Аютинская повесть

– Это когда же ты доберёшься домой на Ново-Азовку? – спросил Кагальников у Владимира, – через весь город, да ещё и в праздник.

– Не знаю, – признался тот, – я впервые две смены подряд работал!

– Вот сегодня, как раз и узнаешь! – заметил Сергей Чечеков, – помнишь, я говорил, что ты очень далеко живёшь?

– Тебе весной нужно купить мотоцикл! – неожиданно посоветовал Кагальников, – хотя бы с весны и до самых морозов можно ездить на работу. Спроси у тёзки своего Демежко, да и Сергей Мыльников на мотоцикле ездит, сколько стоит сегодня «Ява»?

– Двенадцативольтовая тысячу двести тридцать рублей! –  подсказал Демежко, – в магазине на Чернокозова стоят! У меня шестивольтовая, а эти, говорят надёжнее моей….

– Смогу ли до весны заработать такую сумму? – засомневался Владимир.

– Если не сможешь, – рассуждал Кагальников, – бригада займёт деньги, сколь, не хватит!

Приехал домой Владимир в начале двенадцатого ночи, да ещё и выпивши. Лёг сразу спать, не ужиная, ведь в четыре часа утра нужно вновь отправляться на две смены. А с похмелья голова раскалывалась, как чугунок, и сильно тошнило от празднования Великой годовщины, парень почти на автомате собрался и поехал на работу. Хорошо, что на следующий день он был выходной, поэтому надежда выдержать две смены и за последующие дни отоспаться и привести себя в форму, была реально исполнимой. Но по выезду из шахты, бригада отмечала второй день праздника и вновь привезённая каждым бутылка водки должна быть непременно выпита.

Домой ехали поздним вечером и Кагальников, проживающий рядом с железнодорожным вокзалом, выйдя на остановке, завёл с Владимиром откровенный разговор. Беседовали обо всём понемногу, в том числе и о работе в бригаде. Кагальников предупредил Владимира, что у него появились завистники и не следует откровенничать с такими парнями.

– Они есть и у меня! – сообщил он, – потому, что психология людей остаётся неизменной на протяжении веков. Я отношусь к этому философски и тебе советую.

– Я не обращаю на это внимания, – поддержал Владимир, – но тебя, Володь, очень уважаю, потому, как у нас с тобой одни и те же жизненные принципы.

– У Белинского есть хорошее высказывание, – молвил Кагальников, демонстрируя свою начитанность, – глупый не любит умного, необразованный – образованного, невоспитанный – воспитанного! Но самое главное, что нужно запомнить: мерзавцы всегда одерживают верх над порядочными потому, что они обращаются с ними, как с мерзавцами, а порядочные люди обращаются с мерзавцами как с подобными себе. Я это к тому, что мы, порядочные люди должны поддерживать друг друга и тогда мерзота будет побеждена!

Владимир надолго запомнил слова Кагальникова, они запали ему в подсознание, как психологическая установка. Тем более эта философия характеризовала самого Кагальникова, как порядочного человека, в чём на протяжении многих лет будет убеждаться Владимир. Кагальников предложил зайти к нему в гости и «накатить» ещё по сто грамм, у него имелся дома коньяк. Но Владимир отказался категорически, он был ещё не настолько пьян, чтобы вваливаться среди ночи к людям и распивать спиртное. Тем более у бригадира, как и у Владимира, росла дочь немного старше по возрасту и это внутреннее «табу» отца, срабатывало подсознательно.

…Время шло, и освоение шахтной автоматики продвигалось успешно, но и не так быстро, как хотелось. Не хватало времени на изучение схем, обессилев после работы не всегда можно заставить себя заняться технической документацией. А если даже и удавалось это сделать, то невозможно было сосредоточиться и усвоить материал. К тому же на шахту уже поступала более совершенная аппаратура, которую ещё вообще никто не изучал в бригаде. Вместо БУПСов для управления оборудованием лавы поставляли ЦПУ, исключающую самопроизвольное включение конвейера или комбайна, что бывало при управлении БУПСами. На главном стволе была смонтирована аппаратура «Цикл», которую знал только Кагальников. Электроника этой системы управления конвейерами была выполненная на цифровых микросхемах.

Но Владимир любил учиться, и продолжал упорно осваивать аппаратуру. Система управления конвейерами АУК была изучена в первый месяц работы. Затем аппаратура оборудования добычных лав, система селекторной связи СГС, автоматического регулирования подачи комбайнов 2ГШ-68 «Уран». Аппаратуру «Цикл» можно было изучить не раньше, чем за полгода, даже если знаешь цифровую схематику, принципы работы микросхем, выполняющих логические операции, зависимость выходных сигналов от комбинации на входах и многочисленные нюансы их работы. Но, несмотря на это, к апрелю Владимиру уже давали наряды на устранение неполадок на аппаратуре главного ствола. Он был самым ответственным участком, по этой выработке шахты выдавалась добыча, и от нормального функционирования конвейерной линии зависело выполнение плана. За простой этого участка строго наказывали главного механика, не говоря уже за Магулёва. Поэтому на устранение неполадок посылали либо Кагальникова, как прежде, либо теперь уже и Владимира.

Автоматическую подачу комбайнов 2ГШ-68 пришлось изучать в лаве № 470 на уклоне 4-бис. Там работала добычная бригада известного передовика Шилягина, выполняющая план на 120 %.  Четвёртый «бис» давал основную добычу шахты, и внимание со стороны начальства к его работе было пристальным. Этот уклон, как правило, пройдён по падению угольного пласта от коренного штрека, имел в своём составе людской, конвейерный и грузовой ходки протяжённостью более двух километров. Горняки опускались на глубину, уже превышающую к тому времени 900 метров на «козе», а затем на кресельной дороге. Она представляла собой подвешенный на роликах под кровлей стальной трос, к которому были прикручены стойки с сидениями в их нижней части.

Передовой участок трудился по-стахановски и времени на раздумья там не давали. А к приезду вызванного автоматчика, участковые слесаря открывали все крышки, обеспечивающие доступ к датчикам гидравлической части, а также к электрическим клеммникам. Поэтому время, чтобы открутить сорок болтов М16 на одной крышке, автоматчик не тратил и сразу приступал к наладке, опустившись по лаве на комбайн. Владимир быстро понял «слабости» этой, в общем-то, надёжной системы автоматического регулирования скорости подачи. Электроника редко выходила из строя, частая причина отказа была в том, что в процессе работы происходила разрегулировка, так называемых «нулей гидравлического и электронного датчиков».

– Кого это нам Магулёв прислал автоматику подачи ремонтировать? – удивился Шилягин, увидев Владимира, с которым был незнаком, – почему Кагальников не пришёл?

– А тебе какая разница, кто настроит автоматику? – спросил Владимир, – привыкли, чтобы вам парторг и бригадир наш хвосты тут на поворотах заносил…. Я настрою, не переживай Александр Адольфович!

– Как ты меня назвал? – рассердился Шилягин, отчество, которого было Германович.

– Ой, прости! – подкалывал его Владимир, – не Адольфович, а кажется …Гитлерович!

– Шутить ты умеешь, – злился Шилягин, – посмотрю, как в деле себя проявишь!

– И что? – продолжал Владимир, приступив тут же к работе, – премию выпишешь, али расстреляешь?

Владимир сделал несколько замеров прибором и убедился что блоки электроники в порядке. Приказал запустить комбайн и замерял напряжение на электронном датчике, оно было отлично от ноля. Отпустив контргайки штока, подрегулировал «ноль» при стоящем на месте комбайне. Он затратил на эту работу пятнадцать минут, чем и вызвал недоверие не только Шилягина, но машиниста комбайна.

– Всё! – сказал Владимир, – пусть слесаря закрывают крышки и можно работать!

– Как всё? – удивился Шилягин, – за пятнадцать минут работу закончил? Или это подколки такие?

– Я по работе не шучу! – настаивал с серьёзным видом Владимир, – пусть слесаря закрывают крышки и работайте, Александр Борманович!

– Ну, смотри подковырщик, если это твои шуточки, я до главного механика завтра пойду, – уже кричал в гневе Шилягин.