Солдат

Владимир Поселягин

Танкист: Солдат

Очнулся я как-то сразу. Раз, и в полном сознании, как будто свет включили, щёлкнув тумблером. Правда, сразу разобраться, где я оказался, не смог, слишком много разных звуков навалилось: тут и рёв моторов, и заполошная стрельба стрелка, что висел в люльке явно транспортного самолёта, на борту которого я, похоже, оказался, лежащим на носилках. Тут фюзеляж самолёта в очередной раз сотрясся, и там появились не рассчитанные создателями этой машины лишние отверстия. Стрелок тут же повис, покачиваясь в своей люльке, и на пол быстрыми каплями закапала кровь. Это было хорошо видно благодаря пролому, большому куску, вырванному в борту, с той стороны полыхал один из моторов. Видимо, на транспортник, несмотря на то что он летел ночью, навалились немецкие истребители-ночники, и сейчас происходило то, что происходило.

В проломе мелькнуло две фигуры, слегка неуклюжие благодаря парашютам, и нырнули в темноту. Быстро осмотревшись, я понял, что пора что-то делать. Слегка наклонившись на левый борт, самолёт явно падал, слегка планируя, а на борту из живых, кажется, остался я один. Осмотр показал, что рядом лежало четверо, оплывая кровью, по форме и петлицам явно бойцы НКВД. Хм, похоже, когда меня вывели из строя, мои бойцы срочно вернулись на базу. Вызвали Большую землю, был прислан этот транспортник, а возможно, даже не один, и вот при возвращении его подловили. Или с земли навели, или старым маршрутом летели, где их уже ждали. Что-то было нужно делать, но что? Меня удивило, что боли от ран не было. Я пощупал себя, повязки на груди имелись, причём накрыт я был своим френчем, не немецкой формой, а тем, что имел в петлицах майорские шпалы и эмблемы танкиста. Галифе тоже были на месте, вот сапог, жаль, не имелось, это, видимо, меня бойцы переодели, чтобы передать принимающей стороне в лучшем виде. Другого объяснения не было. Немного удивляло отсутствие в салоне моих парней, только бойцы НКВД, но надеюсь, объяснение этому будет. Даже Бабочкина не было, что совсем огорчало.

Потрогав повязку ещё раз и уже нажимая сильнее, всё чувствовал, но боли не было. Если бы наркотой обкололи, думаю, до болей бы не дошло, да и чувствительность заметно принижена была бы, а тут всё нормально. Быстро сел, голова немного закружилась, отчего я схватился за скамейку, случайно обнаружив под ней сидор, и, машинально прихватив его, шатаясь, как-то не сразу ориентация в пространстве восстановилась с этой болтанкой, направился к пилотской кабине, на ходу надел френч и застегнул на все пуговицы. Пустая кабина – это значит, они покинули борт судна. А по кабине я опознал типичный транспортный «Дуглас». А сколько до земли и сколько времени будем падать, непонятно. Языки пламени уже врывались в салон, и только сильный поток воздуха ещё позволял дышать воздухом, а не гарью, хотя и её хватало. Действовать пришлось быстро. Закинув сидор за спину, я схватил одного из бойцов за лямки парашюта, у него вся система была на месте, а снимать времени не было, и с силой перевалил его через пролом. Меня обдало жгучим жаром пожара, даже волосы на голове затрещали, и я стал падать в ночную мглу, но почти сразу дёрнул за кольцо.

Я хоть и крепко держался за ремни, один ещё и на кисть левой руки перехлестнул, но не сорвало меня только чудом, хотя уцепился за тело как клещ.

Порадоваться тому, что не сорвался, я не успел – ныла кисть руки, чуть не вывернул её, – как пришлось сгруппироваться и перекатом гасить скорость падения. Судя по мягкости и вязкости почвы, упали на какое-то поле, причём недавно вспаханное. Вскочив на ноги и поправив сбившийся сидор – надо же, не потерял, – мельком глянул на зарево на горизонте. Самолёт рухнул там одновременно с моим внештатным приземлением. Вздохнув, я направился к телу погибшего бойца, что мне так помог. Тут тоже причина была, у него имелся такой же сидор, как у меня, ППД, ремень с непустой кобурой, ну и по карманам, может, что найду. А то у меня пустые, я уже проверил. Погасив купол парашюта, я быстро снял ременную систему с бойца, освободив от автомата и сидора, ну и ремень с кобурой, подсумком, где в чехле находился запасной диск к автомату, фляжка и хороший нож. Хм, вроде по штату они не положены были, но у этого бойца был отличный тесак.

В общем, обыскав тело и складывая все находки, включая документы, в одно место, я вздохнул и, включив фонарик, осторожно в синем свете, чтобы издалека не было видно, стянул с себя френч. Исподней рубахи, как и кальсон, не было, сразу обнажённый торс, замотанный бинтами. Причём окровавленными. Ещё раз на всякий случай потрогав то место, где должна была быть рана, с некоторым сомнением достал из ножен нож и стал срезать повязку. Пришлось отдирать её, приклеилась благодаря крови, но моё предположение полностью подтвердилось. Помнится, Сева говорил, что был ранен, но ранение быстро исчезло, как и шрам, похоже, у меня та же ситуация, так как шрам от пулевого ранения на груди, почти у сердца, на глазах исчезал. Вот это поворот нити судьбы. Хотя, конечно, приятная опция, жаль, не многоразовая. В следующий раз она не помогла, когда однофамильца повторно ранило, несколько месяцев в госпитале провалялся. Значит, и мне под пули в следующий раз не стоит соваться, проверено опытом, пусть и чужим.

Отбросив повязки, я надел прямо на голое тело френч и стал осматривать находки. Вообще стоило бы свалить отсюда, я понятия не имею, где оказался, это наша территория или ещё оккупированная немцами, но нужно определиться, что брать с собой, а что прикопать с телом, я решил похоронить бойца. Всё так же безымянного, несмотря на наличие документов, они пробиты пулей были и запачканы кровью, так что не прочтёшь данные владельца. Да и сам я в кровавых разводах был, получил их, пока висел на теле, когда покинул самолёт. Надо будет потом постирать. В том сидоре, что я прихватил, оказались патроны. То-то так тяжело было, в бумажных пачках патроны, как к автомату, так и к пистолету в кобуре, там ТТ был. Это хорошо, что оружие унифицировано под один патрон. Покопавшись в сидоре, обнаружил также шесть «лимонок». Отдельно запалы к ним. Ремень я уже застегнул, согнав складки назад, пистолет и автомат проверил, жаль, что к обоим было по запасному магазину и диску. Одному. На долгий бой боец явно не рассчитывал.

Сняв фляжку с ремня, я напился. После перенесённого стресса очень хотелось. С таким десантированием с борта расстрелянного самолёта поневоле стресс испытаешь. В общем, ремень на мне, кобура на правом боку, фляжка на левом, чехол с запасным диском к автомату спереди слева, нож тут же на левом боку. Автомат я прислонил к сидору, чтобы тот в рыхлой земле не лежал, обдул его слегка и поставил. Потом стал осматривать вещи погибшего бойца, собранные по карманам. Не так и много их было. Про документы я уже говорил, только на комсомольском билете различить смог, что его звали Григорием, а так и тот был кровью испачкан. Ну, а так что я мог найти в его карманах? В галифе кисет с ядрёным самосадом, приятная опция для сбивания со следа собак, сам я не курю, в кисете свёрнутая трубочкой пачка бумаги, разной, от газет до каких-то нарядов, видимо ненужных. Фонарик, которым сейчас пользовался, тоже у него забрал, неполный коробок спичек имелся, часы на руке – редкое удовольствие, а у этого бойца были командирские. За воротником иголку нашёл с намотанными нитками. Тоже прибрал и также за отворот воротника зацепил. Немного мелочи было и пара советских банкнот. В принципе, на этом всё. Я бы от шоколадки не отказался. Голод меня начал мучить сильный, сразу навалился, как водицы испил.

Теперь сидор бойца, он был целым, в отличие от гимнастёрки хозяина, которую хорошо посекла пулемётная очередь с истребителя. По крайней мере, повреждений не нашёл, хотя некоторые пули прошили тело насквозь, счастливо избежав вещмешок. Кровью заметно замарало, конечно, но не более. Развязав горловину, я стал рассматривать, что там было. И сразу первый приятный подарок: второй запасной диск к автомату, тоже снаряжённый, я по весу определил. Отложив его в сторону, на верх второго сидора убрал, чтобы в пыли не валять. Потом втащил свёрток, в материю оказались завёрнуты половина хлеба и солёное сало, уже порезанное на куски. Протерев лезвие ножа о свой френч, я быстро настрогал бутерброд и, жуя, продолжил осматривать, что есть в сидоре, складывая находки на расстеленную тряпицу, в которую ранее продовольствие было завёрнуто, оно так и лежало там, ещё на три бутерброда хватит, по моим прикидкам. Я нашёл ещё две лимонки, почему-то с накрученными запалами и с разведёнными усиками. Обе лимонки я повесил на пояс за предохранительную скобу. Потом нашёл две луковицы, не очень свежие, слегка пожухлые, но одну нарезал и положил на сало, вот теперь бутерброд вкуснее стал. Дальше изучить сидор не успел. Послышался сначала далёкий гул множества моторов, потом замелькал свет фар, на которых явно была защита. Оставив всё на месте, я прихватил только бутерброд и автомат и побежал навстречу грузовикам. Судя по тому, как те натужно выли на высокой ноте, шли гружёные. Дорога оказалась неподалёку, метрах в трёхстах. Я залёг рядом с ней и немного с хмурым видом рассматривал, как один за другим прошли мимо грузовики автоколонны, в которой было с два десятка машин. Ну, хоть определился. Наши территории тут были, так как в колонне находились ЗИСы, полуторки и ещё пара каракатиц, которых я вот так с ходу опознать не смог, но что это наши, скажу точно.