Цивилизованное общество

– Пойдём, – согласился я.

– Тебе лучше?

– Да, всё норм, – отозвался я.

– М-м, кстати, есть не хочешь? – спросила она.

– Да нет, – ответил я, – может, попозже. А ты?

– Я тоже не хочу.

Мы шли по торговым рядам к другому выходу из рынка. Незаметно для неё я оглянулся, прошёлся глазами по толпе людей; вроде среди них этого типа не было видно. Но, не уповая на то, что он не последовал за нами, я не решился пока рисковать выходить на открытую зону.

– Давай пока не будем высовываться отсюда, – сказал я спутнице.

– Отличная мысль, – сказала она, глаза её немного заблестели, а может, мне показалось. – А, вот, вновь звонит.

Я посмотрел на мобильник в её руках, там высветился номер и подпись.

– Не отвечай, – сказал я.

– Ясное дело – ответила она, глядя в экран. – Сам себя спалил с потрохами, – продолжила она. – Я ещё сомневалась, что это он, теперь уже нет. Дурак, – констатировала она факт, дождавшись, когда вызов прекратится, спрятала мобильник в карман. Я невольно улыбнулся – она ругалась, но так мило.

– Ну, коль мы здесь, пойдём поглядим, что тут есть интересненького, – обратилась она ко мне.

– А пойдём, – согласился я, и мы пошли. Вот она вновь остановилась, достала мобильник.

– Да ёперный бабай! – выругалась она. – Никак не угомонится, зараза.

– Звонит?

– Ага.

– Выруби телефон.

– Не. На вибрацию поставлю. Пусть себе вибрирует, массаж буду получать, – ответила она и улыбнулась. Я хмыкнул.

Мы шли вдоль рядов с продукцией, она с любопытством смотрела на вещи, что лежали на столах, на секунду мне показалось, что та, прежняя, она вновь вернулась, когда она метнулась вперёд, глядя на что-то, что привлекло её взгляд, её лицо осветило любопытство, а глаза заблестели. Но вот это секундное явление закончилось, и, подойдя к ней, я увидел лишь спокойное выражение лица и взгляд, устремлённый на янтарную розочку.

– Нравится? – спросил я.

Продавец навострил уши.

– Нет, – не глядя ни на продавца, ни на меня, отозвалась она. – Слишком тяжёлая. Да и носить мне её не подо что. Я вообще как-то брошки не ношу, – отходя от прилавка, сказала она.

– Янтарь красиво смотрелся б.

– Возможно, – отозвалась она.

Мы потихоньку шли к выходу с рынка.

– Держись поближе ко мне, – сказал я ей.

– Ага, – откликнулась она, но не приблизилась ни на сантиметр. Тогда я приблизился к ней, она не отстранилась, но напряглась. Мы вышли с рынка и пошли к переходу.

– Сделаем зигзаг, – сказал я ей.

– Я поняла, – ответила она, и мы вновь погрузились в молчание. Вроде бы ничего не изменилось, она всё так же молчит, раньше нам тоже было тяжело начать разговор, только фишка была в том, что это она испытывала дискомфорт оттого, что не знает, что сказать, а теперь – я. Вот так вот, всё в жизни меняется…

Будто мы поменялись ролями, то это она всё ломала голову, как ко мне подступиться, начать беседу, а я знал это и не помогал, когда был в скверном настроении, а когда был в состоянии покоя или даже добродушным, начинал беседу сам и мог говорить очень долго, а она только слушала и добавляла что-то своё или даже спорила, смеялась или хмурилась. Перейдя дорогу, мы пошли через аллею к парку, где и находилась набережная.

– Может, скажешь что-нибудь? – неожиданно для себя спросил я.

– Что? – не поворачивая головы, спросила спутница.

– Тебе неинтересно, зачем я тебя попросил о встрече?

– Зачем? – всё так же идя вперёд и не поворачивая головы, спросила она.

– Чтобы поговорить, – ответил я. Не знаю почему, но её поведение начинало меня злить. Хотя чего я ожидал, за год – почти год – много чего могло измениться. Но не до такой же степени… А почему нет? С чего я решил, что она всегда будет такой, какой была при нашем расставании, с чего я вообще это решил?

Решил, что она будет прогибаться и подстраиваться под меня? А она раз – и решила меня вычеркнуть из своей жизни, притом что я сам не раз хотел, чтоб она ушла, и вот она ушла, и что, теперь я удивлён, что передо мной не тёплая, мягкая, а холодная и уставшая девушка? Личность? А раньше – что было раньше, кем она выглядела для меня раньше? Слабой, просящей о помощи, глупой, даже иногда считал её тупой, эгоистичной, настырной бабой?

– Так говори, – сказала она, и мне показалось, что голос её был напряжённым и в нём чувствуется не то раздражение, не то обида и боль.

– Я хотел извиниться, – сказал я, отчего она споткнулась и чуть не упала, я хотел помочь, но она справилась без меня. Я опустил руку. Посмотрев она, спросила:

– И за что?

– За то, что не понял раньше, что ты в чём-то права.

– И в чём же?

– В том, что я не самодостаточный человек.

– Отчего же? – спросила она; мы подходили к ещё одному переходу. Был красный свет, мы остановились.

– Оттого что самодостаточные люди ни в ком не нуждаются. И я не говорю про общение, общение нужно любому человеку… почти, психически здоровому человеку.

– А ты что, нуждаешься в ком-то? – повысила она голос, так как орда машин поехала мимо нас. И я понял, что вот он, этот решающий момент, момент, когда надо сказать правду, но смогу ли я, нужно ли это?

Я посмотрел на неё. Сейчас её лицо было освещено мартовским солнцем, и я видел, как нервно дрожит её губа, как шевелятся пальцы на её руках, она сама не замечала этого, но я всё понял. Она так же нервничает, как и я. Она такая же, как и прежде, только скрывает это от меня, не хочет, чтоб я знал, как ей плохо. Зажёгся зелёный, мы пошли, спускаясь под сень деревьев по ступенькам, мы хранили молчание. Выйдя на лесную тропинку, что вела от входа в парк к его центру, где располагалась летняя сцена, мы обгоняли людей, что высыпали на улицу в этот выходной день.

И вот мы достигли просвета между деревьями, где была главная сцена и танцевальная площадка, сейчас там никого не было, да и музыки не было, чтоб танцевать, а она очень любила танцевать… Но к чему я это говорю? Может, потому что я не люблю танцевать, да и не особо умею?

– Ты никуда не спешишь? – прервал я затянувшееся молчание.

– Нет, – холодно ответила она, проходя главную сцену и танцевальную площадку мимо.

– Точно? – переспросил я, не зная зачем. Я просто боялся продолжить тот разговор, что сам начал, по сути то, зачем я её и позвал.

Конечно, она обижена на меня, я причинил ей боль, как ещё она может со мной вести, да и в конечном счёте все мы взрослеем, меняемся, она не является исключением, да и я помог ей измениться, как видно, не в самую лучшую сторону.

«А может, наоборот, теперь она не совершит той же ошибки, что со мной», – подумал я, приписывая себе мнимую добродетель и благородство поступка. «И какую же?» – спросил меня язвительный голос совести. Я молчал, а голос продолжил: «Не будет открывать своих чувств тому, кто ей дорог, до тех пор пока тот не поймёт этого или не отвергнет её даже без этих её признаний?»

– Да, – спокойно ответила она, вдохнув чистый воздух весны. – Хорошо дышится, – вымолвила. Это значило, что она уже не сердится и может спокойно продолжить наш разговор. Хотя с чего я это взял? Неужели незаметно для себя я изучил её повадки и перемены в настроении и теперь замечаю их машинально?

– Ты хотел что-то сказать, – деликатно напомнила она мне. Тем временем мы начали подниматься в гору, и я уже не мог полноценно говорить и идти, с годами всё становилось тяжелее, да и весна с этим влажным воздухом и цветением также сказывалась на моих лёгких, да и на ней тоже. Оба мы – одна аллергик, другой почти астматик.

– Давай поднимемся и продолжим разговор наверху? – предложил я. Она посмотрела на меня, всё поняв, кивнула в ответ. Мы молча поднимались в горку, подъем ещё усложнялся тем, что асфальт под ногами был местами покрыт коркой и скользил. Пару раз я чуть не навернулся, но не это было страшно – страшное было то, что она всё же навернулась, на самом последнем метре от прямой дороги. Неудачно поставив ногу, моя спутница поехала вниз с горки, при этом сильно ударившись коленной чашечкой об асфальт и лёд. Я поспешил к ней, она, шипя и отплёвываясь от боли, пыталась встать, но, видно, удар был сильным, и нога некоторое время не подчинялась попыткам её согнуть. Наконец, растерев место ушиба, она начала вставать, я протянул ей руку: