ближе к тебе. Не из-за Нила, нет. Из-за уюта мгновений, проведенных с тобой наедине.
69
Ты, я и моя любимая бездонная фляжка с ромом.
Похоже, мы завели традицию.
Что примечательно, похоже, ты сама не замечала, насколько изменилось твое отношение ко мне. Твой отец и Реджина искали во всех моих словах подвох и причину связать меня и сбросить в какое-нибудь ущелье этого проклятого острова, в то время как ты… просто доверяла мне.
Да, я помню, ты говорила: мы – одинаковые. Может быть, поэтому ты приняла меня так легко. Но и у тебя, и у меня есть свои скелеты в шкафу. Что-то что не расскажешь случайному знакомому и уж тем более противнику. Но учитывая количество совместно выпитого рома… нас можно было бы назвать близкими приятелями. И я очень хотел бы узнать о тебе что-то сверх общепризнанных фактов. Что-то, что подтвердило бы нашу связь. Нашу идеальность.
Я видел это в твоих глазах, Свон. Страх и неуверенность. Ты боишься ошибиться снова. Ты доверила свое сердце, Нилу, а он разбил его в клочья. А он был куда более благонадежным парнем, чем когда-либо буду я. Хотел бы я быть другим… нет, я буду стараться, но на это нужно время, которого у нас, с учетом присутствия Пэна, в обрез.
- Так кто же ты, Свон? – уже более серьезным тоном спросил я.
- Ты уверен, что хочешь это знать? – веселье исчезло из твоего голоса, сменившись будоражащей прохладой.
- Думаю, хочу, - честно ответил я.
Ты короткое мгновение всматривалась в мои глаза, а затем так же молча отправилась следом за остальными. Я проводил тебя взглядом и сделал ещё один глоток, коротко дернувшись от прошившей тело дрожи, вызванной обжигающим напитком.
Ладно, дорогуша. Я умею ждать.
74
Мы обыскивали убежище Нила, когда ты и я снова оказались лицом к лицу. Пока все, в том числе и я, шарили по углам, осматривали закоулки, перетряхивали немногочисленные вещи, ты внимательно рассматривала выцарапанные на стене рисунки. В какой-то момент ты замерла, и твое лицо было… словно ты увидела то, чего не ожидала, как будто тебя озарила некая мысль. Конечно же, мне тут же стало интересно: какая мысль?
- Что-то нашла? – я пригляделся к неровным белым линиям, складывавшимся в причудливые, но вполне понятные фигуры.
- Не уверена, - протянула ты, коротко проводя пальцами по одной из черт. – Я не знала, что Нил любил рисовать.
В этот момент передо мной впервые за последние дни пронеслись воспоминания на Миле. Как она изрисовывала целые путевые журналы, используя либо уголь, либо только одно перо. Никаких красок – только черные линии. Чуть светлее, чуть темнее. Там более четкие, здесь размытые настолько, что границы почти невозможно уловить. Пейзажи с изображением хвойных лесов, бушующих штормов, портреты людей, которых я знал или не знал, и лицо сына, которое она рисовала постоянно.
- Это у него от матери, - коротко выдохнул я, тут же встретив твой удивленный взгляд.
О. Да. Я же не говорил о Миле. Странно. Ещё неделю назад я мечтал о мести, почти был готов умереть ради того, чтобы присутствовать при последнем вздохе Румпельштильцхена, а сейчас… мне плевать. Крокодил уже отстрадал свое, а мне моя жизнь ещё пригодиться. А Мила… она навсегда осталась в моей памяти – светлым эпизодом, краткой чередой счастливых дней – и в моем сердце, которое, вопреки логике, не отреклось от способности любить. Наоборот, мне кажется, теперь я буду любить ещё неистовей. И когда-нибудь, Свон, когда-нибудь… ты узнаешь насколько.
80
Мне казалось, что мои уши предательски заалели как маков цвет, когда Дэвид, вначале вечера прочитавший мне нотацию в стиле «держись подальше от моей дочери», принялся превозносить меня за спасение своей жизни. И хотя это и было правдой, более неловкой ситуации я припомнить не смог.
Провожая взглядом мою фляжку, кочевавшую по кругу, а на мгновение замер, стоило услышать твой голос:
- За Крюка.
Вот теперь я точно покраснел.
Я слышал, как ты отпила ром за моей спиной, и прикрыл глаза, услышав твой довольный вздох, но повернулся к тебе лицом, лишь убедившись, что ни капли не походил цветом на помидор.
- Ты и правда его спас? – ты в кой-то веки пристально на меня смотрела, а я почему-то боялся поднять глаза.
- Это так странно? – я, наконец, переборол глупое смущение и подошел ближе к тебе.
- Ну, вас с Дэвидом сложно назвать… - ты усмехнулась, - как ты там говоришь? Приятелями.
Ты протянула мне флягу, и я коротко коснулся твоей руки, забирая ее.
- Это не значит, что я брошу твоего отца погибать на этом острове, - немного возмущенно отозвался я.
- Спасибо, - просто выдохнула ты.
Твоя улыбка породила во мне желание проверить границы дозволенного. Меня влекло к тебе уже давно, и ты это знала. Мне стало интересно, насколько близко ты готова меня подпустить?
Я коротко почесал за ухом и насмешливо сверкнул глазами.
- И это все, чего я достоин за спасение твоего отца?
- Да, поэтому я и сказала спасибо, - улыбка на твоем лице стала шире, я смотрел на тебя словно завороженный не в силах остановиться.
- И это все?
- Иди ты, - ухмыльнулась ты. – Ты на это не способен.
- Может быть, ты на это не способна? – продолжал измываться я.
Я не ожидал твоего следующего поступка. Вообще. Всего мгновение назад ты стояла от меня на расстоянии шага – невероятно близко учитывая, с чего мы начали, - а в следующий миг, я уже почувствовал твои губы, прижавшиеся к моим.
Сказать, как это было? Это было… ошеломительно. Волнующе. Прекрасно. Страстно. Твои губы впивались в мои, поцелуй становился все глубже, и я позволил себе запустить руку в твои прекрасные шелковистые волосы. Ты притянула меня к себе за ворот моего плаща, и мы стояли, прижавшись друг к другу, как когда-то целую вечность назад посреди замка великана. И мы были едины. Я чувствовал твое бешено колотившееся сердце сквозь все слои одежды, мягкость твоей кожи, я дышал твоим дыханием и дрожал вместе с тобой от возбуждения, скользившего между нами, уподобившись сверкающим молниям.
Ты целовала меня всего несколько секунд, а затем ещё ровно столько же стояла, прикоснувшись своим лбом к моему, и дышала со мной одним воздухом.