Страница 4 из 32
Несмотря на свои крупные размеры, мородоты с трудом тащили тяжелые повозки. Безжалостное солнце и пустыня убивали их. Возничие и следовавшие по обеим сторонам охранники безрезультатно подгоняли их ударами хлыстов и копий. Мородоты, высунувшие длинные языки, отвечали только грустным мычанием.
На повозках, помимо находившейся там скудной утвари, сидели матери с младенцами, старики, а также больные, раненые и ослабевшие в трудной дороге. В промежутках между повозками шли женщины с тяжело бредущими около них детьми, пока мало понимающими, что происходит и зачем они куда-то так долго идут.
Колонну замыкала находящаяся на небольшом отдалении телега, покрытая темным покрывалом. В отличие от других повозок, около нее не было охранников. Ею управлял седой длиннобородый мужчина с многочисленными морщинами на исхудалом лице. Он, сгорбившись, печально поглядывал то на идущих впереди людей, то на свой груз.
Одеяние мужчин колонны составляли шапка, плотно облегающая рубаха, узкие штаны из грубой шерстяной ткани, подтянутые тугим поясом, и высокие сапоги; женщин и детей до десяти лет – платки, широкие шерстяные платья, штаны и башмаки. У многих поверх одежды были накинуты халаты из льняной ткани, позволяющие не перегреваться.
Шерстяная одежда говорила о том, что люди следуют далеко с севера, где климат был менее суровым. Хотя сложно назвать их дневную тридцатиградусную жару более комфортной погодой, но тем не менее по сравнению с остальной территорией Алакастии это было так. Поэтому людям с севера переход давался особенно тяжело. Пот градом струился по их загорелым телам, вся одежда промокла до нитки, а бедные дети беспрерывно просили пить. Взрослые всячески пытались утолить их нестерпимую жажду, тратя живительные капли воды, чересчур экономя на себе и хмуро поглядывая на своих бедных чад глубоко впавшими глазами на иссохших лицах.
На фоне бесконечных барханных цепей, следовавших друг за другом, люди казались крохотной ниточкой, затерявшейся в пустыне. Раскаленный песок безжалостно обволакивал ноги и колеса, не давая идти вперед. Иногда люди глубоко проваливались, и только взаимопомощь не давала сгинуть на песчаном кладбище. Безжалостный ветер – вечный спутник пустынной равнины – также не жалел путников. Меняя направление, он то и дело выстраивал на пути новые барханы. Иногда они достигали нескольких метров и закрывали собой часть колонны. А это было очень опасно. Пустыня выглядела безжизненной только на первый взгляд. В любой момент могли появиться разбойники или еще того хуже – кто-либо из чудовищ эпохи Мрачных Перемен.
Многочисленные приспособления, придуманные для преодоления Великого Северного плато, отчасти помогали справиться с тяжелыми условиями пустыни. Колеса большого диаметра с очень широким ободом позволяли повозкам не проваливаться в песок. Но в результате этого передвижные средства приобрели такой вес, что даже мощные мородоты с трудом катили их вперед. Немалые запасы воды и корма не давали тягловым животным обессилеть, но количество провианта уменьшалось с каждым днем катастрофически. Длинная крепкая веревка, сцепляющая между собой повозки, не позволяла движущейся колонне потерять ни одну из своих частей. Дорожные следопыты, хорошо ориентирующиеся по солнцу и звездам, не давали сбиться с маршрута. Но пустыня все-таки была сильнее человека, поскольку, несмотря на все прилагаемые усилия, колонна растянулась на несколько десятков метров.
Чтобы люди окончательно не потеряли друг друга из виду, небольшой легасный отряд попеременно объезжал разрозненные части. Возглавлял отряд высокий мужчина худощавого телосложения. Черный кожаный плащ с изображением вепря говорил о том, что это Вахур – предводитель Устутской колонии Северной провинции. У него были длинные вьющиеся волосы темного цвета, тонкий нос и маленький рот, нежный, как у женщины. Скулы и подбородок с ямочкой затеняла жесткая щетина.
Прежде выражение решимости и энергии на смуглом, опаленном солнцем лице придавало его облику особую внушительность, но сейчас голова Вахура была печально опущена, а вокруг карих глаз пролегли глубокие морщины – следы печальных чувств. Было о чем горевать вождю. Люди доверились ему и, спешно покинув родные дома, взяв только самое необходимое, отправились неизвестно куда, возможно, в погоню за его несбыточной мечтой о лучшей жизни по дороге смерти. Но разве у них был выбор? Разве можно было предпринять что-нибудь другое? Вскоре ожидалось нападение безжалостной орды кочевников, против которой еще никому не удалось выстоять. Может, нужно было остаться и защищать свою маленькую Устутскую колонию, их родной дом? Нет! В данном случае он поступил совершенно правильно. Вахур знал это. Маднес являлся самым кровожадным и беспощадным из вождей кочевников, и его приход означал немыслимые страдания перед страшной смертью. За его голову была назначена большая награда, за ним гонялся сам генерал Мракус, но все безрезультатно. Маднес был неуловим и продолжал совершать ужасные набеги на мирных, ни в чем не повинных жителей. Поэтому перед лицом надвигающейся опасности Вахуру и его людям пришлось отправиться ближе к центру империи, к его троюродному брату Дролу – предводителю Заманской колонии Сайдахской провинции. За месяц трудного пути их численность сократилась ровно наполовину в результате стычек с небольшими группами разбойников, нападений чудовищ и смертельных болезней. Храбро погибла жена вождя Итида, заслонив своим телом чужого ребенка от стрел разбойников и оставив Вахуру сына Дэрека.
Вождь в очередной раз отбросил грустные мысли и в сопровождении легасных всадников поскакал к замыкающей колонну телеге. Поравнявшись с ней, он обратился к седобородому старцу:
– Как она?
– Плохо. Видимо, скоро уже. Черная смерть делает свое темное дело. И еще гибель Амаля, конечно, пошатнула ее здоровье. Даже подумать страшно, что она испытала. Пережить нападение кочевников и опасный переход, чтобы потерять сына, а затем и самой смертельно заболеть. Трэк, наверно, там, в царстве Вечности, места себе не находит.
– Мы обязаны ей жизнью, – печально проговорил Вахур. – Помоги ей, чем сможешь.
– Перестань себя упрекать, вождь, – перебил его старик. – Все всё прекрасно понимают. Нужно заботиться об остальных, а Илана может передать свою хворь другим. Кроме того, мы же не оставили ее на съедение хищников, а везем с собой, хоть и в отдалении от основной колонны. А что касается меня, то я уже пожил свое и рад тому, что еще способен нести хоть какую-то пользу для своего народа.
– Твои заслуги никто никогда не забудет. Будь спокоен. У тебя примет черной смерти не появилось?
– В том-то и дело, что нет. Глупость какая-то, но мне кажется, что старики этой напасти не нужны. Ей молодых подавай.
– Будем надеяться, что ты ошибаешься… Я не это хотел сказать… То есть… Ты меня понял.
Старик утвердительно кивнул, а Вахур во главе легасного отряда поскакал в начало колонны.
У очередной повозки его окликнули. Вождь, остановившись, обернулся и узнал в позвавшем еще одного уцелевшего из несчастной Волотской колонии.
– Что-то случилось, Микаэль? – спросил Вахур.
– Нет, вождь. Все в порядке. Рана на спине и в боку практически зажили. Дышу свободно. Спасибо вашему лекарю. Он у вас тот еще кудесник. Надо же додуматься проткнуть бок, чтоб дышать стало легче. Император бы позавидовал такому умельцу. Жаль только, что погиб так скоро. Эти проклятые разбойники никому житья не дают. Ничего, скоро я покину повозку с ранеными и займу его место. Я в этом кое-что понимаю. Да и надоело сидеть без дела. Лютня по мне уже соскучилась, и я по ней, если честно, тоже. Музыка нужна, а то мы совсем раскисли, – пытался шутить мужчина, одной рукой держась за прикрытый тряпкой бок. – Я хотел узнать, как там Илана? Ей не лучше?
При последних словах Микаэль помрачнел, а Вахур только отрицательно покачал головой, давая понять, что этот разговор бессмыслен и продолжать его не стоит. Потом повел поводьями и поехал дальше, оставив раненого наедине со своими мыслями.