Страница 23 из 32
«Задача внешней политики в эти годы, – писал Чичерин, – быть дополнением к внутренней. От нее требовалось для России – не допускать препятствий внутренней преобразовательской работе. Мир был необходим: никакая внешняя заинтересованность не должна была отвлекать русские силы от внутренней деятельности… Умелыми приемами дипломатического искусства, не доводя России до войны, нужно было предохранять ее в области внешней политики от всякого вреда… Выжидать, сосредоточиваться в себе, собираться с силами».
Архивная работа его не вдохновляла, хотя он успел досконально изучить историю русской дипломатии XIX века. Как писал потом Чичерин, он ощутил в себе зов к практической работе за освобождение страдающего человечества. Желание заняться каким-то практическим и нужным людям делом изменило его жизнь.
Революция на мамины деньги
Весной 1904 года он вновь уехал за границу – на сей раз, чтобы заняться изучением революционной литературы. В Германии он познакомился и сблизился с радикальным немецким социал-демократом Карлом Либкнехтом, который стал для него идеалом революционера. Чичерин пришел к выводу, что революционная работа ему по душе.
В 1905 году Чичерин вступил в берлинскую секцию Российской социал-демократической рабочей партии (РСДПР). Он присоединился к меньшевикам, считая их наиболее близкими к немецким социал-демократам.
В Германии он пользовался чужим паспортом. Полиция его задержала – рано или поздно это должно было произойти. Суд, разумеется, приговорил его к высылке из Германии, но он спокойно остался – времена были либеральные. Потом все-таки перебрался в Париж, где играл заметную роль среди политэмигрантов. Он жил на деньги, полученные в наследство после смерти матери. Большую часть наследства он передал в партийную кассу.
Дядя, Борис Николаевич, завещал ему родовое имение: «Милый Юрий, ты один из семьи родился в Карауле, а потому я решил, что это указание Божие и что он должен принадлежать тебе». Но Георгий Васильевич отказался от имения, считая, что он должен похоронить свое дворянское прошлое.
В 1907 году в Берлине было создано Центральное бюро заграничных групп – для сотрудничества всех социал-демократических фракций за границей. Секретарем бюро стал Чичерин. После истории с громкими грабежами банков, которые проводили большевики ради пополнения партийной кассы и громко именовали «экспроприацией экспроприаторов», меньшевики потребовали провести расследование. Они считали, что революционеры не могут грабить. Это было поручено Центральному бюро, Чичерину. В августе 1908 года на пленуме ЦК РСДРП в Женеве Чичерин доложил итоги расследования. Но большевики отвергли все обвинения. Центральное бюро было отстранено от проведения расследования. Ленин добился создания новой следственной комиссии, которую возглавил верный ему Григорий Евсеевич Зиновьев.
В общей сложности Чичерин провел за границей 14 лет: во Франции, в Австро-Венгрии, Швейцарии, Бельгии, Голландии, Англии. Февральская революция 1917 года застала Чичерина в Англии. Георгий Васильевич возглавил в Лондоне комиссию, которая занималась возвращением в Россию политэмигрантов, бежавших за границу от царской полиции.
Как и другие российские социал-демократы, он выступал против войны и требовал заключения мира. В обстановке военного времени такого рода публичные высказывания считались уголовным преступлением. В августе 1917 года англичане его арестовали за пропаганду «пораженческих взглядов» и посадили в тюрьму Брикстон. Но Троцкий его оттуда вызволил самым фантастическим образом.
После Октябрьской революции перепуганные иностранцы побежали из России. Однако англичанам перестали давать выездные визы. Троцкий объяснил, что никто из англичан, в том числе посол Джордж Бьюкенен, не сможет покинуть Россию. Когда возмущенные англичане требовали объяснить, на каком основании им не разрешают вернуться на родину, в наркомате издевательски отвечали: «Чтобы дать вам визу, нам нужно посоветоваться с Чичериным. Нет Чичерина – нет и визы».
3 января 1918 года англичане освободили Чичерина. Через несколько дней он вернулся в Россию. Считается, что Ленин призвал Георгия Васильевича в Наркомат иностранных дел, чтобы он исправил то, что натворил Троцкий. На самом деле Чичерин был нужен самому Троцкому. Чичерин тут же был назначен товарищем (заместителем) наркома и уже через несколько дней принял все дела в аппарате наркомата у Ивана Залкинда, который отправлялся полпредом в Швейцарию.
Для внутреннего употребления
Чичерин стал находкой для Троцкого. Георгий Васильевич прекрасно знал Европу, говорил на основных европейских языках и уже в солидном возрасте приступил к изучению древнееврейского и арабского языков. У него имелся опыт работы в Министерстве иностранных дел, он снял с Троцкого все заботы по Наркоминделу. Британский дипломат Роберт Брюс Локкарт называл Георгия Васильевича неутомимым и добросовестным тружеником, идеалистом, преданным делу.
Чичерину предоставили право решающего голоса в Совете народных комиссаров «в случае отсутствия Троцкого». 13 марта 1918 года, когда первый нарком по иностранным делам подал в отставку, Георгия Васильевича утвердили в должности «временного заместителя», а 30 мая назначили полноценным наркомом. Среди старых партийных товарищей это назначение вызвало недовольство – наркомы первого состава правительства были людьми с большим партийным весом. Но Ленин и Троцкий настояли на своем.
Троцкий на заседании ЦК сформулировал принцип управления советской внешней политикой: руководить дипломатией должен профессионал, специалист, не имеющий политического веса. И пояснил свою мысль: «Текущие дела может вести Чичерин, а политическое руководство должен взять на себя Ленин».
Партийная верхушка так и не избавится от несколько пренебрежительного и высокомерного отношения к Чичерину. Георгий Васильевич очень здраво судил о происходящем, но прислушивались к его мнению не всегда. Менее компетентные, но более авторитетные люди брали верх.
Чичерин, например, попытался помешать передаче Азербайджану спорных территорий – Карабаха и Нахичевани, где было большое армянское население. Чичерин считал, что надо обязательно учесть мнение Армении. Он словно чувствовал, что со временем из-за Карабаха вспыхнет настоящая война.
Но секретарь Закавказского крайкома Серго Орджоникидзе, один из самых влиятельных в партии людей, полагал, что эти территории следует отдать Азербайджану-эта республика важнее Армении. Орджоникидзе убедил Ленина, что «нельзя лавировать между сторонами, нужно поддержать одну из сторон определенно, в данном случае, конечно, Азербайджан с Турцией».
Турция потерпела поражение в Первой мировой войне, и ее судьбу определил Севрский договор 10 августа 1920 года. Турция принуждена была признать независимую Армению, а границу между Арменией и Турцией попросили провести третейского судью – президента Соединенных Штатов.
Но Севрский договор оказался недолговечен. Против него выступала не только Турция, но и Советская Россия, которая видела в Турции родственную душу. Советско-турецкий договор 16 марта 1921 года оставлял за Турцией значительные армянские территории.
Сам Ленин считал дипломатию лишь прикрытием для реальной политики и объяснял сотрудникам наркомата: годятся любые лозунги, даже не соответствующие политике страны, лишь бы они способствовали «разложению врага». Но выдавать реальные планы страны, говорить о грядущем уничтожении мирового капитализма, то есть употреблять «страшные слова». Уже после окончания Гражданской войны на очередном пленуме ЦК в секретном постановлении, написанном лично Лениным и посвященном заключению торгового соглашения с Англией, говорилось: «Восточным народам сообщить всем, но только устно через послов, без единой бумажки, что мы надуем Англию».
Этот ленинский завет – «Врать!» – советская дипломатия пронесет через все годы. Но подобных откровенных постановлений ЦК уже больше не принимал.