Страница 16 из 22
Желание увидеть наконец его квартиру? Разумеется. Теперь ведь ему придется пустить меня, чтобы я оценила ущерб, да?
На следующий день я не выдерживаю и сама спускаюсь к Олегу.
Он молча открывает дверь и отступает в сторону: проходи! Сработало.
За два дня вода, натекшая в его квартиру из моей, почти высохла, но оставила после себя уродливые следы. Я с мрачным видом прохожу по всем комнатам: штукатурка распузырилась, начала отслаиваться и отваливаться кусками, обои пошли волнами, размокли, растрепались, стали отклеиваться.
— Твое счастье, что я и так собирался делать ремонт, — хмыкает Олег. — Иначе я был бы вынужден потребовать у тебя возмещения ущерба, — я поджимаю губы, чувствуя себя виноватой — так мне и надо, — а он продолжает: — Но есть кое-что, от чего мне правда грустно, — он открывает дверь в комнату Милы. Я медленно вхожу, оглядываясь по сторонам. Когда-то тут была спальня настоящей принцессы, но теперь кровать стоит без балдахина и даже без матраса, лиловые обои отваливаются от стены, звездный потолок безнадежно испорчен, а мягкие игрушки стоят рядами на подоконнике: просушиваются.
— Уютно, — замечаю я. — Было…
— Мила любила свою спальню, — говорит Олег. — После развода я собирался сделать здесь рабочий кабинет для себя, но… именно эта комната удерживала меня от начала ремонта. Мне было жаль расставаться с ней.
— Понимаю. Прости.
— Ага, — он кивает.
— С пятого этажа не приходили, не жаловались? — спрашиваю я, и Олег качает головой:
— Пока нет. Но насколько мне известно, они сейчас в отпуске… Вернутся на днях. Тогда и узнаем, — его последняя фраза звучит как приговор. Я вздыхаю.
— Знаешь их хоть немного? Адекватные люди?
— Да вроде, — Олег с сомнением пожимает плечами.
— Ладно, — мнусь на пороге детской, не зная, что еще сказать. Первый раз между нами такая неловкость. Все было — страсть, веселье, злость, — но неловкость — первый раз. — Ну, я пойду? — выдавливаю наконец.
— Как насчет заключить мирный договор?
— Это как? — я напрягаюсь.
— Ну, я не рвусь затащить тебя в постель, а ты стараешься меня не затопить снова. Или не спалить, мало ли что там тебе еще в голову придет…
Я невольно улыбаюсь:
— Окей, — Олег протягивает мне ладонь, а я деловито ее пожимаю. Даже представить не могу, как долго протянет этот договор.
— Ты не против, если я буду время от времени приводить Милу в школу? Кристина хочет, чтобы я делал это каждый день, и я не собираюсь поддаваться, но… мне нравится бывать с ней. Тем более, пока у меня отпуск.
— Конечно, — я киваю.
Мы прощаемся — как добропорядочные соседи. В щеку он меня больше не целует, и сердце у меня предательски щемит: я почти уверена, что он решил попрощаться, поставить точку, раз меня не устраивает больше просто-дружба-телами.
Ну что же, может, оно и к лучшему?
Я вряд ли прикипела к нему настолько, что буду долго страдать. Красивый и короткий летний роман. А теперь будем здороваться в лифте и встречаться иногда на родительских собраниях.
Через десять дней Олег вызывается сопровождать мой класс в осеннем походе.
23 глава
— Тебя что, Кристина заставила?
— Нет, я сам.
— Зачем?
— Чтобы побыть с дочерью.
Я вздыхаю. Делать нечего: пишу на имя директора бумагу, что мой класс, кроме меня и вызвавшейся четыре дня назад Веры Михайловны, будет сопровождать Олег Викторович Нестеренко — отец Милы Нестеренко.
Для обоих сопровождающих мне приходится провести инструктаж: как обращаться с детьми, как действовать в чрезвычайных ситуациях, как оказывать первую помощь… Вера Михайловна слушает невнимательно: ей кажется, что если она мать — она и так уже все знает. Со своим же сыном справляется, а он тот еще хулиган, — значит, и с остальными справится.
Зато Олег даже делает себе какие-то пометки в блокнот, записывает номера телефонов, адреса… Я кошусь на него с улыбкой: мне приятно. Хотя я и нервничаю — как все пройдет? — он кажется мне надежным сопровождающим. К тому же, он обещает и картофель притащить, и костер разжечь, и тенты поставить. Едем мы, конечно, без ночевки, но укрытие на случай дождя нужно.
Единственное, что меня по-настоящему беспокоит, — кто мы теперь друг другу? Остались ли мы друзьями? И простил ли он меня за устроенный горячий душ? Я его — простила. За все, что между нами произошло. Влюбленность никуда не исчезла, но теперь — я клятвенно себе обещаю, — я смогу держать себя в руках. Тем более рядом будут дети. И его дочь.
На следующее утро я встаю рано: мне нужно собраться, зайти в школу, а потом ждать детей около школьного автобуса. На улице сегодня ясно: осеннее солнце балует в последний раз. С погодой нам повезло. Я даже облегченно выдыхаю: до последнего переживала, что будет дождь.
Олег приезжает первым. Оставляет свой «мерседес» на школьной парковке, а потом перетаскивает большой мешок картофеля в багажное отделение автобуса.
— Мне кажется, тут даже больше, чем надо, — замечаю я, снова чувствуя небольшую неловкость перед ним. Он все такой же красивый: голубые глаза, светлые волосы, в вороте толстовки видны ключицы, по которым я столько раз проводила языком в порыве исступленного желания.
— Я много ем! — улыбается Олег.
Он смотрит на меня внимательно и как будто немного насмешливо, в остальном держится идеально: ни дать ни взять, просто отец моей ученицы!
Начинают прибывать родители с детьми. Большинство мамочек взволнованы и стремятся дать мне указания: Кате переодеть шапку, если будет холодно, у Пети запасные носки на случай промокания, за Алисой следить, чтобы не потеряла шарф, а у Леси взято с собой печенье, надо проверить, чтобы она поделилась со всеми… Я послушно киваю, кое-что записываю в заметки на телефоне, но вообще понимаю: все это несущественно, если забуду — никто не умрет и даже вряд ли простынет. В конце концов, Катины шапки примерно одинаковы по плотности и толщине.
Кристина с Милой прибывают в числе последних. Кристина кажется недовольной. Видимо, злится, что ее бывший едет сопровождать класс. Интересно, злится на него, на меня или на обоих?
— Здравствуйте, Кристина Игоревна, — приветствую я ее.
— Выглядите уставшей, Александра Вадимовна, — сообщает она мне сразу. Это намек на то, что мне нельзя доверить детей?
— Ерунда, — я натянуто улыбаюсь. — Начало учебного года. Не могу наладить режим.
— Отдыхайте побольше, — говорит мне Кристина.
— Вы тоже, — я киваю. Кошусь на Олега: он наблюдает за нашим диалогом с явным напряжением.
Последней приходит Вера Михайловна, и мы наконец отправляемся. На часах уже девять двадцать — на двадцать минут больше, чем планировалось для отъезда от школы.
Дорога занимает у нас два часа. Утихомирить двадцать семь второклашек, набитых в душный и тесный автобус, просто невозможно: они носятся по салону, кидаются взятыми с собой игрушками, требуют поесть и попить. Самый популярный вопрос — а долго еще? — несется между рядами и повторяется примерно каждые две с половиной минуты.
Вера Михайловна, как и ожидалось, в шоке и прострации: ей еще не приходилось оставаться с такой оравой. Забившись в угол на последнем ряду, она делает вид, что спит, прикрыв лицо шелковым шарфиком. Врет, разумеется: спать при таком шуме и гаме невозможно.
Олег тоже в шоке, но держится. Пытается играть с детьми сначала в ассоциации, потом в «крокодила» и «остров». В каком-то походном рюкзачке обнаруживается повесть «Про Веру и Анфису» Эдуарда Успенского, и он садится читать ее вслух, перебивая почти три десятка детских голосов. Я уже предчувствую, как завтра он будет хрипеть, но улыбаюсь: он очень старается помочь мне. Дети постепенно затихают, прислушиваясь. Смеются над рассказом, что-то спрашивают. Потом я замечаю, что кое-кто начинает зевать и сладко посапывать. Неужели? Ехать еще час.
Прибыв на место, мы начинаем разгружаться. Я и Вера Михайловна ловим детей, которые так и норовят разбежаться врассыпную. Водитель автобуса помогает Олегу дотащить до лесной поляны тенты и картофель, а потом возвращается в салон: ему предстоит ждать нас несколько часов. Уехать он не может — мало ли что? Но и оставаться с нами не хочет: слишком шумно. Он и так жалуется, что за время дороги чуть не оглох. Слабак! Я каждый день так работаю, и ничего.