Медленное угасание (ЛП)

— Слушай, сейчас тихо, и мне всё равно нечем заниматься до завтра. Могу я вернуться на ужин? Даже если успею только к чаевым?

— Увидимся завтра, — ответил Джек, и, когда Гвен вышла из зала, повернулся и снова стал смотреть в окно, вниз, в глубины Хаба.

Ужин продолжался долго, и к тому времени, как Рис выпил две чашки кофе, он решил, что больше не увидит Гвен сегодня вечером.

Что, подумал он, глядя через стол на яркое, открытое лицо Люси, не самая худшая вещь в мире.

Ресторан заполнился под завязку, а потом снова опустел, пока они с Люси ели. И разговаривали. Фактически казалось, что они никогда не закончат разговор, даже притом, что Рис успел съесть свою еду и то, что оставила Гвен. Теперь белая скатерть была заляпана разными соусами, металлические тарелки были сдвинуты на край стола, и горячие полотенца[14] давно остыли.

— Не пойми меня неправильно, — сказал он. — Но я не могу поверить, как ты можешь оставаться такой стройной, когда ты так много ешь. Мне придётся всю неделю жить на одном кресс-салате, чтобы компенсировать всё это.

— Мне никогда это не удавалось, — ответила она. — Это всё те таблетки. Они действительно изменили мой метаболизм. — Она улыбнулась. — Не могу поверить, как это было весело, — она посмотрела Рису в глаза. — Мне и в самом деле это было нужно, особенно сегодня вечером. Спасибо.

— Эй, — сказал он. — Мне тоже был приятно. Мне только жаль... Он замолчал, и лицо Люси приняло сочувствующее выражение.

— Должно быть, тебе тяжело, когда Гвен постоянно вот так неожиданно убегает по срочному делу. Никогда бы не подумала, что в Кардиффе совершается так много тяжких преступлений. Я имею в виду, мы никогда об этом не слышим, правда?

— Нечасто, — согласился Рис. — Я слушал местные радиостанции каждую ночь, когда Гвен вызывали на работу – просто на случай, если там будет сообщение об ограблении банка, или об облаве на какое-нибудь логово наркоторговцев, или что-нибудь ещё в таком роде. Просто на случай, если она вдруг пострадает, понимаешь? Но ни разу ничего такого не было. Максимум, что я слышал – как какой-то псих рассказывал в одной из передач про НЛО. Он занимался этими делами. Какое-то время меня это беспокоило – то, что каждый раз, когда Гвен работала по ночам, я слушал радио, и в два часа ночи там был этот мужик, рассказывающий об НЛО. Потом мне пришло в голову, что, наверно, он делает то же самое и в те ночи, когда Гвен не работает, просто я сплю и не слышу его.

— Ты не спишь, когда Гвен работает по ночам?

Он смотрел на стол.

— Мне одиноко, когда её нет рядом, — сказал он. — Это жалко, да?

— Я бы скорее сказала, что это мило.

Он поднял взгляд на Люси, не задумываясь всерьёз о том, что делает, но, когда их глаза встретились, его пробрала внезапная дрожь. Часть его хотела отвернуться, но другая часть – смотреть ей в глаза вечно. В конце концов он отвёл взгляд, но потом снова повернулся, чтобы посмотреть, что она делает, и когда он обнаружил, что она делает то же самое, он покраснел. И она тоже.

У неё были карие глаза с зелёными крапинками, а ресницы были поразительно густыми. Щёки и нос были усыпаны веснушками. Губы казались мягкими. Он видел, как она проводит кончиком языка по зубам.

— Она никогда не говорит о том, чем занимается, — внезапно сказал он и сам удивился. — И меня это немного беспокоит. Я знаю, что это должно быть большим секретом, и, наверно, есть какие-то соображения безопасности в том, почему она не может рассказать мне подробно о том, что делает, но я был бы не против, если бы она говорила хотя бы о каких-нибудь отдельных моментах. «Эй, сегодня я занималась проблемами работорговли!» или «Кто-то выстрелил в меня из пулемёта и испортил мою красивую белую блузку!». Но она никогда ничего не говорит. Только «Господи, я устала». Каждую ночь. — Он горько рассмеялся. — Слушай, это... а. Дерьмо. Может, пойдём? Уже поздно.

Вместо ответа Люси наклонилась над столом и накрыла его руку своей. Он вздрогнул.

— Я бы хотела помочь тебе, — мягко сказала она. — Ты был так добр ко мне сегодня вечером, и я бы хотела сделать так, чтобы тебе стало лучше. Если я могу.

— Я попрошу счёт, — ответил он. Он мог бы поклясться, что пытался вытащить свою ладонь из-под её руки, но почему-то ему это не удалось.

И, благодаря неизменным законам космической иронии, в которую Рис верил так же, как и во всё божественное, это был самый подходящий момент, чтобы Гвен вернулась в ресторан.

Глава третья

Оуэн опять свистел.

По крайней мере, Тошико предполагала, что это Оуэн. Джек сидел в своём кабинете и занимался там какими-то своими делами, Йанто был в маленьком центре туристической информации, который служил им чёрным ходом, а Гвен ушла, как подумала Тошико, чтобы продолжить прерванный ужин со своим бойфрендом. В центральном атриуме Хаба были только Тошико с Оуэном, и свистела определённо не она.

И если бы она всё-таки нарушила тишину и покой ночного Хаба чем-то дурацким вроде свиста, это было бы что-то мягкое и загадочное, а уж точно не немелодичные завывания, скачущие вверх и вниз в пределах нескольких октав, очевидно, в случайном порядке.

Она попыталась не обращать на это внимания, сосредоточившись на инопланетном устройстве, лежащем на столе перед ней. В лавандовом цвете и гладких изгибах металла было что-то, что заставляло её думать о японском искусстве: на поверхности были выгравированы узоры, напоминающие о формальной каллиграфии, а цвет напоминал о любимых её отцом гравюрах Хокусая[15]. Конечно, прибор был неземного происхождения. Её мозг просто искал аналогии, связи, общие черты. Но это удивительным образом утешало – по сравнению с жёсткими, бескомпромиссными методами, которые обычно использовались в исследованиях.

Тошико начала с использования микроволнового отображателя, чтобы посмотреть, что находится под оболочкой. И оно оказалось точно таким, как она думала: под защитой оболочки находилось что-то хрупкое, уязвимое. Полученное ею изображение было размытым, в оттенках зелёного и синего цветов, так что она обратилась к ультразвуковому сканеру, использующему колебания находящейся внутри субстанции, чтобы составить представление о внутренней структуре. Результаты оказались неоднозначными: внутри корпуса определённо были пустоты, отделённые друг от друга более плотными областями, но это было не так отчётливо, как она надеялась. Запущенная ею система передачи рентгеновских излучений, созданная на основе тех, что используются в стоматологических клиниках, но с некоторыми существенными улучшениями, показала только ряд чего-то, напоминающего серо-белые завитушки и спирали, что ничуть не помогало.

И этот свист сводил её с ума. Немелодичный, атональный и ещё странно жалобный. Она бросила взгляд на Оуэна, но он сидел к ней спиной, не обращая на неё внимания.

Похоже было, что он откинулся на спинку стула, заложив руки за голову, и слушал что-то в своих наушниках. У него что, нет никакой работы? У него что, нет дома?

Глядя на изображения, полученные от трёх разных систем, которые она использовала без особого эффекта, позволив взгляду скользить с одного монитора на другой, Тошико почувствовала, что она находится на грани открытия. Это было так, как будто что-то важное находилось прямо за пределами её досягаемости: она знала, что это, но не могла до него добраться.

Её глаза скользнули с бирюзовых контуров микроволнового изображения на серые спирали рентгеновского, и она неожиданно заметила соответствие: кривая, которая начиналась на микроволновой картинке, а потом неожиданно прерывалась, фактически продолжалась на рентгеновском снимке, появляясь там из тёмной пустоты. И как только её мозг обнаружил эту связь, внезапно обнаружились и остальные. Как она могла это пропустить? Там было изображение, было единое целое, но его не показывал ни один датчик. Она принялась лихорадочно вытаскивать провода из задних панелей разных мониторов и подключать их к центральному серверу обработки изображений. Это заняло у неё десять минут, в течение которых она была так занята, что совершенно не слышала печального свиста Оуэна, но когда она закончила, все три изображения спроецировались одновременно на один экран.

14

Влажное полотенце, которое в некоторых ресторанах национальной кухни подаётся перед едой для вытирания лица и рук.

15

Кацусика Хокусай (1760 – 1849) — японский художник, иллюстратор, гравёр.