Страница 24 из 48
Выполняя внезапную вводную шеф-редактора, Окинан вместе с Дарьей колесил по городу на машине частника в поисках севастопольских городских картинок и настроений. Беседовали с митингующими людьми в центре Севастополя, были на Северной стороне, на Корабелке, съездили в Балаклаву и в Качу. Настроение севастопольцев у всех одно – тревога. Люди боятся крымского Майдана.
Древнее Херсонесское городище на территории современного Севастополя
Окинан не знал ни русского, ни украинского языка – зато хорошо понимал смысл слов, которые особенно часто произносили крымчане: «Майдан», «Янукович», «Россия», «Путин».
Заглянули и на Центральный рынок. Дарья рассказывала Сердару, что когда-то здесь кипела иная жизнь. Знаменитые рыбные ряды в Артбухте не уступали стамбульским. Нынче же на рынке свежей рыбкой и не пахнет. Все больше – привозная, перемороженная, норвежская. «Шаланды полные кефали» остались только в песне, а в севастопольских бухтах, говорят, давно уже не клюет.
А вот толчея и многолюдье на рынке остались прежние. Почти каждый заезжий турист заворачивает сюда – поглазеть на местную экзотику, потолкаться в узких рядах, пропитанных запахом можжевельника.
Сердар и Дарья шли по рынку. Торговцы наперебой расхваливали свой товар. Особенно усердствовали крымские татары. Товар у них добротный, не залежалый.
Пожилой татарин зазывно обращался к Дарье:
– Дамочка, берите курочку, отдам недорого!
Дарья что-то негромко пробубнила на ухо турку. Он остановился и сказал ей:
– Спросите у этого человека, как живется здесь крымскими татарам?
– Да как живется? Как всем, так и нам живется, – ответил старый татарин, – были бы руки и голова. Тогда татарин, как говорится, и в камень гвоздь вобьет.
Торговка домашним творогом жирными пальцами крутила колесико настройки радиоприемника – ловила последние новости.
В эфире мужские и женские голоса раз за разом повторяли: «Янукович. Европа. Майдан. Киев. Правый сектор. Уличные бои».
Многим покупателям творог или сметана были и не нужны, но они в молочном ряду притормаживали, прислушиваясь к хмурым вестям. Сосед продавщицы творога по прилавку попросил:
– Зробы голоснише, будь ласка!
С другой стороны – соседка:
– Галя, та вруби ты свою бандуру погромче!
Что же думали о происходящем в Киеве торгующие домашней снедью на севастопольском рынке?
Переводчица представила турка торговке творогом и задала ей этот же вопрос. Она ответила улыбающемуся иноземцу с обывательской простотой:
– Эти киевские шаромыги и бандеровцы пихают Украину в Европу! А Крым туда не хочет! Ну шо мени от той интеграции? Моя корова Феська лучше доиться будет, чи шо?
Продавцы и покупатели поддержали ее дружным гоготом.
Турок кивал головой и нелепо улыбался, сжимая в руке диктофон.
На выходе с рынка Окенана и Дарью догнал человек в черной военно-морской шапке (в таких головных уборах из кожи и каракуля ходит добрая половина мужского населения Севастополя).
Обращаясь к переводчице, он сказал:
– Извините, я стал невольным свидетелем разговора продавщицы с этим вашим… иностранным коллегой и хотел бы кое-что добавить. Буквально пару слов.
Турок закивал головой, вынимая диктофон из сумки.
Переводчица сказала человеку в шапке с каракулем:
– Хорошо. Говорите. Только коротко. И представьтесь, пожалуйста.
– Офицер запаса Сарматов Федор Михайлович,– отрапортовал мужчина. – Возглавляю севастопольскую районную организацию «Партии регионов». Я лишь хочу, дамочка, чтобы этот турецкий господин понял самое важное… И Майдан, и эта заваруха в Киеве – всего лишь ширма для свержения законной власти. Но Крым – не дурак, Крым все понимает… Майдан в Крыму не прокатит! Народ не позволит. Другой тут народ. Тут Се-вас-то-поль, а не запуганный бандеровской нечистью Киев!
Турок настороженно слушал то, что стрекотала переводчица на его родном языке.
Затем что-то пробубнил спутнице. Она – Сарматову:
– Сердар спрашивает – Крым не хочет в Европу? Но ведь у Крыма много проблем. А Европа ему поможет их решить.
Сарматов ответил с решительным напором:
– А Турции Европа сильно помогла? Даже в европейский предбанник Турцию не пускает! А куда хочет Крым – решать он будет сам, а не эти Яценюки-Турчиновы! А что касается Европы, то у нее самой проблем, как у собаки блох. Пусть Европа со своими педерастами разберется!
После этих слов на лице Дарьи образовалась такая гримаса, словно девушке рванули зуб без наркоза. Выслушав ее сбивчивый перевод, турок ухмыльнулся – недобрыми, холодными рыбьими глазами поглядывая на собеседника во флотской ушанке. Сказал сухо что-то по-турецки. Дарья перевела:
– Сердар говорит, что евроинтеграция может вдохнуть в Крым новую жизнь.
Сарматов ответил тем же напористым тоном:
– Скажите ему, что мы тут недавно с крымскими работягами и директорами предприятий подсчитали, что только на первом этапе этой евроинтеграции два десятка наших крымских предприятий, которые завязаны на экспорт продукции в Россию, потеряют 24 тысячи рабочих мест! Так зачем нам такая интеграция?
Неужели вы думаете, что Европа допустит на свой рынок наши крымские вина и коньяки? Это же убьет нашу винодельческую промышленность! Я вам ясно говорю?
Дарья взяла под руку турка и буркнула:
– Сердар благодарит вас за очень важное уточнение…
Вскоре турецкая газета «Акшам» опубликовала репортаж Сердара Окинана, который начинался словами: «Жители Крыма и Севастополя сегодня чем-то напоминают мне тех русских дельфинов, которые сбежали из украинской клети и не хотят в нее возвращаться»....
На следующий день Окинан уже без переводчицы добрался на автобусе до Симферополя, где во дворе недавно открывшегося Генконсульства Турции в Крыму (на улице Самокиша, 24) его уже ждала машина. Она и отвезла его в одну из мечетей Бахчисарая – там в условленное время Окинан встретился с новым предводителем Меджлиса Рефатом Чубаровым и главой администрации Бахчисарайского района Ильми Умеровым.
Окинан передал обоим теплый привет от «Большого друга» в Стамбуле, который «высоко ценит работу Меджлиса в Крыму» и поинтересовался – получили ли его собеседники деньги от «Старика» (такая кличка была присвоена засевшему в Клеве бывшему главе Меджлиса Мустафе Джемилеву). Получив утвердительный ответ, Окинан попросил собеседников подробно рассказать ему, что делается «активом крымских татар» для того, чтобы сорвать намерение Верховного Совета Крыма вернуть полуостров в состав России. Многословный отчет устроил его. Напоследок Окинан выдал инструкции Чубарову о том, как татары обязаны блокировать работу крымского парламента в том случае, если он вознамерится «поднять восстание против Киева».
– Большой друг в Стамбуле просил передать вам, что эта работа будет хорошо оплачена. Как и прежняя… И обязательно передайте мой привет Старику…
Собеседники Окинана услужливо кивали головами.
– Ну а теперь, господин Чубаров, вы можете быть свободны, а я побеседую с господином Умеровым. Мне надо взять у него интервью.
Чубаров ушел. Окинан и Умеров остались вдвоем.
– Ну что, начнем? – сказал Окинан, настраивая диктофон, – итак, какую позицию сегодня занимают татары в Бахчисарае и в Крыму в целом?
Умеров:
– Мы своих людей сдерживаем. Но если они схлестнутся с крымской самообороной, Россия будет поддерживать своих сторонников. А их большинство. Надеемся, украинское правительство будет принимать меры. На российское военное вторжение надо как-то отвечать. Нельзя же ждать, когда тебя захватят. Хорошо еще, что не было ни единого выстрела. Но если начнется полномасштабная война, то…
В этот момент что-то случилось с прослушивающим устройством, установленном в помещении одним из служителей мечети – он был «пророссийски настроенным» и давним татарским другом российской разведки…