Молох ведьм

— Я вижу вам очень смешно миссис Хенсли. Мы вместе занятно посмеёмся во время годовой аттестации. Кажется вы метите занять кресло своего босса? Мне даже шептали, что уже собираете новую команду? Я обязательно запомню этот случай и доложу наверх. Думаю, вашим боссам, нынешним и грядущим будет приятно узнать как начальник, используя служебное положение, потакает отвратительным сексистским выходкам подчинённого, с которым у него по некоторым данным была весьма пикантная интрижка.

— Вы забываетесь Вудс! Я не давала никакого права так со мной разговаривать. Вы сами нарушаете этику…

— Остыньте Моника. Вы же прекрасно знаете, что у меня на каждого из вас есть компромат размером с дамбу Гувера.

— И тем не менее я требую… я прошу…

— И тем не менее, мисс Хенсли, если вы не предпримите самых решительных мер, я вынужден буду рапортовать наверх.

Моника, с перекошенным от злобы лицом, готова была испепелить Вудса, зная, что эта крыса вполне может загубить её карьеру. Брукс, её шеф, ждёт не дождётся удобного момента, чтобы выскочить на пенсию. По сути Моника уже заправляет делами отдела. И черт побери, она не собирается потерять это кресло из-за идиота Фелпса, у которого хватило мозгов комментировать каких-то вонючих черепах. Она собрала эмоции в кулак.

— Мистер Вудс, я заверяю вас, что агент Фелпс понесёт суровое наказание. Ему будет объявлен строжайший выговор и предупреждение о неполном служебном соответствии.

— Всего лишь выговор?

— Хорошо. Я лишу его квартального бонуса, хватит?

Вудс, поджав губы смотрел сквозь неё.

— Черт возьми Вудс, что я ещё могу сделать? Отдел трещит по швам, работать некому, если выставить Фелпса, мы просто зашьёмся в рутине.

— Миссис Хенсли. Мы с вами не на рыбном рынке. Я торговаться не собираюсь. Надоело слушать вечные отговорки. Брукс мечтает о пенсии, а вы о его кресле. Подчинённые жалуются друг на друга, многие работают из под палки. Брукс повыдёргивал всех сколько-нибудь стоящих агентов из других департаментов, я ведь я говорил — это плохо кончится. Теперь, когда ваш отдел слегка поприжали, вы строчите жалобы во все инстанции и требуете увеличения бюджета. Толковые агенты вместо того, чтобы работать «в полях» занимаются рутиной. Все кто мог, давно уже разбежались. Вы боитесь конкурентов, Моника?

Фелпс недоумённо смотрел на Вудса. Сейчас этот мерзкий проныра говорил то, что Фелпс давно уже вынашивал в себе.

Вудс встал из-за стола и направился к двери. Фелпс никак не мог понять, что у него на уме. Играя на грани, Вудс никогда не переступал границ. Он словно паук оплетал агентов, сотрудников, детективов, маршалов невидимыми нитями собирая всех грехи — мнимые и настоящие хитро, очень хитро манипулируя их слабостями и заставляя служить себе. К сожалению, почти все делали это добровольно, если не сказать — охотно. Вудс, к его чести, многих снял с крючка, отбивая от жалоб активистов, профсоюзов, меньшинств и прочей недовольной братии. В рамках работы он был кристально-честен и верен букве закона. Руководство ценило Вудса за то что он всё про всех знал. Многие ненавидели, кто-то боялся. Перейти дорогу Вудсу означало нажить себе реальные проблемы. Лишь избранные догадывались, что копает он под тех, кто неугоден начальству.

***

Как только Вудс покинул офис Моника набросилась на Фелпса.

— Кайл, кретин, что ты наделал. Какого чёрта тебе дались эти черепахи?

— Ты же знаешь, что Вудс припёрся сюда не из-за этих злосчастных черепах.

Моника подбежала к нему.

— На что ты намекаешь? Смотри мне в глаза, когда я тебя спрашиваю.

Фелпс поднялся со стула, бросив перед ней жёлтый маркер.

— Я ни на что не намекаю. Я устал от твоих бесконечных нападок. Хочешь вышвырнуть меня из отдела — так и скажи.

Они ещё долго ругались, вспоминая взаимные обиды.

Фелпс был зол на Вудса, зол на Монику, но больше всего злился на себя. Когда-то он действительно был перспективным агентом, а теперь — затерялся среди рутины. Проблемы на работе, проблемы с женой. Жизнь превратилась в обыденную, скучную тягомотину в которой совсем не осталось места празднику. Он неспешно подошёл к окну.

— Всё это мерзко, Моника. Очень мерзко. Мы оскорбляем друг друга, унижаем, вспоминая старое. Сто раз убеждаюсь в том, что заводить романы на работе — гиблое дело. Кто-то всегда остаётся недоволен.

Монику снова прорвало. С рабочего она перешла на личное, приписала ему ворох грехов, а под конец, оскорбив нехорошим словом, разревелась. Она была великолепной актрисой. Плач нужен для того, чтобы раздосадованный Фелпс не вздумал жаловаться Вудсу или ещё кому. За годы службы она никогда не позволяла себе браниться на подчинённых. Фелпс был исключением. И всё же рисковать не следовало. Она подошла к нему, потрогала за плечо и нежно проворковала:

— Извини. Нервы ни к чёрту. Ты же знаешь, не для тебя я припасала это словцо.