Страница 20 из 33
Закладка храма во имя св. Тихона Амафуссийского и Святой благоверной Анны Кашинской в д. Кузнецы Богородского уезда. Фото из журнала «Церковь» (1908. № 33. С. 988)
Приехал домой в Москву и сделал проект, не изменив нисколько задуманного силуэта.
Проект понравился, началась работа.
Рисовал я с увлечением и никаким другим делом не занялся, пока не установил в рисунках и чертежах все сооружение. <Русское искусство стало реальным делом>[286].
Погруженный в мир национального старого народного творчества, выискивая из музейных коллекций и из своих впечатлений образы, я спешил с работой. Время ушло все без остатка на рисунки и заказы всех, даже мельчайших деталей наружной отделки фасада и всех деталей интерьера, розданы были все заказы столярам, резчикам, бронзовщикам, вышивальщицам[287].
Состоялась торжественная закладка, розданы рабочим новые красные рубахи, десятника одели в новый пиджак, поставили им четверти[288] две водки.
Отец-настоятель устроил постную трапезу (был Петров пост). Монотонно пели молитву, вкусили какого-то пресного пирога с рыбой, запивая домашним квасом.
Эта церковь строилась для поморцев Общины брачного согласия[289]. Народ был серьезный по виду. Начальник строительства дядя Ваня после этой трапезы шепнул мне: «Пойдем, отец-архитектор, в трактирчик, попьем чайку». Недалеко на Разгуляе трактир «Рим». Пришли. Заняли скромный столик.
«Ну-ка, братец, – обратился дядя Ваня к половому, – подай-ка нам мадерцы, да хорошую соляночку с ветчиной устрой, сосисочек положи, да зажарь еще уточку… А теперь пока покурим и поговорим о деле…»
Обрядность была в основе этих старообрядцев. Веру свою принимали как наследственное, душевное богатство, но немногие только были глубоко религиозными. Внешний декорум соблюдался крепко, истово исполнялись поклоны, и службу справляли долго, по уставу! Унисонное пенье[290], долгое, ясное, четкое чтение своих богослужебных книг – все было соблюдаемо. Но люди жили в XX в., и все были люди города и верили крепко лишь в силу своего капитала.
Храм Святой благоверной Анны Кашинской в с. Кузнецы Богородского уезда.
Фото начала XX в.
Как все они были далеки от той старой веры, за которую умирал протопоп Аввакум! И в ссылку отправлялась неукротимая боярыня Морозова!
И настоятель, конечно, все видел, но терпимостью обладал, как и все остальные, и слов осуждения не слышалось. И дочка настоятеля, причесанная по моде, глазки строит молодому франту. И европеизированная фабрикантша Морозова одела темный сарафан и покрылась белой косыночкой, и тот же добродушный дядя Ваня одел длинный старообрядческий кафтан, чинно взяв в руку свечу, смиренно шел в крестном ходе на освящении церкви, также смиренно со строгими лицами шли и остальные именитые купцы так же одетые.
Старообрядческая церковь во имя Святой благоверной княгини-инокини Анны Кашинской в с. Кузнецы Павлово-Посадского района Московской области в период реставрации. Фото начала XXI в.
Как-то один из жертвователей, купец Мозолкин, содержавший ассенизационные обозы (занимался подрядами очистки отхожих мест), одев черный европейский сюртук, расчесав длинную рыжую бороду, истово танцевал в Дворянском собрании на студенческом балу. Большой был любитель танцев!
Но были и крепко верующие, нетронутые еще старообрядцы. Когда устраивался в выстроенной этой церкви в Токмаковом переулке съезд поморцев[291], я любовался группой людей с серьезными лицами, приехавших с далекого Севера, с Выга за серьезным делом, и съезд был у них деловой. Они были так типичны, что я упросил их запечатлеть на фото. Себе ни один из них не пожелал взять на память фото – «вражеское дело, от лукавого», а изданные общиной труды съезда повезли с собой снова в родные места.
Когда была закончена Токмаковская церковь, появились отзывы в прессе, отметившие оригинальность здания, даже в № «Нивы», единственном и популярном тогда иллюстрированном журнале, появилась заметка и клише момента освящения церкви[292]. <В старообрядческом журнале “Церковь” была помещена критическая заметка за подписью В.Б. (архитектор В. Борин). Меня упрекал автор, что я дал “модерн”, а не русскую церковь. Ответила община, что она в этом храме нашла себе старую церковь, хотя и в новой оболочке. И на страницах этого же журнала писал Арсений Морозов – глава воинствующих старообрядцев-рогожцев: “Дай бог больше таких храмов!”
Дом Морозовых при фабриках С. и З. Морозовых в местечке Никольское (Орехово-Зуево). Фото конца XIX в.
Архитектор В.М. Борин, вздумавший издавать журнал “Искусство строительное и декоративное” (вышли 2 номера), где я поместил свою статью об архитекторе В.А. Гартмане>[293].
Равнодушный к похвалам и упрекам я работал, как работалось, просто, не мучая себя выдумками, а только рисуя. Карандаш сам скажет то, что нужно.
В какой-то праздник меня известили, что церковь в Токмаковом пер[еулке] желает подробно осмотреть Арсений Морозов, и просили меня ее ему показать. Имя Арсения Морозова было известно в Москве не только как главы Богородско-Глуховской мануфактуры, но и как видного старообрядческого деятеля. Невысокого роста, коренастый, лет под 60, с небольшой бородкой, с насупленными бровями, из-под которых глядели глаза, быстрые, открытые, но добрые; широкий пиджак, на жилетке длинная серебряная часовая цепочка «с передвижкой» (как у кабатчика), в высоких сапогах старого фасона.
Когда я приехал в церковь, он уже стоял у входа, обратился ко мне скрипучим сильным голосом: «Хорошо! Вот завтра приезжайте в 8.50 на фабрику. Наш поезд. Лошадь вышлю», – и разговор окончен.
Я приехал в Богородск, и купеческая пролетка с пышным кучером доставила меня в контору. В кабинете восседал Арсений Морозов. Начал мне объяснять, что «нужен храм небольшой, но побольше (!), так человек на 500, а может и на 800, проще, хорошо бы все было, только мне ведь не угнаться за Токмаковским храмом, я человек бедный (!)». Речь отрывистая, тон командира. <Во время нашего разговора в кабинет вошла телефонистка и говорит:
– Арсений Иванович, из Москвы Вогау спрашивает о переводах на хлопок, что прикажете ответить?
А. Морозов прервал ее, оборотясь ко мне:
– Какие у нас телефонистки-то!
Она покраснела и потупилась. Девушка, действительно, была высокая, стройная, красивая, блондинка, одетая в корректную коричневую форму.
– Замуж тебе пора давно, так свертишься только, скажи Вогау, что без него знают и уже переведены, прямо в Ливерпуль, через Международный>[294].
Возрожденный старообрядческий храм Рождества Пресвятой Богородицы в Орехово-Зуеве, к которому в 1911–1912 гг. И.Е. Бондаренко пристроил притвор и колокольню. Фото 2017 г.
286
Там же. Л. 45.
287
Внутреннее убранство храма: иконостас, паникадила, светильники, киоты, решетки на окнах, дубовые скамьи – все было выполнено по рисункам Бондаренко, что придало храму исключительную гармонию и стилистическое единство.
288
Четверть – русская единица измерения объема сыпучих тел и жидкостей. 1 четверть жидкости – ¼ ведра, или 3,0748 л.
289
Древлеправославная поморская церковь самоопределилась после реформы патриарха Никона в середине XVII в.; она состояла из самостоятельных приходов-общин, центральных органов управления не было, соборы имели региональное значение и созывались не регулярно. В начале XX в. духовным центром поморцев стала Москва, где в 1907 г. была зарегистрирована Вторая община Поморского брачного согласия. Храм в Токмаковой переулке стал всероссийским центром поморцев, в нем происходили соборы, съезды.
290
Унисонное одноголосное пение является исконным пением Православной церкви. Унисон – одновременное звучание двух или нескольких звуков одинаковой высоты.
291
1–7 мая 1909 г. в Храме в Токмаковом переулке прошел Первый Всероссийский собор поморцев, приемлющих брак.
292
В журнале «Нива» были опубликованы 3 фотографии состоявшегося 8 июня 1908 г. торжественного освящения храма во имя Воскресения Христова и Покрова Пресвятой Богородицы при Второй московской общине старообрядцев Поморского брачного согласия в Токмаковом переулке в Москве. На них изображены наружный и внутренний виды храма, крестный ход во время освящения. (Нива. 1908. № 29. 19 июля. С. 512.)
293
РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 29. Л. 50.
294
Там же. Л. 52.