Долг Короля

Рин слезла со стола и прошлась по комнате, задумчиво хмыкая.

— Двадцать шестое июля восемьдесят пятого года, — сказала она наконец, обращаясь к Арману. — День, когда я пришла к тебе после пожара в Истване.

— Я налил тебе тогда слишком много, — дополнил он.

— Ты налил мне достаточно, чтобы я приняла самое важное и смелое решение в своей жизни… — перебила Рин.

— А я выпил слишком много, чтобы позволить тебе его принять, Рин! — прикрикнул Арман, поднимаясь в постели. Теперь к нему вернулся этот его вид, словно медведь встает на задние лапы. Старый седой медведь…

— Это никогда не было ошибкой, — покачала головой девушка, подходя ближе к его кровати. — Ошибкой было доверить наш план этому проходимцу Орвальду, Арман! Ошибкой было снова поверить бредням правительственных лис! Знаешь, в чем главное правило сжигания мостов? Надо сжигать их полностью.

— Ты жалеешь?

— Двадцать пять лет, потраченных впустую, Арман! — повысила голос Рин. — Двадцать пять лет скитаний у горнида на заднице, бессмысленных планов, которые никогда никто и не мог осуществить! Двадцать пять лет жизни в тотальной, всепоглощающей, всепроникающей лжи! Ты слышал историю Рейко о Наследнице аиргов, которая спасет этот, мать-перемать его, мир от кристалла и всего с ним связанного? Эта Наследница — я, Арман! И вы, друзья мои, знали об этом! Знали и ни хрена лысого мне не рассказали! Почему?! Я хочу знать!

Арман обессилено упал на подушки и закрыл лицо руками.

— Мы были связаны клятвами. Если бы мы рассказали тебе, Рин, смерть настигла бы нас очень скоро.

— Кто?! Кто взял с вас такую клятву?! — почти закричала она.

— Я не могу сказать тебе об этом! — перекричал ее Арман.

— Почему мне нельзя знать?! Боги свидетели, что от меня информация никогда не утекала! Почему весь секрет этой ненормальной истории вертится вокруг меня?! Какого… Все хотят от меня действий, хотят, чтобы я выполняла их планы, но при этом никто не посвящает меня в задуманное!

— Я поклялся хранить тайну, Рин!

— А в чем заключалась эта тайна? — прошипела она, а потом заговорила зло и жестко: — В том, что правду я должна узнать через третьих лиц?! В том, что я должна слепо подчиняться и принимать на веру чужие идеи, которые никаким боком ко мне не относятся? У меня была своя цель, я затевала все с единственной мыслью — отомстить за отца, брата и Варданиса! А вы превратили мою месть в балаган! Двадцать пять лет я терплю унижения, хожу по острию ножа, занимаюсь тем, что мне давно опротивело, и все только затем, чтобы потешить уродов вроде Орвальда Римера! Надеюсь, вам всем весело было наблюдать, как я бьюсь над этими загадками, как я пляшу под вашу дуду, потому что теперь со всеми своими идеями и тайнами вы… Все вместе! Все вы можете прогуляться к горнидам в задницу!

Рин собралась выйти вон, но Заринея схватила ее своей сильной рукой за шиворот и дернула назад, круто развернув перед собой.

— Прекрати орать, Рин Харуко Кисеки! — крикнула она ей в лицо, и Рин изумленно замерла. — Мы делаем это для твоего же блага! Если ко мне является высший дух, который говорит, что и как надо сделать, о чем молчать, то я буду молчать, даже если ты будешь закатывать мне фестивали ярости каждый день, поняла?! Я не росла под опекой речного мастера, но имею к нему уважения больше, чем ты. И потому доверяю высшим силам поболее твоего. В своих бедах можешь винить свой вздорный характер и только его, несносная тупица! Все вокруг у тебя виноваты, а сама-то, погляди, не лучше! Кто мать бросил в горе?! Думаешь, она тебя обратно примет, если только ты отомстишь за отца и брата?! Да сдалась ей твоя месть, как собаке пятая нога! Сына и мужа убили, единственная любимая дочка сбежала горниды знают куда. А ведь она тебя целый год выхаживала, да с того света за ноги вытягивала! Ради тебя терпела унижения, которые сыпались на нее, как пшеница в посевной день! Ты бы хоть раз спасибо сказала, что о тебе заботятся, что ради тебя жизней не жалеют, так нет же! Как маленькая всю жизнь, бестолочь ты такая! Восьмой десяток лет уже, а в мыслях одно и то же! Ты застыла в развитии на уровне подростка, и сколько бы тебя ни учили уму-разуму, ничего в тебе не прибавляется!

Рин только оторопело открывала и закрывала рот. Никогда еще ее названная сестра, которая всегда отличалась спокойствием и дружелюбием, не говорила с ней таким тоном. Поэтому эта внезапная отповедь была сродни крику рыбы на рыбака.

Фрис, сидящий на полу, вдруг рассмеялся и поаплодировал.

— За всю жизнь я так и не набрался смелости отчитать ее как следует.

— Обалдеть, — изрекла Рин, ошеломленно качая головой и прокручивая в голове все сказанное. — Ну, не то чтобы ты была совсем неправа… Точнее, ты совершенно права.

— Я же сказал сразу, что если хочется кого-то обвинить, то лучше меня. А им скажи спасибо, что сберегли тебя, — наставительно сказал Фрис. Рин захотелось ему ответить что-нибудь неласковое, чтобы поменьше умничал, но она сдержала себя и несмело взглянула на Заринею.

— Спасибо. Да… Хотя одним «спасибо» здесь не отделаешься. Но… Я все равно чувствую себя обманутой. Обманутой теми, кому доверяла свою жизнь, свои мысли, свои тайны…

Последняя фраза была обращена к Фрису, по-прежнему сидящему на полу. Рин тяжело вздохнула, уселась на стол и закрыла руками лицо. Весь запал куда-то вышел, она снова почувствовала себя опустошенной и не способной ругаться. Вроде бы и накопилось недовольство, даже гнев, но выхода этим чувствам сейчас не было, и Рин понимала, что когда-нибудь это ее и погубит. Долгое время никто ничего не говорил. Лицо Заринеи пылало от гнева, как маков цвет, а глаза подозрительно блестели. Она принялась зачем-то поправлять подушки и одеяло Арману. Тот спокойно принимал заботу, глядя на сестру. Со стороны казалось, будто эти двое говорят друг с другом в мыслях: так менялась их мимика и взгляды. Наконец, Зара тяжело вздохнула, подошла к Рин и приобняла.

— Милая, прости меня за резкие слова, — попросила она. — Я понимаю твои чувства, сестрица. Но и ты пойми нас, мы ведь никогда не хотели тебе зла. Ну? Ты что, плачешь? — удивленно спросила женщина, глядя на вздрагивающие плечи Рин.

— Нет, я смеюсь, — сказала Рин и открыла лицо, явив подруге нервную улыбку. — Я приехала сюда с твердым намерением ругать вас, на чем свет стоит, а вместо этого меня отчитали, как девочку. Ты знаешь, похоже, мне не стоит ничего планировать, потому что все мои планы рушатся, как башня Монтоли.[1]

— Я всегда говорил, что планирование — это не твое, — подтвердил Арман. Рин усмехнулась.

— Да, ты прав. Я всегда либо импровизирую, либо делаю то, что скажут. Но потом… Потом, когда мы победим, я хочу исчезнуть. Я не планирую, заметьте, я просто так хочу. Я уеду далеко-далеко отсюда. Может быть, на острова Змеиного океана, может, еще дальше. Не знаю. Но, так или иначе, это будет конец моей истории. Я поставлю в ней точку. Сама.

— Рин… Ты бросишь нас? — расстроилась Заринея, разворачивая подругу к себе за плечи. Та кивнула.

— Я уйду, чтобы у вас из-за меня больше никогда не было проблем.

— Дура несчастная, как будто мы когда-то жаловались! — Заринея хлопнула Рин по спине, и та охнула. — Ой, прости, я тебя опять со всей силы… Не рассчитала.

— Вы никогда не жаловались, но я знаю, сколько проблем доставляю. Я порчу всем жизнь. А я не хочу быть ни у кого занозой в заднице. Но вы не волнуйтесь, я не уеду просто так, ни слова не сказав. Зайду попрощаться, — пообещала Рин.

— Я пристукну тебя прямо здесь и сейчас, если не прекратишь! — заявила Заринея, занося руку. Рин поднялась со стола и сказала:

— Мне пора ехать. Я еще не виделась с Анхельмом.

Она зашагала к двери, но на полпути обернулась и сказала:

— Кстати, забыла кое-что… У нас на горизонте вырисовываются проблемы. В верховное руководство пробиваются сорняки, корни которых растут от самого Томаса Финесбри и маринейского заговора.

— Что ты имеешь в виду? — нахмурился Арман.