Митридат

— Нет! — возглас вырвался непроизвольно; Лаодика изменилась в лице, вскочила и прикрыла рот ладонью, будто пыталась остановить слова, рвущиеся наружу.

Она смотрела на Марка Эмилия расширенными глазами, в которых билась птица со сломанными крыльями…

«Да, да! — удовлетворённо думал посол, принимая вечером горячую ванну. — А чтобы мои намёки были восприняты правильно, любезнейший Марк Север, на днях возвращающийся из своего вынужденного путешествия, — рассмеялся жирным смешком, — нижайше попросит царственную Лаодику изъявить ему большую милость — превратить данные ему долговые расписки в нетленный металл…»

Гопломах Тарулас не спеша шёл по ночной Синопе. Сегодня занятия в гимнасии закончились поздно, и пока под его руководством дежурные эфебы приводили в надлежащий вид учебное оружие и доспехи, стемнело. Впрочем, домой он не торопился — убогая каморка, его жилище, не была тем местом, куда после трудов праведных могла стремиться для отдохновения человеческая душа.

Лёгкий бриз посеял на чёрное небо необычайно яркие звёзды. Сложный и приятный аромат цветущего разнотравья изгонял из лёгких запахи разопревшей кожи ремней, пота и пыли фехтовальной площадки. Тарулас почувствовал, как непонятное томление вдруг заставило сильнее забиться сердце, хмельной волной хлынуло в голову. Юность, радостная и беззаботная, где ты? Да и была ли она у него? Просто сон, призрачное видение…

Холодный металл клинков, осиными жалами метнувшихся к его груди из темноты переулка, он не увидел, а скорее ощутил кожей. Привычка старого воина всегда быть настороже и на этот раз сослужила ему добрую службу. Тарулас мгновенно пригнулся и приёмом кулачного боя, которому научился у эллинских гоплитов, опрокинул на землю одного из убийц. Второй, судя по всему, фехтовальщик неопытный, вместо того, чтобы тут же повторить удар, растерялся и неуклюже отскочил в сторону. Это промедление для гопломаха оказалось спасительным — перехватив руку второго убийцы с коротким персидским акинаком, Тарулас со страшной силой швырнул его через себя на каменные плиты. Бандит коротко охнул и затих в беспамятстве.

Но был ещё и третий. Он прыгнул на гопломаха с крыши заброшенного дома словно барс. Махайра Таруласа рассыпала в темноте золотые искры, отбив коварный удар в бок.

Теперь у гопломаха противник был достойный. Его широкий римский меч находил самые уязвимые места в защите Таруласа, и только самообладание и отменная выучка бывшего центуриона позволяли ему избежать смертоносного удара.

— Барра[94]! — наконец подал голос противник Таруласа и сделал молниеносный выпад с колена, целясь в незащищённый живот гопломаха.

Но и этот, почти неотразимый, удар встретила махайра Таруласа.

— Гром и молния! — вскричал плохо различимый в темноте противник гопломаха, отскочив на безопасное расстояние. — Пусть меня поглотят волны Коцита[95], но я не верю! Это невозможно! Только один человек был способен защититься от этого удара! Но его нет в живых…

— Пилумн?! — Тарулас опустил махайру. — Ты?! Здесь, в Понте?

— О, боги, я сплю! Прочь, прочь! Наваждение… — противник гопломаха в страхе прижался к стене и забормотал заплетающимся языком заклинания: — Прозерпина благая, красная, жена Плутонова, Сальвиею зовомая, выставь на мой выклик пса трёхликого, да прогонит он от меня злых лемуров. Три жертвы я тебе обещаю…

— Товарищ мой старый, опомнись. Я не приснился тебе. А в царство Плутона мне ещё рано, дружище, — и Тарулас с облегчением рассмеялся — противником оказался бывший легионер его центурии, прозванный за силу и буйный нрав Пилумном[96].

— Рутилий! Брат… — Пилумн бросил меч и упал перед гопломахом на колени. — Как же это… Я тебя, своей рукой… У-у, горбатый пёс! — он погрозил кулаком в темноту.

— Встань, — помог ему подняться Тарулас. — Ты как здесь оказался?

— Об этом потом… — Пилумн прислушался.

Где-то неподалёку послышался топот ног и тревожные оклики.

— Ночная стража! — вскричал Пилумн. — Уходим! — потянул он за собой Таруласа-Рутилия.

— Куда?

— Есть места, — коротко хохотнул довольный и радостный Пилумн. — Там и поговорим…

Харчевня, куда привёл Пилумн бывшего своего центуриона, пользовалась в Синопе дурной славой. Называлась она «Мелисса»[97], по ночам и впрямь напоминала дупло с пчелиным роем, но цветочной пыльцой и душистым мёдом там и не пахло. Собирались в харчевне большей частью прощелыги, стареющие гетеры и бесшабашный портовый сброд, поклоняющийся Лаверне[98].

— Вина! — Пилумн пинками согнал со скамеек двух попрошаек, отсчитывавших медные оболы[99] в ладонь растрёпанной, нетвёрдо держащейся на ногах гетеры, одетой в замызганную бассару[100]. — Прочь, вшивота! Вина, синопский циклоп!

На его зов прибежал хозяин «Мелиссы», вольноотпущенник-фригиец, толстобрюхий, одноглазый уродец на удивительно тонких, кривых ногах; его, словно в насмешку, прозвали Сабазий[101].

— Убери эту кислятину! — Пилумн, отхлебнув из кувшина, принесённого Сабазием, с отвращением сплюнул на замусоренный пол. — Ещё раз подашь мне такое паскудное пойло, и я проткну твоё брюхо вертелом. Неси сюда из своих личных запасов, старый скупердяй.

— Слушаюсь, господин… — угодливо изогнулся хозяин харчевни, что при его фигуре было делом нелёгким, и с удивительной быстротой засеменил короткими кривыми ногами к двери в подвал.

— Садись, брат, садись, — приглашал гопломаха Пилумн, смахивая со стола полой хламиды[102] остатки скудной трапезы попрошаек. — Тут все свои. Ищейкам царя Понта сюда ходу нет.

Видно было, что Пилумн пользуется в обществе, собиравшемся в «Мелиссе», немалым авторитетом.

— Этот горбатый пёс! — Пилумн с любовью смотрел на Таруласа. — Случись то, что он задумал… О, боги! — отставной легионер одним духом опорожнил вместительную чашу. — Я бы умер от горя.

— О ком ты говоришь? — Тарулас только теперь почувствовал, как он проголодался; пододвинув к себе истекающую горячим жиром баранью ляжку, он с наслаждением вонзил всё ещё крепкие зубы в хрустящую подгоревшей коркой мякоть.

— Макробий, будь он проклят! Гнусный кровопивец, сквалыга, каких свет не видывал. Это он нанял меня, чтобы я отправил тебя к праотцам. Прости.

— Кто он?

— Ростовщик. Римлянин. Сын блудницы и вонючего козла… — Пилумн выругался.

— Нанял тебя? — гопломах посуровел. — Мне не приходилось с ним встречаться… — он задумался.

— А и правда, с чего это он вдруг? — Пилумн попытался принять глубокомысленный вид, но это ему удалось плохо — голова его работала куда хуже рук.

— Авл Порций… — глаза гопломаха опасно сверкнули. — Значит, он узнал меня. Увидел. И нанёс удар первым… — Тарулас хмуро улыбнулся в ответ на недоумевающий взгляд Пилумна. — Старые счёты. Макробий всего лишь орудие мести другого человека.

— Это опасно? — с тревогой спросил Пилумн.

— Ещё как, — Тарулас дружески похлопал отставного легионера по мускулистой руке. — Сегодня я в этом уже убедился, — он подмигнул смутившемуся Пилумну. — А Макробий, судя по всему, дока в таких делах. Знал, кого нанимать. Таких молодцов, как ты, немного.

— Можешь на меня рассчитывать. Я не подведу, — с горячностью сказал Пилумн.

— Спасибо. Не сомневаюсь. Кстати, ты мне, наконец, расскажешь, какие ветры занесли тебя на варварский Восток?

— А… — беспечно махнул рукой отставной легионер, наполняя чаши золотистым вином. — Простая историйка. Ты же знаешь моё везение… Центурионом я не стал, хотя имел все права на этот чин. Свои фалеры[103] я пропил, как и золотой венок за храбрость. Возвратился в Рим с пустым кошельком. Во время заварухи, устроенной врагами Тиберия Гракха, отправил в Эреб[104] богатого всадника[105]. Ну и, сам понимаешь, решил, что золото ему ни к чему… Погулял всласть. Эх, были времена! — блаженно улыбаясь, он допил своё вино.

94

Барра — боевой клич римских легионеров, сродни русскому «ура».

95

Коцит — река в Тартаре (преисподней).

96

Пилумн — тяжёлый пест для дробления зерна.

97

Мелисса — пчела (лат.)

98

Лаверна — древнеримская богиня прибыли, покровительница воров.

99

Обол — серебряная, а впоследствии медная монета в Древней Греции; О. клали в рот умершему для уплаты перевозчику Харону при переправе в подземное царство Аида (Плутона).

100

Бассара — длинное женское платье без рукавов, из белой полупрозрачной ткани, ниспадающей свободными складками.

101

Сабазий — фригийское божество, отождествляющееся с красавцем Дионисом, сыном Зевса.

102

Хламида — мужской плащ из плотной шерстяной материи.

103

Фалеры — военный награды; металлические, круглые, овальные и продолговатые, носились на ремне.

104

Эреб — мрак.

105

Всадники — в Древнем Риме вторая после знати сословная группа рабовладельцев.