Страница 21 из 48
Кручинин часто приходил на площадь, где стоит редкостной красоты памятник великому русскому герою- флотоводцу адмиралу Павлу Степановичу Нахимову. Это он во время Крымской войны (1853—1856) своей эскадрой разгромил турок в Синопском сражении и возглавлял героическую оборону Севастополя. Русской кровью щедро окроплены берега Крыма и воды Черного моря.
Там, у памятника Нахимову, однажды Кручинин почувствовал, что ему, как и Балтину, стыдно смотреть в глаза бронзового адмирала…
О многом вспоминалось Кручинину и у памятника Нахимову, и на Графской пристани, и за своим домашним письменным столом. Как-то в один и тот же день московский журналист брал интервью у сменившего адмирала Кравченко нового командующего Черноморским флотом вице-адмирала Владимира Комоедова и командующего Военно-морскими силами Украины вице-адмирала Михаила Ежеля. Обоим задал одинаковый вопрос:
– Раздел флота завершен?
Комоедов ответил:
– Я пришел на уже разделенный флот.
Ежель ответил иначе:
– Нельзя говорить, что раздел флота уже завершен…
А ведь шел уже седьмой год дележа.
Кручинин еженедельно наведывался в архив штаба флота, где по разрешению начальника штаба работал с рассекреченными документами – искал и отбирал то, что могло пригодиться ему для книги.
И здесь, в Севастополе, и в Москве, куда он несколько раз летал, чтобы подлечиться в военном госпитале из-за наседавших болячек, было у него много встреч и разговоров с кадровыми или такими же отставными флотскими офицерами. Когда бы и о чем бы ни шли эти разговоры (в штабах или на кораблях, в банях или на рыбалке), трезвыми ли или хмельными они были, они никогда не миновали самого больного вопроса: почему мы теряем свой флот на Черном море?
И те же самые адмиралы, которые при встречах с президентом, министром обороны или начальником Генштаба, пересиливая себя, бодро рапортовали: «Трудно, но держимся!» – эти же самые люди в иной обстановке метали жуткие проклятия в адрес Ельцина из-за того, что некогда положил начало этой губительной для флота порухе, а затем обманывал моряков клятвенными заверениями о «полном урегулировании споров с Киевом по Черноморскому флоту».
А Киев продолжал строить козни против нашего флота, зачастую руководствуясь уже не собственными намерениями, а стремлением угодить НАТО.
Когда весной 1999 года группа черноморских кораблей засобиралась к берегам истязаемой натовскими ударами Югославии, украинское правительство, «идя навстречу» тайным просьбам командования блока, приняло 19 мая постановление, которое явно было рассчитано на то, чтобы затруднить выход наших кораблей для выполнения задач в Адриатике.
И только после того как Москва выразила резкое недовольство этим и даже пригрозила сокращением поставок нефти и газа, Киев пошел на попятную и отменил постановление. Но этот демарш был продиктован вовсе не тем, что украинские власти признали грубые нарушения основных принципов международных отношений на море. Тут было иное – на Украине приближались президентские выборы, и Кучма явно не хотел портить отношения с огромным «русскоязычным» электоратом республики.
По той же причине Киев сначала категорически отказал, а затем неожиданно разрешил предоставить воздушный коридор над Украиной российским военно-транспортным самолетам, которые должны были перебросить десантников в Югославию.
Затем Украина вдруг отказалась участвовать в военно- морских учениях НАТО «Кооператив-партнер», которые проводились в Черном море у берегов Болгарии. Этот отказ Киева вызвал недовольство в штаб-квартире альянса. Вскоре туда из украинской столицы поступило сообщение, в котором туманно разъяснялись «временные трудности финансового характера» и подтверждалось, что Киев «не собирается пересматривать Хартию об особых отношениях с НАТО»…
В своей «амбарной книге» Кручинин писал:
«В то время, когда президентом Украины был Виктор Ющенко, постоянная игра на противоречиях между Североатлантическим блоком и Россией была частью украинской внешней и внутренней политики. НАТО с таким же успехом использовало Киев в своих явных и скрытых военно-политических операциях против Москвы».
К середине февраля 2014 года для рукописных воспоминаний Александра Ивановича о судьбе Черноморского флота одного журнала уже не хватало. Кручинину пришлось купить еще один. По пути из магазина канцтоваров он встретил старушку, которая шла на очередной митинг у памятника адмиралу Нахимову с маленьким рукописным плакатом. На нем явно детской рукой наискосок было написано: «Путин, хочу домой – в Россию!».
Кручинин улыбнулся и невольно пошел следом за старушкой – туда же, на площадь. Там над огромным и шумным скопищем людей густо пестрели флаги Крыма и России. Революционного вида ораторы метали громы и молнии в сторону киевского Майдана и призывали Януковича «железной рукой» навести порядок в Киеве, а местную власть – не допустить гражданской войны в Севастополе. В ответ на это одни аплодировали, а другие, рассевшись на каменном заборе позади площади – свистели.
И все чаще, все громче звучало над площадью слово «Россия». Что-то подобное Александр Иванович много раз и видел, и слышал здесь в 93-м, в 94-м и в последующие годы. Но тогда вся эта митинговая шумиха заканчивалась пшиком – киевская власть гнула тут, в Крыму, свою линию. А сейчас все было внушительней и масштабней – эта разъяренная народная масса излучала такую могучую силу, обуздать которую было сложно.
Во время моих приездов в Севастополь и до, и после крымской весны я не раз встречался с Кручининым и мы много говорили о Балтине. Он читал мне новые главы своей будущей книги о том, что происходило в Крыму и на Черноморском флоте после распада СССР. И сильно сожалел о том, что по состоянию здоровья уже не может добраться до Москвы и встретиться там с женой покойного адмирала Оксаной (Эдуард Дмитриевич Балтин скончался в 2008 году).
– В сердце этой мужественной женщины тоже отложился большой и трагичный «кусок» нашей крымской, черноморской истории, – говорил мне Кручинин, – обязательно повидайся с ней и ты узнаешь такое, о чем еще никто не знает. А Россия должна знать об этом. Дай мне слово офицера, что ты поговоришь с ней о том времени, когда она была женой командующего Черноморским флотом.
Я дал ему слово офицера. И встретился в Москве с Оксаной. И был у меня с ней вот такой долгий разговор.
– Оксана, какой период вашей совместной жизни ты считаешь самым сложным?
– Севастопольский.
– Почему?
– Этой был пик раздела Черноморского флота с украинцами и нам досталось самое тяжелое время – 1993—1996 годы. По сути, тогда шла ярая схватка не только за флот, но и за Крым. Но как мы там оказались? До назначения на Черноморский флот Балтин начальником кафедры в академии Генштаба был. И к нему однажды приехали его бывшие слушатели с Украины приехали и сообщили, что они его рекомендовали своим политикам на должность командующего флотом. И что в Кремле тоже не против. Тогда командующий флотом назначался по согласованию президентов России и Украины. Из 15 кандидатур остановились на Балтине. Эдуард Дмитриевича пригласили в Киев на «смотрины». И он поехал туда. А там было 7 человек против… В том числе и «знаменитый» националист Чорновил. Он вроде и заявил: мол, вы еще сильно пожалеете, что проголосовали за него. Но большинством голосов Балтина в Киеве утвердили. И в Москве тоже. Вот так он и был назначен на Черноморский флот. И началась наша служба в Севастополе. Каждую неделю Балтину президент Украины Кравчук звонил, советовался даже: «Яки ваши пропозиции, Эдуарду Дмитровычу?». Тогда его в Киеве многие уважали… Это потом сильно заискрило… А поначалу его тайком агитировали перейти на украинскую сторону. А так ко мне подходили! У-у-у! И четырехкомнатная квартира на Крещатике будет, и приглашения разные… И красивая женщина к нам на квартиру приходила, чуть ли не полуголая, в прозрачном платье. Она финансами в украинском правительстве руководила. Горы денег обещала. Ой, да чего только не было, на какие только уловки они не шли! Но мы с Балтиным не сдались. И вы знаете, сколько он для России спас кораблей? Сколько мы ночей не спали!