Замороженный мир

– Чтоб я еще раз связался с этой Фиа! – пробормотал Сашка и, опустившись на живот, начал торопливо протискиваться. Удивительно, но он сумел это сделать, даже не ободрав сильно спину.

Оказавшись с другой стороны завала, светлячок отряхнулся, поправил шапочку, а потом вдруг оттолкнулся и полетел. Сашка побежал за ним. Светлячок летел впереди. Изредка его брюшко касалось воды, почти повсюду тонкой пленкой покрывавшей пол, и тогда воду заливал свет, а с крыльев и брюшка, разбрызгиваясь, летели крошечные подсвеченные фонариком капли.

Когда Сашка ощущал, что устает, то останавливался. Светлячок улетал вперед, становясь крошечной точкой, почти искрой. Искра зависала, возвращалась, и вот уже светлячок сердито висел перед ним в воздухе и тряс своим фонариком.

Внезапно Сашка увидел стену, сложенную из крупных камней и преграждающую ему дорогу. Сашка шагнул к стене, но ему бросилась в глаза дважды перечеркнутая стрелка. На языке шныров это означало «Стой! Дальше идти нельзя!». Рядом прочитывался еще один знак, полустертый известковыми подтеками. «Осторожно! Впереди опасность!» – вспомнил Сашка его значение – и тут же увидел обломки глиняных человечков, которых посылала Фиа.

Он стал озираться, отыскивая оттиснутую в стене нерпь. Ага, вот она! Сколько же здесь налипло глины! Прежде чем прикладывать свою нерпь, Сашка порылся в карманах и отыскал несколько скомканных салфеток. Привычкой таскать с собой разный мусор, пока не найдется куда его выбросить, Сашка был обязан Рине. До знакомства с Риной он засовывал мусор во все возможные щели, даже в поручни автобусов, а однажды попытался пропихнуть пальцем бумажку от мороженого в пустотелый столбик ограды, в котором, как оказалось, жили осы, – и поплатился за это.

Сашка одну за другой протирал фигурки, помогая себе длинной щепкой. Глина была влажной и выскребалась легко. Сашка легко узнал сирина, кентавра, русалку… Но что это? Щепка выскочила у него из пальцев. Выждав, пока пальцы перестанут дрожать, Сашка торопливо поднял щепку, заработал ею. Последние куски глины убрал салфеткой. Светлячок взлетел и завис напротив углубления.

Череп со стрелой в зубах насмешливо скалился на Сашку с каменной стены.

Сашка втянул носом воздух. Получается, никакая другая нерпь здесь не подошла бы? Знала ли об этом Фиа? Сашка заспешил. Поднял руку с нерпью и коснулся стены, заставляя фигурки и их оттиски соприкоснуться. Первым вспыхнул кентавр, за ним русалка, сирин и лев. Подошли они не идеально: на каждой нерпи фигурки эти расположены где-то чуть выше, где-то чуть ниже. Но, видимо, идеальное соприкосновение было и необязательным. Первошныровская защита ждала чего-то другого, более значимого для нее.

И дождалась. На Сашкиной нерпи вспыхнул странствующий уникум – череп. Мертвенное сияние черепа устремилось в углубление. Своды тоннеля дрогнули. Из верхних сводов посыпался песок. Сашка попытался оторвать руку, но нерпь словно приросла к стене. Стена тряслась, на глазах покрываясь трещинами. Вначале осыпался один предупреждающий знак, затем другой. Лишь потом Сашка сумел оторвать от нее нерпь.

Череп вспыхнул, оскалившись крупными зубами, и погас.

В этот момент Сашку кто-то окликнул. Он увидел Фиа. Перед лицом Фиа метались две светящиеся бабочки. Еще три бабочки, разливая сияние, носились над ее головой. Локти и колени у Фиа были в глине, но в целом она испачкалась куда меньше Сашки.

Сашка испытал искреннюю радость, увидев здесь Фиа. Радость эта отразилась и на его лице, потому что Фиа благодарно ткнулась лбом ему в плечо и погладила его по руке:

– Прости, что я так долго! Едва смогла оторваться! Чернава, Лиа и еще одна ведьма спустились в Подземье. С ними Дионисий Тигранович! И берсерки. Целая толпа. Тебе срочно надо уходить!

Сашка оглянулся на покрытую трещинами стену.

– Да, но мы даже не посмотрели, что там! – начал он.

– Нет времени! Через несколько минут они будут здесь! – Фиа схватила Сашку за рукав и потащила за собой, выбирая какие-то новые ходы. Спешила. Часто останавливалась и прислушивалась. Сашка только и видел что узкую спину Фиа и две выбеленные магическим светом стены справа и слева.

Бабочки Фиа погасли, и ей пришлось выдумывать новых. На сей раз она не стала представлять крупных бабочек, а наполнила коридор целым потоком мелких – светящихся, разноцветных.

– Красиво! – сказал Сашка.

Фиа хмыкнула:

– Нравится? Ну я рада! Смотри, лестница!

– Та же самая?

– Разве не видишь, что нет? Я не ошиблась: отсюда был другой проход.

Ступеней через двести они уперлись в металлическую дверь, которую после непродолжительной возни удалось одолеть. Дверь эта была чем-то вроде перехода из мира первошныровского в мир тоннелей метрополитена. Временами где-то близко слышался гул. Он заполнял коридор, начинавший мелко дрожать, потом ослабевал, и все звуки исчезали. Фиа показала Сашке, куда идти:

– Здесь до «Новокузнецкой» рукой подать. Только не бодай по дороге поезда. Они тяжелее.

– Почему до «Новокузнецкой»? Разве не до «Китай-города»?

– Здрасьте! А ты не заметил, что мы под рекой прошли? На «Китай-город» сегодня соваться опасно!

– Пойдем со мной! – предложил Сашка.

Фиа грустно улыбнулась. Несколько бабочек из ее свиты погасли.

– Если б я могла! Спасибо тебе огромное! И… прости меня за все! – Фиа легко коснулась Сашкиного затылка и унеслась. Вокруг нее метались уцелевшие светящиеся бабочки.

Сашка был такой грязный, что не представлял, как поднимется в город. Он пошел по тоннелю и по мере того, как возбуждение проходило, все больше убеждался, что сделал глупость, сняв первошныровскую защиту. Слишком уж странно, что у стены оказался тот единственный, чья нерпь могла подойти.

Глава четвертая

Старичок, который бродит по ночам

Часто мне кажется, что я окружен людьми безумными. Одни смертельно устали, другие с кем-то в ссоре, у кого-то сложные привычки и правила, кто-то настолько себя жалеет, что даже ведро мусорное не вынесет, кто-то жадничает, кто-то шага не сделает, не увидев своей выгоды. Кто-то будет рыдать, кто-то – врать, кто-то – придумывать отговорки.

Даже чтобы осуществить простейшую комбинацию – передать кому-то тетрадь с конспектами, – часто приходится задействовать цепочку в три-четыре звена! И это человек – король Вселенной, мнящий себя вершиной эволюции!

Звонок в дверь, прерывистый, дрожащий, торопливый, поднял всех на ноги посреди ночи. Жавший на кнопку одновременно и барабанил, причем так, что мощная, выполненная по спецзаказу дверь содрогалась. Долбушин и его телохранитель Андрей выскочили из комнат. Долбушин был с зонтом. Андрей – с арбалетом и короткой полукруглой секирой.

– Вы кого-то ждете, Альберт Федорович? – спросил Андрей, пытаясь углядеть что-нибудь на мониторе наблюдения.

Долбушин покачал головой:

– Нет. Но я догадываюсь, кто это. Дионисий Тигранович.

– Почему вы думаете, что это он? – удивился Андрей.

– Посмотри на дверь. Сталь вся во вмятинах. Там или толпа берсерков с тараном, или один Белдо. Вот увидишь: когда мы откроем, он будет жаловаться, что его маленькие слабенькие ручки устали.

– Значит, открываем? – уточнил Андрей.

– Открывай, конечно, пока от двери хоть что-то осталось!

Андрей отодвинул засов, на всякий случай держа наготове арбалет. На пороге действительно стоял Белдо, бледный и шатающийся. Его одежда была перемазана жидкой грязью и пахла так, словно ею вытирали слизь дохлых эльбов.

– Альберт, не прогоняйте меня! Я совершенно без сил! – едва выговорил старичок, проваливаясь в квартиру как в трясину.

– Это мы уже поняли, когда вы стали стучать! – сказал Долбушин. – Как вас пропустила охрана внизу?