Глаголь над Балтикой

Шестой снаряд скользнул по башне главного калибра, но ничего не повредил, и только восьмое попадание оказалось весьма неприятным - снаряд пробил каземат 120-мм орудия и разорвался, погубив весь расчет. Еще в линкор попало несколько 150-мм снарядов, но вреда от них не было практически никакого. "Севастополь" доложился о пяти попаданиях, также не повлиявших на его боеспособность, "Гангут" - об одном и это было все. Николай Оттович перевел взгляд на германские корабли.

От "Позена" осталась только фок мачта, сиротливо торчавшая из воды. Превратившийся в металлолом "Вестфален" сидел в воде по верхнюю палубу: ушел бы и глубже, если бы не мель, на которую он выскочил, когда один из попавших в него снарядов перебил рулевое управление. Останки корабля полыхали по всей длине той части корпуса и надстроек, которые пребывали над водой, иссиня-черный дым широченным столбом устремился в небо, и во всем этом что-то периодически взрывалось, искрило и пламенело. На языке крутились поэтические сравнения с огненными ладьями викингов, уносящих своих воинов в Валгаллу, но на деле все это выглядело каким-то надругательством над телом некогда могучего корабля.

Первая бригада нанесла удар с каких-то тридцати семи кабельтов и корабли кайзера угодили под накрытия со второго-третьего залпа. Они, конечно, пытались отвечать и маневрировать, сбивая прицел, но Николай Оттович, зная, что на таких дистанциях и германские и русские снаряды будут шить вражескую броню едва ли не на оба борта, пошел на сближение. Осторожничать, разрывая дистанцию, не имело смысла, правильнее было задавить немцев градом снарядов.

Это оказалось верной тактикой, и вскоре каждый залп "Севастополей" давал по одному, два, а иной раз и три попадания, "Позен" и "Вестфален" пытались отвечать тем же, но преимущество дредноутов фон Эссена было слишком велико. Беглый огонь в упор быстро превращал германские корабли в грандиозные руины, наполненные пламенем и изувеченными трупами экипажей. Их орудия замолкали одно за другим.

Все было кончено за какие-то четверть часа.

Эссен хотел было бросить в атаку свои эсминцы, но тут на них самих навалилась немецкая мелочь, а когда с ней расправились, останки германских дредноутов уже не заслуживали торпед. Всего в отряде контр-адмирала Гадецкого было четыре легких крейсера и тридцать три эсминца, но подорвавшийся на мине "Бремен" ушел домой, а два легких крейсера и восемнадцать эсминцев вместе с "Нассау" и "Рейнландом" потрошили Рижский залив. Оставшимся немцам четырех русских крейсеров при девяти эсминцах хватило с лихвой, так что в ходе скоротечного боя два германских миноносца пошли ко дну и еще несколько оказались сильно повреждены. Видя, что помочь своим линкорам они не смогут (помогать было уже некому) легкие германские корабли вышли из боя и отступили на большой скорости. Фон Эссен распорядился их не преследовать: его больше интересовал неприятель по ту сторону минных заграждений

Выполняя приказ ныне покойного командующего, "Нассау" и "Рейнланд" встречали утро неподалеку от входа на протраленный фарватер, откуда и наблюдали скоротечный утренний бой по ту сторону минных заграждений. Поняв, что "Позен" и "Вестфален" угодили в беду, они ринулись было на выручку, но, конечно же, не успели. А когда до командиров дошло, что русские сейчас атакуют их самих, они быстро отступили обратно в Рижский залив. Фон Эссен смотрел на них, как лиса на виноград, но близок локоть, да не укусишь. Николай Оттович не сомневался в том, что смог бы пробиться в Рижский и раскатать остатки второго линейного дивизиона, но что, если в разгар прорыва появятся "Гельголанды"? Нет, так дело не пойдет.

В том, что немецкий командующий операцией знает о русской атаке, Эссен не сомневался ни секунды, а значит, сейчас он наверняка спешит своим на выручку. Но дожидаться первого дивизиона линкоров хохзеефлотте у Ирбен никакого смысла нет, потому что бой будет жарким, и совсем не нужно, чтобы в ходе него на подмогу главным германским силам пришли "Нассау" и "Рейнланд". Пока они сидят в Рижском, прикрытые от нас нашими же минными заграждениями, и будут там сидеть тихо. Но как только увидят, что мы связаны боем - выйдут обязательно. "Я бы на их месте точно вышел" - подумал про себя Николай Оттович.

"А вот если мы сейчас уйдем полным ходом в направлении главных сил противника" - размышлял фон Эссен: "То тем самым зададим сидящим в Рижском кораблям интеррресную задачку. То ли мы ушли, то ли имитировали уход, чтобы их выманить... Поэтому они наверняка сперва отправят в море дозор, с тем, чтобы убедиться в отсутствии засады, и лишь после этого начнут выводить дредноуты. Это задержит их часа на полтора, может и больше, потом нас еще догнать надо, а рискнут ли они нас преследовать, увидев то, что мы сделали с половиной их дивизиона? Да к тому же они во всяком случае тихоходнее нас. В общем к драке с "Гельголандами" они не поспеют. А не найдем "Гельголанды" - можно вернуться и попробовать добить этих."

Оставался последний вопрос - что делать с кораблями Бахирева? Оставить их у Даго, или все же вызвать к себе? Ходу им до эскадры фон Эссена будет часа четыре- четыре с половиной, но ведь это время можно и сократить, если двигаться им навстречу. Нет, все же слишком опасно. Если по несчастливой случайности Бахирев наткнется на германские дредноуты, его разорвут на куски столь же быстро, как первая бригада только что уничтожила "Позен" и "Вестфален".

С другой стороны, что если вывести Бахирева к Дагерорту? Оттуда до Ирбен ему будет три часа полным ходом, немцам там, опять же, делать нечего, а если вдруг и Бахирев и заметит кого - успеет отступить в Финский залив.

- Ну что, господа, не устали? - спросил он у вышедших к нему на мостик офицеров, и продолжил, не дожидаясь ответа:

- Что ж, пойдемте тогда поищем еще приключений. Мы неплохо наподдали немцам, хвалю, но ведь можно и повторить.

- Между первой и второй промежуток небольшой - не удержался от плоской шутки командир "Полтавы".

- Что ж, тоже верно. Тогда слушай мою команду...

***

Эрхард Шмидт с трудом сохранял невозмутимость. Битва была проиграна. Даже если ему удастся без каких-либо новых потерь полностью уничтожить русскую эскадру, два погибших дредноута - совершенно чрезмерная цена, которая не окупится никакими выгодами от прорыва в Рижский или хотя бы даже и в Финский залив. Адмиралштаб специально сконцентрировал на Балтике силы, гарантировавшие уничтожение русского флота без серьезных потерь со своей стороны, но он, Эрхард Шмидт, не справился.

Что ж, бесполезно оплакивать прошлое, вчерашний день этим не вернешь, и уж во всяком случае, русских следовало наказать за успех. Фон Эссен все же решился бросить свои дредноуты в бой, они в море и их все еще можно разбить. Пусть даже и без второго дивизиона, мощь которого столь бездарно растратил Гадецкий. "Позен" и "Вестфален" погибли, "Рейнланд" поврежден торпедой... Контр-адмирал нарушил его прямой приказ, строго запрещающий разделять дивизион, да еще и погиб вместе со своими кораблями. Шмидт страшно жалел, что Гадецкого нельзя воскресить и убить во второй раз, а потом в третий, четвертый и пятый.

А теперь... так или иначе, но русские все равно угодили в мышеловку, осталось только не помешать ей захлопнуться. Сейчас дредноуты первого дивизиона шли полным ходом, отрезая корабли фон Эссена от Финского залива. Русские вынуждены будут сразиться с ними, чтобы прорваться домой. Шмидт вступит в бой, но не преградит им путь: пусть бегут на северо-восток, к Финскому, не подозревая, что идут не к спасению, а к смерти. С севера, наперерез им спешат сейчас три линейных крейсера контр-адмирала Хиппера и взятый русскими курс приведет их прямо в его "объятия", а затем они с Шеером поставят русских в два огня - и все будет кончено. Конечно, все не по уставу - это линейные крейсера должны были бы обнаружить русские корабли и навести на них дредноуты первого дивизиона, но... Линейные крейсера первой разведгруппы оказались слишком далеко.