Стенд

Он пожал пухлыми плечами, добавил с еле заметным оттенком то ли обиды, то ли укоризны:

— То же самое вам могла сказать любая полуграмотная санитарка, для этого незачем было обращаться ко мне, тратя столько времени на дальсвязь.

Крест в личной карте был жирно-сиреневым, отвратительным, как раскормленный паук. Окончательным. Голубой еще оставляет хоть какую-то надежду, его можно после реабилитации переправить в зеленый. Сиреневый — уже насовсем, даже дальтонику ясно.

Стась не была дальтоником.

— Док, я не верю, что ничего нельзя сделать. Я знаю девчонок, у которых само зарастало, как уши, и не по одному разу!

Сардельки вяло шевельнулись и снова сомкнулись домиком, черные тараканы нырнули в наплывы лимонного теста.

— Конечно, кто будет спорить? Случается. Но на вашем месте я бы особо не рассчитывал, работали качественно. А уж тем более — после родов… хм-м…

— Док, мне вас рекомендовали как лучшего специалиста по гименопластике…

Тараканы вынырнули, уставились на Стась непотараканьи остро, голос не изменился:

— Кто?

— Эльга.

— Эльга? Не помню такой. Впрочем, у меня бывает столько пациенток…

— Бешеная Эльга-Держи-в-масть.

— А-а-а… — Пухлые губы с сомнением вытянулись. — Впрочем, почему бы и нет? Не знаю только, что это вам даст, ведь ограничения никуда не денутся. Разве что только при поверхностной проверке…

— Вы меня неправильно поняли, док. Мне не нужен косметический ремонт. Я — ас, понимаете? Честитка. Я на авансовом сроке. Мне меньше года до приема осталось. Но — РЕАЛЬНОГО года, понимаете? И отработать я его должна не где-нибудь, а именно в сборочном или на единорогах! Эльга говорила — это дорого. У меня есть деньги… Вернее — будут. Я получу к ним доступ, как только возобновлю контракт. Семь лет псу под хвост, семь реальных лет — я не хочу, понимаете?! Я отдам с любыми процентами, сколько скажете. В конце концов, моя родная тетка — доверенный секретарь самой Фриды Лауэрс, и если вам нужны поручители…

Нгу Ен Ли вздохнул. Посмотрел снизу вверх. Так смотрит очень добрый и очень усталый директор школы на чрезвычайно тупого второгодника.

— Деточка, дело ведь не в этом разнесчастном кусочке кожи, ну как же вы не понимаете… Я могу вам туда вшить хоть молнию, хоть крючочки-кнопочки, да только что это вам даст, кроме некоторого физического неудобства?.. Биоритмы-то ваши при вас останутся. Вы, когда в седло садитесь, эмкан, простите, куда крепите — на голову или… Вот то-то же. Это необратимо, деточка.

— …Три оплаченные минуты истекли. Если желаете продолжить разговор, нажмите кнопку один и введите код оплаты…

Стась встала и вышла из кабинки, не дослушав.

Необратимо.

Деточка.

Вот так…

“Счет аннулирован в связи с действиями, приравненными к самовольному расторжению контракта”.

Считалось, что это был секретный счет.

Ага! Как же ж. Мечтать не вредно.

Стась не расстроилась. Посмотрела на оплавленную пластиковую карточку. Хихикнула. У каждого человека имеется своеобразный предохранитель, который перегорает, если напряжение превысит определенный предел.

У нее этот предохранитель полетел еще утром, когда Ник отшатнулась, шипя: “И у нее еще хватает наглости!”…

Стась увидела патрульный корабль рано утром. Сквозь прозрачную стену зала ожидания, в одном из кресел которого проводила вот уже третью ночь. Встала с жесткого сиденья, невыспавшаяся и злая, рассеянно посмотрела на летное поле — и увидела.

Словно продолжение сна.

Какого черта делать патрульным на Базовой осенью?!! Тем более — “Серебрянной Чайке”, аккредитованной на Стенде с самого начала. Покинуть орбиту ее могло заставить только нечто весьма неординарное.

Вроде еще одного нарушения 117-ой статьи…

Это был шанс.

Не ахти какой, конечно, но все-таки… Лиз, конечно, капитан тот еще, резкий и грубый, быстрый на расправу и тяжелый на руку. Но при этом она оставалась справедливой и честной. И от девчонок своих того же требовала. Сочувствия от нее не дождешься — плечами пожмет лишь да оборвет грубо.

А вот в долг даст.

И не спросит зачем.

Причем не постесняется потом взыскать все до секундочки, но — даст. И не по старой дружбе вовсе, нет у нее друзей, а просто из принципа. Потому что с ее точки зрения это — правильно. Нет, Лиз была далеко не худшим вариантом. Лишь бы на вахте оказался кто-нибудь не слишком высокомерно-правильный...

На вахте была Ник.

… Жанка…

Стась перестала хихикать на полувдохе.

Жанка, мать ее за ногу… Ты же обещала ребенку. Хотя бы этот год. Ты же клятвенно обещала! Идиотка.

Мадам Ламоль, божественная Зоя, говорила иногда, щуря на солнце светло-серые глаза: “Сделайте глупость! Для меня. Ну я вас очень прошу…”

Да, она говорила так. Другим.

Но она никогда не делала глупостей сама.

Тяжелая столешница из натурального камня. Это хороший признак — не мелочатся, значит. Ваза с фруктами, розетка с конфетами, кофе со льдом, топи-кола в запотевшем бокале.

— Угощайтесь.

— Благодарю.

Деликатно — одну карамельку двумя пальчиками. Пальчики, между прочим, тщательно отмытые и наманикюренные при непосредственной помощи ненового, но весьма неплохого дорожного наборчика одной не ко времени зазевавшейся туристочки, костюмчик почищен и выглажен в припортовом туалете, личность приведена в порядок и даже слегка подмазана. Не хватает только бус, тех самых хрустальных светящихся бус, на которые Зоя в свое время поймала Роллинга. Зато есть наградные листы, а это тоже немало…

В перстне белого металла — узкий сиреневый камень. Он ярко высверкивает, когда холеные пальцы диспетчера перебирают распечатки. Здесь не экономят и на документах, предпочитая не листать в виртуале, тоже хороший признак. Только вот камень… Сиреневый, словно крест в карточке. Символ окончательности…

— Вы знаете наши условия?

— Да.

— Аванс небольшой, зато на все время контракта персонал поступает на полный пансион…

— Меня это устраивает.

Снова шелест бумаг.

— У нас вахтовая система и нет особых условий для детей…

— Я не собираюсь размножаться.

— Что ж, это снимает вопрос. Амазонкам мы рады всегда. И им у нас, я бы сказала, неплохо. Многие продлевают контракты, и не раз. Есть возможность профессионального и должностного роста… Вы ведь офицер? Чиф?

— Джорент.

— Ну, это тоже неплохо. У джорентов больше амбиций. Когда вы сможете приступить?

— Когда будет нужно.

— Ответ истинной амазонки. Вот и славно. Следующую смену мы отправляем в субботу. Суббота вас устроит?

— Вполне.

Пальцы мерзнут.

Скрещенные, глубоко засунутые в карман – а все равно мерзнут…

Слишком уж это хорошо, чтобы оказаться правдой.

— Ну что ж, тогда до субботы…

Слишком.

— Постойте, минуточку…

Вот оно.

А до двери было всего четыре шага.

— Я не совсем поняла. Вы же говорили, что не собираетесь размножаться, а тут указано…

Спокойно.

Спокойно, черт возьми!

Это еще не конец. Раз не выгнала сразу, брезгливо поджав губы и стараясь не коснуться даже кончиками наманикюренных ногтей — это еще не конец. Есть еще шанс.

Пока ты жив — шанс есть всегда.

— У меня есть разрешение на чистку. Я же ас, хотя и бывший. Это входит в нашу страховку.

— Но ведь до субботы…

— До субботы справка будет в порядке.

— Хорошо. Бухгалтерия на втором этаже. Сдадите справку — и можете сразу же оформлять контракт.

Перстень мигнул сиреневым.

И сиреневыми были фантики у конфет.

Шанс — он, конечно, есть всегда…

— Вы разрешите? Очень вкусные конфеты.

— О?.. Да-да, разумеется…

Зачем мелочиться? Здесь мелочиться не любят.

Стась вытряхнула розетку в карман и взяла из вазы пару яблок, не забывая при этом улыбаться, глядя прямо в медленно округляющиеся сиреневые глаза. Улыбаться скорее нагло, чем вежливо.