Страница 9 из 17
– Ясно, ваш-бродь.
Отдав честь, вестовой бросил коня к лесу.
– Трубачи! – тут же подозвал Дэн. – Готовьте трубить отход… Не сейчас…
Подполковник вновь вскинул подзорную трубу, всмотрелся:
– Ага… Вот уже вышли… Выстроились… Трубите!
Сверкнули, вздернулись к небу трубы. Заиграли отход. Казаки и гусары выполнили команду четко. Мигом поворотили коней да поскакали в разные стороны. Враг возликовал, вскинул знамена… И тут – залпы! Один, другой, третий…
– Заряжай! – вдохновенно командовал Коленька. – Целься… Пли!
Снова ахнули ружья. Трофейные французские мушкеты. Их тридцатиграммовые пули легко ломали корабельные борта. Правда, вот с прицельностью было не очень… Да у всех тогда было не очень, кроме разве что нарезных штуцеров. Но те заряжать – умаешься.
Зато залп, как залп! Обозных, драгунов просто снесло! И все вокруг затянуло пороховым дымом.
– Еще два залпа, – отправил вестового Денис. – Понимаю – дым. Так пусть бьют примерно, не целясь.
Снова ахнули ружья. Опрокинувшись, заржала, застонала раненая лошадь… жалко лошадку… жалко…
Авангард, похоже, был выбит.
– Трубачи! Контратака!
В унисон задорно запели трубы. Пришпорив коней, партизаны вновь бросились на обоз. За ними, сверкая штыками и лезвиями тесаков, шагали в бой угрюмые крестьянские парни. Многие – из разоренных французами деревень.
Обогнув обоз полем, Давыдов со своими гусарами выскочил к арьергарду, к повозкам, в коих везли самых важных пленников… Увидав всадников, охрана поспешно разбежалась. Денис дернул дверцу кареты – старой скрипучей колымаги размерами со средней руки грузовик. Внутри находились испуганные дамы самого различного возраста, судя по платьям и шляпкам – дворянки.
– Je suis le lieutenant-colonel Davydov. Vous êtes libres! À partir de maintenant et dans les siècles des siècles (Я – подполковник Давыдов. Вы свободны! Отныне и во веки веков.), – галантно представился Дэн. Понимал – эти напыщенные помещицы по-русски сейчас, верно, не поняли б, уж слишком напуганы были.
– Oh, au fait, en russe? Quel bonheur! Enfin, vous nous délivrent de ces français barbares! – прокудахтала какая-то морщинистая старушенция в белом чепце. (О, вы и в самом деле русский? Какое счастье! Наконец-то вы избавили нас от этих французских варваров!)
– Toujours heureux de vous aider, madame! – светски улыбнулся гусар. – Всегда рад помочь.
– Oh, oui, nous semble familier! – послышался вдруг миленький звонкий голосок. – Мы, кажется, знакомы!
С этими словами из кареты выглянула… та самая милая синеглазка, красавица, каких невозможно себе вообразить… Софья!
– Moi aussi je suis content de vous voir, mademoiselle! (Я тоже рад видеть вас, мадемуазель!) – помогая девушке выбраться, гусар почувствовал, как захолонуло сердце.
Между тем Софья оглянулась по сторонам и вдруг ахнула:
– Там, там, у леса! Там французы.
– И что же? – подал плечами Денис. – Они ведь бегут.
– Но… там наша заимка. Там мой брат Арсений… Он, верно, ранен. Ах, господин подполковник, они ведь его убьют!
Милое личико Софьи исказилось таким страданием, что Давыдов счел возможным ласково погладить девушку по руке.
– Ничего, мадемуазель Софи. Мы конечно же не оставим в беде вашего брата. Сейчас я пошлю людей…
– Ah, mon dieu, mon Dieu! Quelle est la déroute. Terrible. C’est à dire, je voulais pris dans la – jolie. Donc, pour eux, ces barbares, et il faut, – из кареты, выбралась, наконец, та самая бабушка, какая-то богатая помещица и, как выяснилось, патриотка. – Ах, боже мой, боже мой! Какой разгром. Ужасный. То есть я хотела сказать – прекрасный. Так им, этим варварам, и надо.
Глава 2
Охотничья заимка располагалась на небольшой полянке. Небольшая бревенчатая избенка с подслеповатым оконцем без стекол, закрывавшимся на ночь ставнями. К завалинке привалились старые широкие лыжи, подбитые рыжим лисьим мехом, удочки и снеговая лопата, такая же старая, как и лыжи. Никаких французов поблизости видно не было, да и вообще заимка производила впечатление пустой.
– Похоже, нет там никого, – придержав коня, Давыдов отвел рукою ветки красной от ягод рябины…
Тотчас же прозвучал выстрел! Пуля пролетела вверху, метрах в двух от подполковника.
– Из окна палят, ваш-бродие, – тихо заметил вахмистр. Старый седоусый гусар Евсей Михалыч Васенцов. Все звали его Михалыч и весьма ценили за боевой опыт и неустанное доброе слово. – Я сейчас сзади обойду и…
– Хорошо, – Денис пригладил бородку и погнал лошадь чуть в сторону, чтоб не так было легко попасть.
– Je ne cédera pas, maudits barbares! – внезапно закричали из избы. – Ne cédera pas, au moins vous serez Bonaparte lui-même.
– Французы! – ахнул вахмистр. – Чего они такое орут-то?
Денис прислушался:
– Похоже, орет только один. И вряд ли это француз. Наоборот. Обзывает французов варварами и кричит, что не сдастся даже самому Бонапарту!
– Эко! – покачал головой Васенцов. – И все же я обойду…
– Давай… Хотя! – подполковник вдруг улыбнулся. – А не тот ли это, кого мы ищем? Погоди-ка…
Приложив руки ко рту рупором, гусар громко закричал:
– Эй, там! С чего вы взяли, что мы французы!
– Хорошо говорите по-русски, сволочи!
Снова прозвучал выстрел, сбил гроздь рябин.
– Да хватит уже вам стрелять! – возмутился Давыдов. – Вы, верно, Арсений? Ваша сестра просила…
– Я-то Арсений! – в окне показалось чье-то бледное узкое лицо. – А вот вы кто?
– Я – подполковник Давыдов, Денис, – приосанился Дэн. – Из ахтырских гусар.
Маячившее в окне лицо тотчас убралось, вместо него вновь блеснул пистолетный ствол… Да сколько ж там пистолетов? Два ствола уже выстрелило. Этот – третий. Вряд ли Арсений успел их так быстро перезарядить. Или… или он в избе не один? Есть еще кто-то?
– Говорите – Давыдов, гусар, – напряженный голос Арсения звучал с явной насмешкой. – Ну, ежели так… Докажите! Прочтите стихи.
– Да извольте! Какие вам стихи? Любовные, военные?
– Да любые! Только прочтите…
– Ну…
Поэт откашлялся:
Дверь отворилась, и на пороге возник лохматый молодой человек в пенсне, грязных панталонах и порванном на локтях сюртуке. В левой руке его дулом вниз был пистолет, правая же кровавилась раной.
– Ах, боже мой… – рассеянно произнес юноша. – Денис Давыдов! Это… это и в самом деле вы! Je vous prie de m’excuser.
– Ну, полноте, полноте, не извиняйтесь.
Польщенный гусар тронул коня и, подъехав к самой заимке, спешился. В этот же самый момент из-за угла выскочил вахмистр, ловким движением выхвативший у молодого человека пистолет.
– Сейчас я его, ваш-бродь!
– Постой, Михалыч! Его бы перевязать… Идемте с нами, Арсений.
– Да-да, да-да… – подняв упавшее наземь пенсне, юноша зашагал рядом с гусарами. Нескладный, сутулящийся, с узеньким бледным лицом и вислым носом, он, скорее, был некрасив, но все же имел какое-то обаяние, иногда свойственное провинциальной дворянской молодежи.
– Да-да, да… Вы знаете, я принял вас за французов. Когда они пришли, начали грабить, я… я не мог на это смотреть… я стрелял в их полковника, и, кажется, убил… Потом бежал, спрятался здесь… и вот… вот…
– Да не волнуйтесь вы так, – как мог, утешал Давыдов. – Сейчас вас перевяжут… Кстати, ваша сестра вас заждалась!
– Сонечка?! Мы не родные… сводные… Что с ней?
– Все в порядке, Арсений. Вон, она, кажется, бежит…
В честь освобождения пленных местный помещик, Порфирий Кузьмич Половцев, отец Сонечки и Арсения, устроил следующим вечером бал. По нынешним военным временам – весьма непритязательный и скромный, но тем не менее Порфирий Кузьмич постарался не ударить в грязь лицом.