Удача

— Почему если? — перекинув с трута на бересту огонёк, муж снова обернулся и оглядел меня с ног до головы. — Зайти надо обязательно. Тебе платье спросить. — все, я его уже, кажется, люблю. — Тетка Аглая — женщина обширная, а из детей одни пацаны. Девчонок нет. Деревенские, они домовитые. Так что в старых запасах пара платьев уменьшенного образца найдутся всяко. Там и про травки поговорю.

— Только прямо сразу не обещай, каждому растению своё время сбора. — забеспокоилась я, а ну как кинется к этой тетке Аглае. — Их ещё просушить надо. Это всё не мгновенно. А ну как запросит за платья.

— Не волнуйся, я найду, чем расплатиться. — поставив на огонь чайник с водой выпрямился он. — Да и деньги у меня есть. Поднакопилось за год. Кстати, вот и повод, а то всё не знал, как ей пару серебряных подкинуть. Ей детей тянуть надо, а не берёт ни в какую.

— Пару серебряных за платье? — хорошо, я ничего в руках не держала.

«Выронила бы, как пить дать».

— Сколько же у тебя денег «поднакопилось за год»?

— Интересуемся семейным бюджетом, дорогая? — мне вдруг стало стыдно.

— Ты не подумай, я не считаю твои деньги. — залепетала я. — Просто, я не думала, что ты можешь распоряжаться хотя бы десятком медных. Ну ты вспомни, каким ты утром был. И хижина эта… — «Всё Алатана, лучше молчи».

— Шучу, не надо оправдываться. Деньги в кошельке, под столешницей подвязаны. Там тридцать пять золотых с мелочью. — хорошо, я так и не взяла в руки ничего, они вдруг ослабели. Мол, а чего это, ногам можно, а мы тут в работоспособном состоянии.

— Откуда столько? — я перешла на шёпот. Голос, судя по тишине, пребывал в глубоком обмороке.

— Я на прииске, у графа нашего, последние два месяца водяной насос налаживал, для промывки породы. Платит он хорошо, только дотошный черт. Вот я и торчал там половину весны, ни помыться нормально, ни побриться. Вчера только приехал днем. Отметил в трактире. — он снова оглядел меня с улыбкой. — В этот раз с последствиями отметил. Короче, деньги бери, если понадобятся, и не спорь, сказано тебе, пользуйся. А хижина, мне же только чтобы было, где переночевать.

Чайник вскипел. Максим сходил к соседке, и теперь мы вдвоем сидели за столом и рассматривали разложенные на кровати вещи, прихлебывая чудесный брусничный взвар с мелиссой и смородиновым листом. Ну как рассматривали и прихлебывали. Рассматривала, в основном, я. Прихлебывал, в основном, муж. На кровати лежала белая, с цветной вышивкой, длинная рубаха и синий с красной каймой, тяжелый на вид, сверток. Будем считать это юбкой.

— Сколько, говоришь, лет соседке? — я не выдержала и взяла в руки рубашку. Качество вышивки было потрясающим. Покрой же и ткань намекали на, примерно, столетний возраст вдовы плотника. Если, конечно, это, как утверждала вдова, носила в молодости она сама.

— Я знаю, что я мужлан и ничего в моде не понимаю. — усмехнулся, принесший этот раритет, муж. — Но! Я так же знаю, что все новое, это хорошо забытое старое. Подумай, может что перешить. Вышивка же тебе глянулась. — заметил, как я её разглядывала, надо же. — Нитки я куплю, иголки мои, как я понимаю, у тебя. — глазастый, и не сказал ничего. — До ярмарки месяц. Успеешь пошить что-нибудь до нее? Там возьмем, что понравится.

— Хорошо. — самой себе пошить одежду, не оглядываясь на форму Академии, форму горничных. Такую, как я хочу. — Только можно тебя попросить кроме ниток еще и ткани взять. Потоньше, кроме платья мне еще надо… Короче, тонкой ткани.

Для чего мне нужна тонкая ткань, говорить вслух при муже я не буду.

«Да он и сам все прекрасно понял. Вон как расплылся, охальник». — ну куда ж без Голоса.

Отставив кружку, я, вместе с табуретом, перместилась к супругу за спину. Взяла гребешок и принялась за расчесывание его гривы. При первом же движении гребня Максим напряженно замер. Да, дорогой, если раньше ты стригся на лысо, то тебя ждёт море непознанных ощущений.

— Чем сегодня займешься? — я решила отвлечь окаменевшего мужа светским разговором. Надо же, он и бакенбарды сбрил под самый верх.

— В артель сходить думал. Вещи забрать надо. — как-то слишком ровно начал муж. — Ну, то есть, сейчас в лавку, ткань-нитки. К сапожнику заскочу. Ты лапку свою на бересте обведи для мерки. — он осторожно повел рукой в сторону березовых поленьев. Светлый, да он пошевелиться боится. Я хихикнула, продолжая разбирать мягкие пряди.

— Хвост? Как у островных? — держа пучок собранных волос, я наклонилась, заглядывая мужу в лицо. — Косу, по-нашему? Две, как степняки?

— Со своим уставом в чужой монастырь. — вздохнул благоверный. — Давай косу. Как у вас принято.

Камень с плеч. Думала, опять бушевать начнет. Разобрав пряди, я начала плести косу, пропуская их снизу-вверх, как положено женатым. Шелк волос, ласкаясь, скользил сквозь пальцы. Скрепив конец косы тесьмой, оторванной от рубища, в которое давно уже превратилось платье, я чмокнула мужа в макушку и, шалея от собственной храбрости, отошла в сторонку:

— Готово.

— Ладно, спасибо. — решил он не обращать внимания на это неожиданное проявление ласки. — В глаза не лезут, движениям не мешают, — он помотал головой. — а к косе и привыкнуть можно. Побегу я. С продуктами пришлю кого-нибудь, ты обед сообрази человек на десять, я с артельными приду, да и, сдается мне, скоро любопытные потянутся. Тётка Аглая точно придет. Максим одёжу женскую купил, новость! А посплетничать, подробностей нет. — муж хмыкнул и без перехода скомандовал. — Давай, лапку свою рисуй.

— Да у меня еще эти туфли целые. — я действительно не понимала, зачем тратиться на еще одну обувь.

— Туфли. По лесам, по полям, по долинам и взгорьям в туфлях бегать будешь? Травница. А непогода? — он решительно усадил меня на табурет и, встав на одно колено, расстелил на полу лоскут бересты. — Ногу! — супруг повелительно хлопнул рукой по полу рядом с ним, подпустив нарочитой грозности в голос.

Я торопливо скинула старенькие, но еще целые туфли и, приподняв подол, поставила босую ногу на мягкий березовый холст. Максим повел угольком, обрисовывая контур. Когда дело дошло до внутренней стороны стопы, я захихикала от щекотки.

— Тихо! — крепкая ладонь надежно обхватила лодыжку, не давая ноге подскочить. Уголек быстро закончил линию. — Щекотки боимся, значит. Это хорошо. — не отпуская ногу, муж подхватил туфлю, и бережно помог обуться.

— Что хорошего? — не с первого раза, внезапная сухость перехватила горло, спросила я. Лицо, казалось, обдали паром, щекам стало вдруг горячо.

— Ну мало ли, надо будет тайны какие вызнать. Все, я побежал. — береста исчезла в кармане, губы мужа мазнули по вновь вспыхнувшей щеке, и он действительно убежал.

Дома царил порядок, поэтому я решила переодеться в приобретенные вещи. Выглянув в окно и убедившись в отсутствии кого бы то ни было в непосредственной близости к своему нынешнему жилью, я скинула остатки платья, которое привезла с собой еще из Академии. Пошила я его, не спутать бы, в последний год обучения, за пятьдесят медных монет. Почти год в Академии, да год в замке. Итого потрачено: половина серебряной монеты на платье за два года. И тут платье за два серебряных, которое я проношу, скорее всего, только до ярмарки, месяц.

«Поздравляю тебя, Алатана, ты стала одеваться дороже. В девяносто шесть раз». — лихо подсчитал, щёлкнув костяшками абака, Голос.

Показав Голосу язык, я выпуталась из лохмотьев блузки и, ненадолго задумавшись, стянула нижнюю юбку, а вслед за ней и бельё.

«В новую жизнь в новой одежде!» — после длительного молчания неугомонный собеседник решил отвести душу на комментариях к моим действиям. Было бы неплохо сходить на реку, ополоснуться, но это подождет. Я нырнула в длинную, в пол, белую рубаху с вышивкой красной и синей нитью по плечам и вокруг простой, без отворотов, круглой горловины. Расправила складки и взялась за то, что решила считать юбкой. Развернула. На пол упал фартук и длинный пояс. Их я смогла опознать. А вот что в руках? Две длинных полосы плотной ткани, сшитые вместе вдоль до половины. Это же, я помяла материал в пальцах, да, шерсть, но какая же мягкая. Ох, чудо-чудное. Понёва! Недэя Альвира как-то упоминала про этот элемент одежды. Вроде, даже хвалила за удобство и сетовала на капризы моды, заставляющие мучиться в корсетах и кринолинах. Так что, теоретически, я должна была с этим справиться. Как-то это оборачивается вокруг бедер и подвязывается поясом. Светлый. Ну, предположим, перед прикрывает фартук, не зря же он в комплекте был. Тогда эта ткань должна защищать самое ценное, попу. Шерсть позволит сидеть даже на земле. Не продует. Разрез понёвы на уровень пояса, две расходящиеся полосы на плечи. Глупость какая. Судя по вышивке, получится изнанка выше пояса. О! Кстати, глядим на узоры. Складываем вдвое. Сгиб вокруг бедер, а если повыше? Я гений в области одежды. Красиво, лишь бы правильно было. Стянув спереди края диковиной юбки, я, подумав еще немного, прижалась животом к шкафчику, чтобы освободить руки для обвязывания поясом. Пояс. Тут не на один раз обмотаться. Узел сзади или спереди делать? Меня отвлек стук в дверь. Одной рукой придерживая края понёвы, я пошла открывать, хотя, что там открывать, конструкция двери не подразумевала даже засова.