Аютинская повесть

Негативные процессы начались и в вооружённых силах, на Красной площади приземлился спортивный самолёт под управлением немецкого авиатора-любителя Руста. Он беспрепятственно пересёк границу Финляндии с СССР и пролетел над его территорией тысячу километров. И это произошло в День пограничника, что явилось позором для наших ПВО. Порядок на шахте действительно нужно было удерживать, многие начальники участков и механики занимались откровенными приписками, а случаи грубейших нарушений правил безопасности становились повседневным явлением. Вскоре Тавринов всё-таки ушёл на пенсию, а вместо него назначили Сергея Алексеевича Баронова, переведённого на Аютинскую из Башкиругля. Нового главного экономиста представлял директор Леоснов на общем наряде. Этот грамотный специалист и добрый по характеру человек быстро сдружится с Кагальниковым, наведёт порядок с приписками и уже спустя год его переведут на должность начальника ОТИЗ Ростовугля. Позднее Володя и Сергей станут кумовьями и будут считаться почти родственниками.

Кроме гласности, к сожалению, ускорения научно-технического прогресса не происходило, а что касается рыночной экономики, то шахтёры давно жили в её условиях. Хорошо зарабатывая, они не стояли в очередях в государственных магазинах, все продукты покупали на колхозных рынках, называемых по-простому базарами. Одежду, обувь, бытовую технику и радиоаппаратуру приобретали на «толкучках» с рук. Ведь самое главное условие, позволяющее покупать всё по свободным для того времени ценам, выполнялось за счёт хороших зарплат, и денег хватало на всё.

У Владимира тоже неплохо выходило в месяц, в среднем около пятисот рублей вкруговую. В передовых лавах ребята получали по тысяче с лишним и все, как один, копили на покупку машины. На шахте существовала очередь на приобретение автомобиля и когда горняк покупал новенькие «Жигули» по государственной цене, это считалось праздником, который отмечали всей бригадой. У Владимира запросы были скромнее, к середине мая он скопил необходимую сумму для приобретения мотоцикла «Ява». Кагальников ещё раз напомнил ему о бригадном займе в случае нехватки денег на покупку, но Владимир с благодарностью отказался и вскоре приобрёл «Яву» в магазине на Чернокозова. Записался на курсы авто мотолюбителей, чтобы сдать на права, но ездить решил пока без них. Летом в бригаде начинался сезон отпусков, и возникала необходимость подмены дежурных автоматчиков. Магулёв поставил Владимира в смену, ведь он теперь мог до глубокой осени ездить на работу своим транспортом.

Гаража для мотоцикла пока не имелось, и первое время Владимир оставлял его у подъезда дома напротив окна, из которого просматривалось место стоянки. Спустя неделю жилец дома, где была квартира Владимира, предложил ставить “Яву” в котельную, расположенную рядом, и даже дал ключ от двери. Он имел мотоцикл «Урал» и решил помочь Владимиру, предоставляя место в котельной, за которую лично отвечал по своей работе. Чтобы заказать металлический гараж под мотоцикл требовалось ещё как минимум четыреста рублей.

После трудоустройства Владимира на шахту, его жена рассчиталась с работы и сидела дома. Поэтому на одну зарплату быстро скопить такую сумму не получалось и пришлось отложить вопрос до следующего года. А заодно и коляску для «Явы» приобрести, чтобы по выходным можно было ездить в соседнюю Донецкую область за мясными продуктами. Одно огорчало авто мотолюбителей, бензин исчез на заправках и перешёл в разряд дефицита. Как ни странно, в соседней Украине, где жила тёща Владимира, колбаса и мясо было постоянно в свободной продаже по государственным ценам и бензина на каждой заправке в достатке.

Кагальников продолжал удивлять Владимира своими глубокими знаниями горного дела, нюансов работы любого оборудования, установленного на шахте. Этот человек мог вполне соответствовать должности главного механика, но его образование не позволяло работать ИТР. Жизненная позиция, честность, прямолинейность и лидерское качество характера вызывали заслуженное уважение у всех, кто был с ним знаком. Бригадир не уезжал домой после первой смены, у него находились дела в кабинете главного механика, где он участвовал в планировании работ, обсуждении проблем, возникающих перед службой ЭМС, даже консультировал по некоторым вопросам Самойренко. Ему до всего было дело, он не мог терпеть разгильдяйство, очковтирательство и формальное отношение к порученной работе. Домой Володя уезжал после пяти часов и никогда не сетовал, что работает на «добровольных началах» чуть ли не заместителем главного механика.

Жагиков уже изучил практически все черты характера Кагальникова, но каково же было его удивление, когда однажды летом обнаружилась поразительная скромность Володи. Обновляли Доску Почёта и каждый, чья фотография была размещена на ней, должен принести своё обновлённое фото, чтобы увеличить его до размеров портрета и заменить старый. Кагальников принёс фотографию и, показывая её ребятам в цехе, посетовал, что стареет слишком быстро. Владимир тоже взял в руки эту фотку и застыл от неожиданности. Бригадир был снят в мундире Почётного шахтёра СССР, на котором красовались государственные награды – два Ордена Трудовой Славы, три – «Шахтёрская слава» и знак «Почётный шахтёр Министерства угольной промышленности СССР».

– Ну, ни фига себе! – воскликнул от удивления Владимир, – у нас бригадир орденоносец, а я и не знал об этом. Володь, ты ни разу не упомянул….

– А чего я должен на каждом углу этим хвастать? – перебил его Кагальников, краснея.

– Не обязательно хвастать, – не унимался Владимир, – просто рассказал бы….

– Это ты не знаешь, а ребята все в курсе, – спокойно отвечал Кагальников, – на Доске Почёта моя фотография висит, мог бы сам ознакомиться!

– Я как-то не обращал внимания на Доску, – оправдывался Владимир.

– А у тебя от этого зарплата больше станет? – язвительно спросил Маляев, – если ты в бригаде кавалера трудишься?

– Работать под началом орденоносца, это вам не хухры-мухры! – искренне восхищался Владимир, – это, можно сказать честь для каждого автоматчика.

– Меня награждали, когда я ещё на добычном участке работал, – рассказывал Кагальников, – я-то и в цех автоматики попал из-за травмы глаза. Тогда Анатолий Иванович Маляев бригадиром здесь был….

– Пока не скинули, – продолжал язвить Маляев, – из-за твоих орденов, между прочим. Наверное, посчитали, что негоже кавалеру рядовым электрослесарем работать….

– Ну, зачем ты так, Анатолий Иванович? – вступился Владимир, – у нас в стране ордена за красивые глаза не дают! За них нужно пахать, как ломовой лошади!

– Ребята, хватит об этом, – вмешался Кагальников, снова краснея, – нашли тему для разговора….

Владимира удивляла скромность Кагальникова, он не имел привычки хвастаться и не старался выделяться из шахтёрской среды. Володя вёл себя естественно, но лидерские качества сами собой выставляли его на первый план. В то же время от него веяло какой-то добротой и справедливостью, которую он старался отстаивать в любой ситуации и в присутствии начальства разного уровня. Кагальников всегда находил аргументы, чтобы убедить любого руководителя и порой казалось, что эти логически выстроенные доводы у него имелись на каждый случай. На некоторое время за Володей даже закрепилась прозвище Штирлиц  и утвердилось мнение, что спорить с ним бесполезно, Кагальников всегда докажет свою правоту.

Наряду с деловыми качествами, бригадир, как и многие шахтёры, обладал тонким чувством юмора. Его шутки и подколки были направлены в первую очередь на прогульщиков, ленивых, тупых и не способных к творческому подходу в работе ребят. Но Володя, подшучивая над ними, не позволял себе оскорблений в чужой адрес и относился к каждому, как свободной личности, уважал мнение окружающих, даже если оно не совпадало с его точкой зрения. Но когда приходилось шутить, он делал это так, что ему могли позавидовать многие юмористы, выступающие на телевидении. Его ироническая улыбка и светящиеся глаза напоминали в это время чем-то Михаила Задорнова, набирающего популярность на эстраде СССР.