Новый босс

Даже за тысячи километров психическая волна раздражения, исходящая от Гаса, ударяет мне в ухо:

— А то вдруг ты в машине с соседнего сидения Егорку недостаточно хорошо рассмотрела.

— Помимо Егора там есть еще Кристина и Анжела. — стоически держу оборону. — С ними я тоже хочу познакомиться.

Гас тяжело вздыхает, но, к счастью, решает не атаковать меня приступами ревности дальше:

— Ладно, матрешка. Судя по топоту лап, хоббиты близко. Напишу, как освобожусь.

— Люблю тебя, Малфой.

Голос Гаса смягчается и я почти вижу как его губы трогает улыбка:

— Люблю тебя, Слава.

Провалявшись в кровати еще полчаса, я, наконец, встаю и иду в гардеробную инспектировать вешалки в поисках одеяния, который наповал влюбит в меня новую семью демона Игоря.

Понравится Таносу, влюбить в себя Анжелу… насколько было бы проще, если бы мама с отцом не разводились. Понравился родителям в детстве — и всю жизнь почиваешь на лаврах.

К дому отца я приезжаю в прикиде няшного мамонтенка: вязаный помпон, мохнатый полушубок и угги. Паркую свой Яндекс-драйв вдоль обочины и топаю к подъезду. Немного волнуюсь, потому что, правда, хочу понравится отцовской невесте. Несмотря на его дрянной характер, я очень люблю отца, и искренне желаю ему счастья.

Дверь двухуровневой отцовской берлоги распахивается и с порога, вызывая обильное слезотечение от ослепительной белизны виниров, мне улыбается высоченная дама. Она и, правда, Анжела. Крупноватая челюсть с большим, напичканным инъекциями ртом, неестественно впалые скулы(неужели зубы удаляла?), гладкий, как яйцо, лоб и подтянутые к подбородку сиськи. Гаса бы уже тошнило прямо ей на ее пятнадцатисантиметровые лабутены.

— Здрасьте, я Слава. — решаю не затягивать обоюдное разглядывание.

— Приятно, наконец, познакомиться, Станислава! — отмерев, восклицает эта синьора и поистине царским жестом приглашает меня входить.

— Я Слава. — поправляю ее, скидывая своих милых мохнатиков с ног.

Вот, честно, не такого я ожидала. Думала, увижу кого-то вроде Мерил Стрип или Моники Беллучи, а тут состаренная версия Марии Погребняк.

— А я уж думал, тебя в этом макдональдсе разнесет, а ты как будто еще вхуднула, — раздается голос отца за спиной. — С возвращением, Жданова-младшая.

Встречаюсь взглядом с демоном Игорем и невольно начинаю улыбаться. Моя дочерняя любовь к нему граничит с садомазохизмом: уже давно ничего не указывает на то, что отец вообще испытывает ко мне хоть какие-то теплые чувства, но я все равно лелею в памяти детские воспоминания и нем, и втайне считаю себя папиной дочкой.

— Это потому, что я тонкой костью в тебя пошла. И тебе привет, папа Игорь.

Отцу под пятьдесят, но он всю жизнь как русская борзая на диете — высокий и стройный, так же как и мама. Так что я могу хомячить все подряд, не боясь поправиться.

— Прошу, Станислава, проходи к столу. — Барби 40+, виляя бедрами подходит к отцу и тянет наманикюренным ногтем по его щеке: — Игореш, тебя это тоже касается.

И вот так на моих глазах скабрезный демон Игорь превращается ванильного купидона. Взгляд как у кота под мятой и на лице блаженная улыбка. Тьфу.

Кажется, они планируют начинать целоваться, поэтому я спешно ретируюсь на кухню, где за праздничным столом восседает, собственно, Барби-прицеп: тщательно уложенный гелем Рафинад и его сестра Зефирка.

— Привет, — здороваюсь с ними и для пущей убедительности салютую пальцами, сложенными галочкой.

— Слава! — Рафинад соскакивает с места, и направляется ко мне с явным намерением чмокнуть.

Увернувшись от сахарного нападения с ловкостью Роя Джонса*, выдвигаю для себя стул и усаживаюсь напротив Зефирки. Зефирка — моложавая копия Анжелы: тоже арбузное декольте, те же губы на пол лица. Вот только она мне не улыбается. На кукольном лице такая мина, словно перед ней упаковку качественного французского мюнстера* вскрыли.

— Рада познакомиться, Кристина, — бодро фальшивлю ей в глаза. — Я твоя почти сестренка Слава.

Зефирка кривит глянцевый клюв и гундосит:

— Ты меня старше на четыре года. Кто еще кому сестренка.

Этому справочнику косметологии, чего, двадцать?! Я думала, она ровесница Рафинада как минимум.

— Как проходит акклиматизация, Слава? — интересуется Егор. — Когда готова выйти в офис?

— Думаю, с понедельника. — отвечаю, косясь на блюда, наполненные нетипичной для русского застолья едой: зеленые салаты без мазка майонеза, паровой тунец, жидкий минестроне в стеклянной кастрюльке. Похоже, по дороге домой придется заскочить в KFC.

— Вижу, уже общаетесь, — расплывается в улыбке Анжела, цокая каблуками по паркету. — Как я рада, что наши дети нашли общий язык.

Рафинад соскакивает с места и выдвигает для нее стул. На секунду я думаю, что тоже самое он сделает для демона Игоря, но, к счастью, у него хватает ума вернуться на место.

— Итак, Слава, — отец зачерпывает ложкой политую какой-то полезностью зелень и, сморщив нос, проглатывает ее. — Эти тупицы в халатах меня на домашний карантин посадили, а у меня сделка горит. Егор месяц работает у меня и мало-помалу шарит. Ты тоже не дура, быстро разберешься. Нанял бы кого, да все же нае…. — он косится на Анжелу, которая качает головой, демонстрируя свой осуждающий «айя-яй», — обманывают. А вы, плоть и кровь, как никак.

Секундочку. Плоть и кровь здесь одна — я. А понаехавший уральский сахарок неизвестно чей.

— В общем, трудитесь плодотворно, за баблом не постою. — заключает отец, делая глоток какой-то свежевыжатой бурды. — Отчет мне очно раз в неделю.

— Все будет хорошо, пап. — уверяет Рафинад. — Я с самого начала знал, что мы со Славой сработаемся. Не знал только, — устремляет на меня свои голубые щенячьи глаза и начинает застенчиво улыбаться. — что она такая красавица у тебя.

Пфффф. И кто на такое ведется? Первоклассницы из Первоуральска?

Слежу за реакцией демона Игоря на режущее слух «папа», но он делает вид, что ничего странного не происходит. Любовным зельем что-ли его опоили? Где мой изгрыгающий сарказм папаша?

— Да, пап, — сладко улыбаюсь родственнику, нарочно делая акцент на последнем слове. — Все будет хорошо. Ты пока спокойно щель в своем желудке заращивай. Вижу, ты в хороших руках.

Длинная клешня Анжелы, как по команде, обвивает отцовскую шею и начинает как-то особенно порочно поглаживать ее.

— Врачи говорят, Игорю нужна сейчас особенно нужна забота близких. Диета, отсутствие физических и нервных нагрузок… можешь не волноваться, Слава, я тщательно за ним слежу.

На фоне ее перекошенного скорбью лица я чувствую себя бездушной болванкой. Признаю, я не настолько обеспокоена периодом его реабилитации. Главное же, что операция позади.

— Думаю, в Америке у Славы есть дела поважнее, чем беспокоиться о папе. — язвительно тявкает Зефирка.

Ах ты ж мелкая гашня. Ну вот зачем она так? Я же хотела себя милой няшей показать.

— Следи за языком, Кристина! — строго роняет Рафинад. — Твоего мнения не спрашивали.

— Я сама могу постоять за себя, Егор. — осекаю ненужную протекцию, и поворачиваюсь к Кристине, которая изо всех сил пытается удержать на лице выражение уверенной в себе стервы. — Мы с тобой еще совсем мало знакомы, сестренка, поэтому чтобы ты в будущем сопли на кулак не мотала, сразу предупрежу: я не та, на ком ты свой детский сарказм тренировать сможешь. Этот ворчливый дядя, — тычу пальцем в отца, — был моим двадцать четыре года. А ты здесь сколько? Четыре недели? Думаешь, у тебя есть право критиковать мое отношение?

— Слава! — рявкает отец под протяжное оханье Анжелы. — Не нужно ссориться за столом.

— Я и не ссорюсь, пап. — парирую деланно равнодушно, хотя у меня от злости аж большие пальцы на ногах сводит. — Решила ускорить процесс знакомства с новой семьей. Чтобы, так сказать, пресечь на корню ложные ожидания.

— Давайте продолжим ужин, — нервно лепечет Анжела. — Прошу. Кристина, с тобой я поговорю позже.

Остаток вечера я жую безвкусную зелень, и мы обсуждаем дела фирмы. К ее чести, Зефирка больше не проронила не слова.