Золотая ладья нибелунгов

— Сделай милость! — воскликнул Добрыня. — Не упреждай меня ни в чём. Не дитё я малое, чтобы в людях не разбираться и правды от вранья не отличить. Рассказывай, сделай милость.

ЧАСТЬ III

ВОДЯНОЙ

Глава 1. Во власти «Морского царя»

Сон пришёл нежданно, сам собою. И не обычный сон. Он не погрузил, как часто бывает, сознание спящего в странное полузабытьё, где возникают странно изменённые образы, причудливо вырванные из яви. Нет, этот сон навалился тяжело, мутно, сразу погасив все мысли. Сквозь непроглядность этого сна слабо мерцал лишь отблеск всё той же тревоги, что обуяла Садко на неведомом берегу.

Спал купец, возможно, два или три часа. И проснулся разом, точно кто-то резко окликнул его или он ощутил внезапный толчок. На самом деле кругом царило такое же молчание, было так же темно, и в высоченном небе сияла всё та же россыпь крупных, будто на юге, звёзд. И разожжённые на узкой береговой полосе костры ещё горели, правда, уже совсем слабо, лишь изредка выбрасывая вверх рыжие язычки пламени над багрово светящимися чёрными угольями.

«Что за морока?! — Это была первая и очень злая мысль проснувшегося. — Караульные уснули или как, чтоб их волной окатило! Огонь должен гореть, а не тлеть!»

Садко привстал на локте, откинув край плаща. Помотал головой, окончательно прогоняя сон. И тотчас увидел, что его мысль оказалась верна: несколько дружинников, назначенных костровыми, мирно храпели возле угасающих костров вместе со всеми остальными.

Но окликнуть их купец не успел. В тусклом свете, которого звёзды давали уже больше, чем огонь, он увидал, что на берегу они, он и его дружина, больше не одни. Вдоль подступающей вплотную неровной линии береговых скал виднелись тёмные силуэты неподвижно стоящих людей. Само их внезапное, судя по всему, бесшумное или почти бесшумное появление и теперешнее молчание уже не сулили ничего хорошего. Но куда грознее и страшнее было другое: оглянувшись, Садко увидал такую же цепь чёрных фигур и по другую сторону их бивака. И стояли они примерно на том же расстоянии, саженях в пяти от костров. Само по себе это было понятно: если уж их кто-то решил застигнуть врасплох (и это, очевидно, удалось!), то разумно окружить спящих с двух сторон. Но только вторая-то сторона была уже не сушей! Выходило, что нежданные недруги (ну, не друзья же так вот подкрались среди ночи!) стоят прямо в воде... Конечно, там было неглубоко. Где-то по пояс рослому мужчине. Но кому ж это взбрело в голову — лезть в холоднющую воду и этак вот неподвижно в ней торчать? И как они проплюхали по этой самой воде, никого не разбудив? Волны-то уже едва-едва шепчутся, так что поступь пары десятков людей должна была произвести очень заметный шум. Ладно, караульные, сломленные усталостью, могли заснуть. (Все? Вот так вот, все сразу?!) Но чтоб от сильного плеска никто и не пошевелился? Ни Лука, которого за чуткий сон нередко называли кошкой, ни сам Садко, у которого слух был, почти как у сторожевой собаки, спали и ничего не услышали?!

— Подъём, дружинушка! — Садко сам удивился, как сумел крикнуть так весело и непринуждённо — не то что страха, даже тревоги не прозвучало в его голосе, всё же купеческое ремесло многому учит. — Поднимайтесь-ка, родимые, гости у нас! А мы и не встречаем!

Он понимал, что если их собираются перебить, то времени, чтоб проснуться, вскочить и схватиться за оружие, у его людей всё равно уже нет — неведомые недруги, считай, в двух шагах. И всё же нельзя встретить опасность, даже не попытавшись себя защитить. В то же время, если на них не нападут, то тем более надо поскорее вступить в разговор, узнать, кто эти люди, живут ли здесь либо тоже откуда-то приплыли, и если окажется, что это какое-то здешнее племя, то извиниться за нечаянное вторжение.

С первого взгляда купец не сумел понять, кто это может быть: фигуры были едва-едва освещены. Заметен был лишь слабый блеск металла (кольчуги, должно быть) да змеи длинных волос, падавших им на плечи.

— Что?! Кто?!

— Кто тут?!

— Откуда они взялись?!

Смятенные голоса дружинников слились в нечленораздельный гомон. Люди ошалело вскидывались, не до конца проснувшись, иные, вероятно, сразу и не могли вспомнить, где оказались. Кто-то суматошно шарил по камням, отыскивая оружие, другие вглядывались в темноту, ещё толком не разглядев обступивших их пришельцев. Садко не отдавал команды не браться за луки: он был уверен, что его хорошо выученные дружинники без команды предводителя и без того оставят луки на земле. Меч в руках — дело нормальное: раз кто-то неизвестный подобрался вплотную к спящему отряду, оружие должно быть в руках. Но меч — это меч, чтоб пустить его в ход, надо сойтись с противником вплотную. А стрелу пустить — мгновенное дело, и она может поразить на расстоянии. Значит, того, кто схватит лук, уже можно разить — теми же стрелами либо копьём...

Сам Садок Елизарович уже был на ногах и уже с мечом, который, однако, не спешил вынимать из ножен. Он уже смог немного рассмотреть пришельцев. Это были сплошь мужчины, довольно рослые, плечистые и словно бы сутулые: их головы поднимались над плечами, обходясь без шеи, по-бычьи выступая вперёд. Волосы у всех без исключения светлые (у иных, кажется, даже белые), спадали почти до пояса. На головах виднелись круглые шапки, вроде как у варягов, но без рогов, которыми те так любили украшать свои шлемы. Кольчуги, опускавшиеся ниже колен, состояли, насколько можно было различить, из плоских пластин и походили на чешую. В руке у каждого чернело, как сперва показалось купцу, не длинное, в рост человека копьё. Но вот кто-то из пробудившихся караульных нарочно либо по привычке, видя, что костры угасают, кинул в один из них охапку веток. Взметнувшееся пламя ярче озарило пришельцев (вернее, конечно же, здешних хозяев — это Садко уже успел понять), и, во-первых, стало видно, что часть их действительно стоят в воде, только не по пояс, а по щиколотку, и в этом, надо думать, нет никакого чуда — совершенно проснувшись, купец вспомнил наконец про отлив, а во-вторых, в руках у них не копья, а трезубцы... Длинные треугольные наконечники мерцали кованой сталью, и видно было, что они на славу заточены.

— Спокойно, братцы! — Садко понял, что обязан хоть как-то успокоить свою дружину, не то как бы кто-то и впрямь не схватился за лук. — Мы с вами, кажется, всё проспали, не заметили, как к нам пришли. А вы, люди добрые, простите, что незваны да непрошены явились: буря нас сюда пригнала, не то б не сунулись не спросясь. Дозволите ль до утра остаться, либо у вас чужакам ночевать не принято? Так и скажите. Мы сразу в путь тронемся. А дозволите остаться, не обидим: заплатим щедро и мешать вам не станем. Мы из града Ладоги. Торговлю ведём, по разным землям плаваем. Меня звать Садоком, кормчему моему имя Лука. А вы, честные люди, кто таковы будете?

Он спросил: «Кто вы будете?», но обратился не просто к цепи чужеземцев, но к одной, заметно выделявшейся меж ними фигуре. То был мужчина, более рослый, чем все остальные, отличавшийся особенно мощным сложением. К тому же на его груди купец приметил толстую цепь, вероятно, золотую, да ещё и украшенную промеж звеньев крупными жемчужинами. Цепь свисала до пояса, наполовину прикрытая длинной светлой бородой. Скорее всего, то был предводитель неведомых людей.

Заговорил Садко по-русски, подумав, что если это племя обитает на Нево-озере, то так или иначе могло уже иметь дело с русскими мореходами и должно хотя бы немного понимать их язык. Если же нет, он готов был заговорить на варяжском языке[38], который знал неплохо, благо в варяжские земли ходил с товаром часто.

Купец, однако, тотчас увидал, что его слова вполне поняли. Бородатый сделал шаг вперёд и усмехнулся в свою бороду. Конечно, он и есть предводитель либо глава рода на этом острове. Но до чего же странны эти люди! Никогда Садко таких не видывал и краем глаза заметил, как изумлённо и ошарашенно взирают на островитян все его дружинники. Даже самый опытный из них всех — кормчий Лука таращился на хозяев острова так, словно глазам своим не верил.

38

Вопрос о том, кого в средневековой Руси называли варягами, остаётся открытым и дискуссионным до сих пор (Википедия). Ряд историков полагают, что чаще всего так именовали скандинавских соседей славян, племена, населявшие страны Балтии и Скандинавии. Иногда термин «варяги» отождествляется с термином «викинг», имеющим определённо скандинавское происхождение. В описываемое время, в конце X — начале XI в., языки всех этих племён имели между собой много общего, поскольку относились к одной (германской) группе языков. Купец Садко мог говорить с варягами, возможно, на языке, который был предком современного норвежского, сохранившего значительное сходство с современным немецким языком.