Считая шаги

— Он будто знал, что с ним произойдет… Хотя нет! Это же Ларсон, он успел всех достать своими шуточками и вот в один ужасный день будто накаркал, — Арти попытался прервать молчание, когда Эмма оказавшись в своей квартире печально осмотрелась по сторонам. Здесь царила абсолютная тишина.

Они прошли на кухню и Арти увидел, что лежащий на столе пакет с яблоками уже кишел мелкой мошкарой — фрукты подгнили за неделю с лишним и парень понял, что Эмма здесь ни разу не появлялась с того момента, как старика увезли в больницу. Словно не замечая беспорядка, Эмма равнодушно прошла мимо и заглянула в окно.

— Все умирают, Арти, — прозвучал тусклый голос. — Ларсон просто пытался, чтобы его уход был для меня менее болезненным. Знаешь, как некоторые люди принимают по чуть чуть яд, каждый день, в страхе быть отравленными и в итоге, вырабатывают у себя иммунитет к нему. Что-то в этом роде, делал и он.

Если бы Митчел не видел перед своими глазами лица Эммы, он бы подумал, что о добродушном старике, который находится при смерти, рассуждает абсолютно чужой ему человек, тем более, что тот еще был жив.

— Мне трудно об этом судить, Эмма, но взял с меня обещание и потому я здесь. Ларсон просил кое-что тебе отдать в твой день рождения.

Внезапно она хмыкнула — недобро и горько.

— Хорошо, — кивнула девушка не отрывая взгляда от окна, будто ждала кого-то.

Арти понял, что она не сдвинется с места и пошел в комнату старика. Он опустился на колени и заглянул под кровать, после чего запустил руку и нащупал коробку. На секунду Арти почувствовал, что вот вот расплачется, поставив себя на место Эммы.

Быстро смахнув пыль с красивой упаковки, он вернулся в гостиную, гадая, где же спрятался Ллойд со своим таинственным союзником.

— Правда он не сказал мне, что хотел бы тебе пожелать, — голос Арти дрогнул и в глазах защипало. — Но думаю, что подарок сам все скажет за него. Старик купил это в надежде, что ты снова беззаботно и счастливо улыбнешься…

Коробка перекочевала к Эмме в руки. Она осторожно сняла оберточную бумагу, и убрала крышку с коробки и в этот момент Арти судорожно прижал руку ко рту, чтобы сдержать рвущиеся наружу всхлипы.

Завороженно глядя на чудесные туфли, Эмма на мгновение почувствовала, как силы покидают ее и ноги вот-вот подкосятся. Дело было совершенно не в подарке и не в трагичности обстоятельств, при которых он был вручен, она будто видела сколько надежды было вложено в две красивые туфельки, сколько заботы и желания вызвать у нее простую улыбку помещалось в крохотной коробке.

Будь Ларсон здесь так оно все и случилось, но, увы… Очередная издевка от жизни.

Эмма сделал глубокий вдох и вернула крышку на место.

— Спасибо, Арти.

— Мой подарок, заберет Руди в костюмерной завтра утром. Я старался успеть до благотворительного вечера, ведь мы уезжаем на гастроли, а ты, наверняка не скажешь, где сейчас живешь? Паранойя распространяется и на друзей… Не так ли?

Вопрос повис в воздухе и Арти снова всматривался в безучастное лицо Эммы, будто разговаривал сам с собой. Молчание затянулось и парень чувствуя, что ему здесь больше нечего делать, осторожно подошел к девушке и обнял ее.

— Как бы я хотел, чтобы все было, как раньше, — прошептал он в самый последний момент не сдержав предательскую слезу, которая поползла по щеке. — Ты, как никто другой заслуживаешь счастья.

Вдруг на его спину легла ладошка Эммы и она прижалась к нему в ответ, искренне и благодарно принимая сказанные слова.

— Я буду счастлива, Арти. Обещаю!

От этих слов его подмыло улыбнуться, но отстранившись, Арти едва не схватился за сердце. Хотя Эмма и улыбалась, на ее мертвом лице, это выглядело страшно, а в смысл слов был вложен явно мрачный подтекст.

— Если ты не против, я бы хотела побыть одна.

— Да, конечно. Мне пора бежать… Звони, если что и пожалуйста, держись. Хорошо?

— Да, конечно.

Эмма проводила Арти до двери и отложив коробку с туфлями на комод зашла в свою комнату, чтобы забрать спрятанную в гардеробе склянку, как вдруг, ее внимание привлекла вещь, которой явно здесь раньше не было.

Около окна, нарушая порядок, со вкусом подобранной мебели, стояло кресло необычной формы и нежного бирюзового цвета, ножки и поддерживающая конструкция были вырезаны из дерева, покрытые серебристой краской и несколькими слоями прозрачного лака удачно обрамляли мягкие сиденье и спинку.

Все бы ничего, вот только, это кресло невозможно было купить ни в одном мебельном магазине. Таких просто не существовало, разве что на давно исчезнувшем эскизе, который был создан в надежде на то, что когда-нибудь заветная мечта одной девушки о собственной мастерской воплотится в жизнь. Подойдя ближе, Эмма провела рукой по нежнейшему велюру и обойдя кресло вокруг увидела крошечный ярлычок пристроченный между швов, на котором красовалось название — «Петрикор».

— Это невозможно, — давно позабытое чувство потрясения, приятного и сладкого, именно то, что изначально должно было ассоциироваться со словом сюрприз, на секунду вернули ее на два года назад, когда талантливый дизайнер творила свои шедевры для пока существующей в мечтах интерьерной студии с необычным названием.

Петрикор, дословно означало — запах после дождя.

— Нравится? — прозвучал низкий голос и Эмма вздрогнула, когда увидела, как в дверях ведущих в ванную комнату появился Ллойд.

Затаив дыхание он следил за реакцией Эммы и с облегчением понял, что еще не все потеряно.

— С Днем Рождения!

— Это ты? Ты сделал? — Эмма даже не пыталась скрыть искреннее удивление.

— Не своими руками, но пришлось попотеть, чтобы найти мастеров, которые воплотят твою задумку в реальность. Правда красиво?

Радости в голосе Ллойда заметно поубавилось, что-то в облике Эммы, вновь насторожило его, ведь она даже не помышляла над тем, чтобы снова сбежать или начать возмущаться, вместо этого девушка медленно подошла. Не сводя застывших глаз с его лица, Эмма приподнявшись на цыпочках, обняла благодарно, крепко и прижалась всем телом, явно наслаждаясь возникшей близостью. Оторопь охватила Ллойда и не веря в реальность происходящего, он прижал к себе Эмму, притягивая ее голову к себе.

— Спасибо, Ллойд, — ее слова пронеслись рядом с ухом и нежные губы коснулись щеки заросшей щетиной.

— Видишь, все еще можно исправить и не поздно позволить себе быть счастливой. Эмма… Я прошу, доверься мне, не отрицай того, что ты любишь меня. Не ври, снова…

Тут она начала отстраняться и Ллойд перехватил ее руку с мольбой всматриваясь в красивое и печальное лицо.

— Люблю, Ллойд, — Эмма и не собиралась отнекиваться.

Но от высказанного признания, он не почувствовал облегчения.

— Но эта любовь не продержится долго, хотя за нее и стоило бы побороться. Как ни крути, результат будет неутешительным.

— Почему? Если ты про свою болезнь, то я видел, как все происходит и мы вместе найдем выход, а если нет, то я все равно буду рядом. Такое нельзя выносить в одиночку!

— Как же ты прав… Нельзя! Вот и ты будешь находиться один на один с болью, которую никогда не донесешь ни до одного человека и к ней обязательно присоединиться отчаяние и желание вырваться из этого кошмара. А я уже просто не смогу тебя потерять и между чем тогда станет выбор? Наблюдать за тем, как ты медленно гибнешь вместе со мной или отпустить тебя и не то чтобы умереть, а за миг исчезнуть отовсюду, ведь тогда, мне не будет нужен ни ад, ни рай, ни единая возможность жить в любой из вселенной из-за крохотной возможности, что подобное испытание может вновь выпасть на мою долю. Поэтому позволь, чтобы Эрин вернулась к тебе. Она действительно тебя любит и никогда тебя не разочарует.

Эмма жадно обняла Ллойда и прижала голову его груди, вслушиваясь в частые удары сердца. Это было больше чем хорошо, это было обещание исцеления, надежда на иной исход, ощущение полноты и собственной значимости.

— Давай оставим нашу историю в тот день, когда мы танцевали в Линкольн-центре. Пусть Эмма и Ллойд живут там, когда предвкушение встречи было ярче, чем сотня прожитых жизней, а ты смотрел на меня, словно я единственное, что удерживает тебя в этом мире.