У камина (ЛП)

Я влила тепло в его свет, одобрение, и увидела, как Ревик прикрыл глаза.

Я понимала, что он отнюдь не убедился.

Более того, я не до конца понимала, что его беспокоит. Я также не понимала, какие из моих мыслей ранее встревожили его. Все ещё всматриваясь в его лицо, я постаралась обдумать его слова и подвинулась по ковру ближе.

«Я доверяю тебе, — послала я. — Я верю всему, что ты мне сказал, Ревик, — я помедлила, все ещё стараясь обдумать его слова, думать вопреки тяге его света. — Но ты должен отпустить себя, Ревик. В какой-то момент мы оба должны отпустить себя, верно? Даже в этом?»

Он открыл глаза, посмотрев на меня.

В этот раз хрустальные радужки смотрели пронизывающе.

Он все ещё ничего не говорил.

На протяжении долгого момента мы лишь молча смотрели друг на друга.

В итоге я рассмеялась, закатив глаза.

— Это слишком молчаливо даже для тебя, муж, — сказала я.

Ревик вздрогнул. Затем из него выплеснулся жар, и он тут же выпрямил руки.

Вновь двигаясь с этой своей кошачьей грацией, он плавно опустился на меня всем телом, вынуждая лечь на спину. Его поджарое туловище скользило поверх меня как река. Это случилось быстро, как и большинство его физических действий, даже когда они были пугающе молчаливыми.

Я моргнула, а в следующее мгновение уже лежала под ним.

Ревик нависал надо мной, напрягая мускулистые руки.

— Ты назвала меня мужем, — его голос звучал мягко.

Я улыбнулась, всматриваясь в его прозрачные глаза.

— Ну, ты же приходишься мне мужем?

— Да.

— Мне не стоит называть тебя так?

Я слышала в моем голосе дразнящие нотки, и в голосе Ревика тоже. Я чувствовала, что он хочет поиграть, развеять своё беспокойство, а может, заодно развеять мою тревогу. Я чувствовала, как в нём усиливается та ожесточённая тяга к сексу, да и во мне она усиливалась от того, как он на меня смотрел.

— Мне стоит называть тебя как-то иначе? — я импульсивно вцепилась в него, стиснув его волосы. Другая моя рука изучала его грудь, задерживаясь, чтобы помассировать поджарые мышцы, затем притянуть его руку. Я смотрела, как Ревик прикрывает глаза, а выражение его лица напрягается.

— Я могла бы называть тебя одним из множества твоих шпионских псевдонимов, — предложила я. — Или мы можем придумать новый, специально для меня. Чтобы ты не путался, кто ты такой, когда приходишь домой… или кто я такая.

— Я не буду путаться, — заверил меня Ревик.

Я улыбнулась, чувствуя, как мой свет искрит вокруг него, реагируя на взгляд его глаз.

— Уверен? — переспросила я. — Ты не будешь думать «Вчера я был русским шпионом. А сегодня в моей постели американская цыпочка. Что происходит?»

— Нет.

— Может, нам все равно стоит придумать тебе новое кодовое имя.

— Как насчёт «муж»? — предложил Ревик, слегка улыбаясь.

— Не слишком банально?

— Нет.

— Уверен?

Он опустил свой вес, прижимаясь твёрдым членом к моему голому бедру.

— Уверен, — ответил он, всматриваясь в мои глаза.

Моё лицо и подбородок напряглись прямо перед тем, как я посмотрела вниз, окидывая взглядом его тело, может, чтобы не смотреть ему в глаза, когда он вот так смотрел на меня. Я начала массировать его грудь, время от времени поднимая взгляд, чтобы увидеть, как отреагировали его глаза.

— Мне не стоило дразнить тебя? — в этот раз мой голос невольно прозвучал серьёзно. — По поводу разговорчивости? По поводу того, что ты много говорил после того, как кончил в первый раз? Потому что я не говорила тебе остановиться. Мне это понравилось. Очень понравилось.

— Правда?

— Да, — я подняла взгляд, слыша улыбку в его голосе. Но не улыбнулась в ответ. — После этого ты сделался очень тихим. Это моя вина?

Поначалу Ревик ничего не говорил.

И все же я понимала, что мои слова, а может быть, мои слова в сочетании с моими прикосновениями к нему влияли на него в таком отношении, которое я не до конца видела или понимала. А может, я понимала это, но не могла облечь в слова.

Скорее, это то, что я чувствовала в нашем свете.

Вся эта концепция «света» оставалась для меня новой, но теперь я поймала себя на том, что намного, намного острее осознаю это. Я начинала понимать, что имел в виду Ревик, когда говорил мне, что видящие обычно понимают других видящих через их свет, а не через слова или тела.

Для них привязанность возникала в основном на уровне света.

То есть, они хотели трахать тех людей, чей свет их возбуждал. Они хотели секса с теми людьми, чей свет их притягивал или как-то привлекал.

Он сказал, что любовь для видящих имеет другое значение из-за света.

Он также утверждал, что это делало видящих намного более верными по сравнению с людьми — по крайней мере, как только они вступали в моногамные отношения.

По правде говоря, здесь я все ещё была настроена скептично.

— И зря, — сказал Ревик, вновь всматриваясь в мои глаза. — Gaos, Элли. Ты ошибаешься на мой счёт. Ты реально охереть как ошибаешься на мой счёт. В таких вещах, о которых ты и не догадываешься.

Я поджала губы.

— Вот как? И в каких же вещах?

— Во многих, — сказал он. — Их больше, чем мне хочется сейчас перечислять. Больше, чем я хочу объяснять… прямо сейчас. Но только сейчас.

— Почему? — спросила я. — Почему не прямо сейчас?

— Потому что я снова хочу трахаться.

Я слегка вздрогнула, чувствуя, как распаляется мой свет.

Когда я посмотрела вверх, взгляд этих хрустальных глаз сделался более глубоким.

— Ты пытаешься приободрить меня, не приободряя на самом деле? — спросила я, и в моем голосе прозвучало немало упрёка. — Ты так говоришь мне не спрашивать тебя о других женщинах?

Ревик не ответил, но я ощутила, как усиливается в нем эта интенсивность.

— Так я говорю тебе, что я снова хочу трахаться, — сказал он, все ещё всматриваясь в мои глаза. — И мне лишь сильнее хочется трахаться от того, что ты ревнуешь.

Я фыркнула.

— Супер. Неудивительно.

— Это риск брака с видящим. Один риск. Один из многих рисков, — помедлив, он добавил: — Мой член болит. Сильно, Элли.

Я вздрогнула во второй раз. Мой живот конвульсивно содрогнулся, затем тоже заболел.

— Я начну требовать все больше, — в его голосе зазвучало предостережение, немецкий акцент усилился. — Я ловлю тебя на слове, Элли, что просить — нормально. Пожалуйста, поймай меня на слове, что отказывать — тоже нормально. В любом отношении. Во всем.

Я кивнула.

— Ладно.

— Ладно.

Я опять кивнула.

— Да.

Меня предупреждали, что видящие прямолинейны в отношении секса. Мне говорили, что они не утруждаются любезностями, эвфемизмами, и не страдают от излишней скромности. И все же я пока не привыкла, чтобы это исходило от Ревика. Почему-то с моими друзьями-видящими это казалось менее странным, и не только потому, что в данный момент все это подразумевало практические действия.

Мне нужно привыкнуть к этому.

Меньше всего я хотела заставлять Ревика беспокоиться о том, можно ли быть со мной открытым. Мы с Ревиком все ещё могли заводиться с пол-оборота, поскольку мы практически не говорили об этом, но лишь я все ещё с трудом адаптировалась.

— Нет, Элли, — сказал он, прижавшись щекой к моей щеке. — Нет, не ты одна.

Однако он хотел попросить меня о чём-то; мой разум забрёл не настолько далеко, чтобы я об этом забыла. Я гадала, насколько глубоко он желал погрузиться в тёмные воды этого бассейна.

Затем я ощутила, что Ревик думает кое о чём конкретном, и тут же расслабилась.

— Ты хочешь, чтобы я сделала тебе минет? — спросила я.

По правде говоря, я испытала облегчение.

Мне нравилось это делать. В плане сексуальных услуг это определённо находилось в моей зоне комфорта, даже в числе моих любимых ласк. Ревик не просил, а я не настаивала, но я бы ни за что на свете не подумала, что он постесняется попросить меня об этом… Особенно если учитывать, что он удовлетворил меня языком через считанные минуты после нашего первого соития.