Страница 8 из 9
Всё осложняется еще и тем, что анозогнозия бывает избирательной: в этом случае она проявляется не всегда, а лишь в определенных ситуациях – например, когда больной вдруг оказывается неспособен справиться с какой-либо привычной задачей, и замешательство от этого провоцирует отрицание болезни. Человек с любой формой деменции может совершенно не осознавать своего недуга или злиться и отбиваться от попыток заговорить с ним о его диагнозе: поэтому установить анозогнозию и отличить ее от «обычного» отрицания бывает очень непросто. Но независимо от того, вызвано отрицание психологическими или физиологическими причинами, самым рациональным будет с принятием и пониманием отнестись к симптомам и вызванному ими поведению, а не пытаться (безуспешно) донести до больного реальное положение вещей.
Анозогнозия действует значительно глубже, чем психологическое отрицание, – как правило, в этом случае человек действительно вообще не понимает, что болен, – и при этом развивается у 81 % пациентов с болезнью Альцгеймера – самой распространенной причиной деменции. По данным некоторых исследований, до 77 % пациентов с последствиями инсульта также страдают анозогнозией. И, подобно любому другому аспекту деменции, будь то ее причина или симптом, на каждого больного анозогнозия влияет по-своему.
В равной степени анозогнозии могут быть подвержены все дементные больные, независимо от профессии, пола, национальности, образованности или финансового положения; к примеру, она не пощадила и американского президента Вудро Вильсона. В 1919 году, ближе к концу второго президентского срока, Вильсон пережил инсульт. После этого примечательной чертой его поведения стало отрицание собственной недееспособности. Отказ признавать болезнь часто встречается у людей, которые пострадали от мозговых повреждений того же типа, что и президент Вильсон. В этом состоянии человек может отрицать или игнорировать наличие у себя паралича, слепоты или других функциональных нарушений. Стороннему наблюдателю человек с анозогнозией может показаться вполне здоровым, даже ярким и остроумным. До тех пор, пока с ним не заговорят о его болезни, он будет вести себя совершенно адекватно, а измерение уровня интеллекта не выявит ухудшений. Эта кажущаяся нормальность может сыграть с больным дурную шутку: президенту Вильсону его анозогнозия помешала получить необходимую помощь после инсульта.
Вудро Вильсон называл себя «хромым», а свою трость – «третьей ногой», но в остальном считал, что в полной мере способен выполнять функции президента. Он даже задумывался о третьем сроке. Однако для близкого окружения перемены в личности и умственных способностях Вильсона были очевидны. Он сделался чрезвычайно мнительным – до параноидальности, абсолютно не замечая при этом, как становится другим человеком. Стоктон Акссон, шурин Вильсона по первому браку, писал, что того «охватывали приступы, которые, будь они замечены у нормального человека, были бы сочтены за беспричинные всплески эмоций. Его приводил в бешенство всякий, кто осмеливался предполагать у него наличие физических или умственных затруднений, и последние месяцы его президентства обернулись политическим кладбищем уволенных соратников»[7].
Вот медицинское объяснение этого типа отрицания деменции, которое дает газете New York Times доктор нейробиологии В. С. Рамачандран: «Наше правое полушарие отслеживает новые сведения о реальности и отклонения от нормы – и встраивает их в нашу картину мира»[8]. Когда что-то нарушает работу правого полушария – инсульт, болезнь Альцгеймера или одна из множества других причин деменции, – «левое полушарие старается сохранить нашу картину мира последовательной и непротиворечивой, пуская в ход отрицание, рационализацию, конфабуляцию и другие приемы».
Если вы подозреваете, что деменция вашего близкого, пациента или клиента сопровождается анозогнозией, обратите внимание на наличие ряда признаков:
• он не справляется с выполнением регулярных повседневных дел и не следит за личной гигиеной;
• ему трудно контролировать собственные финансы и оплачивать счета;
• он более свободно и непринужденно участвует в тех разговорах, которые не касаются его поведения;
• он раздражается, сталкиваясь с собственной забывчивостью, невозможностью себя обслуживать, затруднениями при принятии решений и другими симптомами деменции;
• он прибегает к конфабуляциям: излагает события, в правдивость которых верит, при том что подробности этих событий могут относиться к далекому прошлому, быть выдуманными или даже основанными на информации, вычитанной или услышанной где-то.
Оценки и подходы
Отрицание деменции человеком, который ею болен, – это мучительная ситуация для ухаживающего: тяжело помогать тому, кто не признаёт (и не может признать), что нуждается в помощи. Из-за деменции ему очевидным образом трудно справляться с повседневными делами, давать здравую оценку событиям, применять исполнительные функции мышления, – и при этом из-за анозогнозии он, скорее всего, будет настаивать, что не нуждается в помощи, вплоть до отказа от обследования и лечения, а также от немедикаментозного ухода и эмоциональной поддержки, в которых в действительности остро нуждается.
Когда ухаживающему удается преодолеть свое психологическое отрицание болезни, это значит, что у него сформировалось более глубокое и полное понимание деменции; оно, в свою очередь, помогает подыскать к подопечному более эффективный подход. Но человек с анозогнозией не способен осознать собственный диагноз, и чем более очевидными для окружающих становятся симптомы его прогрессирующей деменции, тем хуже он сам замечает их. В отличие от отрицания ухаживающего, отрицание больного анозогнозией непреодолимо.
Это очень страшная мысль. Что, если вы сами страдаете деменцией, не сознавая этого, и нет никакого способа донести до вас, как серьезно вы больны? Каким образом близкие и врачи смогут помочь вам, если вы продолжаете упорно отказываться от необходимой помощи? Именно в такой ситуации оказывается ухаживающий, когда человек, которому он старается помочь, сопротивляется любыми доступными способами. В этом случае зачастую приходится нести полную ответственность за поиск и обеспечение необходимой помощи, а все трудные решения принимать без согласия самого человека, который в этом участии нуждается всё больше и отчаяннее.
Например, ухаживающие часто обращаются ко мне с очень тревожащим их вопросом: когда и каким образом можно забрать у страдающего деменцией ключи от машины, если он вполне уверен в собственной способности управлять автомобилем? Еще один распространенный вопрос: в какой момент больного пора перевозить в специализированное учреждение? Человек с деменцией и анозогнозией будет с пеной у рта совершенно искренне убеждать вас, что он способен жить дома и самостоятельно себя обслуживать, хотя действительность может очевидным образом свидетельствовать об обратном. Отвечать на такие вопросы бывает мучительно для человека, несущего ответственность за больного. Это еще одна причина, по которой заботиться о близком с деменцией настолько тяжело. В подобных ситуациях самое важное – основывать свои решения не на том, чего, как вам кажется, хочет больной, а на том, в чем он в данный момент на самом деле нуждается, – и, исходя из логики его реальных потребностей, обеспечивать всё необходимое, чтобы сохранить в безопасности его и тех, кто его окружает. Действовать вопреки желаниям своего подопечного никогда не бывает просто – напротив, часто это оказывается самым трудным этапом вашего совместного пути. Но если вы ухаживаете за человеком, который отрицает собственную деменцию – особенно если это вызвано анозогнозией, – вам неизбежно придется взять ответственность на себя и решать все важные вопросы за больного.
Вот пять советов, которые полезно держать в голове, когда вы заботитесь о человеке с деменцией и анозогнозией.
7
Errol Morris, «The Anosognosic’s Dilemma: Something Wrong But You’ll Never Know What It Is» (part three of a series), New York Times (June 22, 2010).
8
Errol Morris, «The Anosognosic’s Dilemma: Something Wrong But You’ll Never Know What It Is» (part three of a series), New York Times (June 22, 2010).